"Светимся сейчас в теплик, как... как не знаю кто", - подумал Рустам и поежился. Лёня аккуратно поставил рядом два рюкзака и присел на каремат, не опираясь на них. На часах было около одиннадцати. Часа три-четыре - и можно начинать работу.
Мля, не простудиться бы.
* * *
Я проснулся от пиликанья будильника и потер глаза. Светодиодная лента, присоединенная к старому автомобильному аккуму, давала достаточно света, чтобы одеться и не тыкаться в поисках шмоток. Вася спал, завернувшись в свой новомодный спальник, который был гораздо холодней моего, буржуйка давно погасла, и в кунге было где-то. ну минус восемь, может минус шесть.
Я быстро оделся (а попробуй тут не быстро), схватил планшет, чуть не уронив пачку листиков с псевдобиографиями, и выскочил наружу. Странное дело - мы научились абсолютно не замечать тарахтения генератора, но очень даже чувствовали, когда он замолкал. Было тихо, все так же пасмурно и так же безнадежно. Я вернулся в кунг, снял Васину куртку и укрыл его. Все ж теплее, чем в этом синтапоне тоненьком. Забрал АКС и броник, с завистью покосился на пустую кобуру от "пэ-эма" и пошел на КСП, на свое дежурство.
Физического смысла в этих дежурствах на КСП не было - батальонная рация у нас не брала, бо мы были в распадке, ниже уровня земли, "тапик" никуда прокинут не был. да и куда нам его кидать, к погранцам на КПВВ? Зато смысл был морально-этическим: каждая смена, отправлявшаяся в наряд,
обязательно должна была зайти на КСП пред светлы очи дежурного, так же как и каждая смена, снимавшаяся с наряда. Парни из сто тридать первого пытались на это правило забить, но после пары звонков их ротному все пришло в норму. Плюс - раз в пятнадцать минут был обязательный сеанс связи с нарядом. Плюс - иногда прогуляться на передок и проверить глазами, как служба войск несется. Плюс (и это, возможно, было самым главным) - люди видели, что пока они ночью стоят в этом самом наряде, кто-то из командования нашими жалкими остатками роты - или Танцор, или Мастер, или я - тоже не спит.
Мастер сидел за столом и пил кофе. Вторая кружка стояла на пылающей буржуйке, нагло распространяя по всему шалашику аромат хорошо заварившейся кавы, за ноутом никого не было, а под койкой возле него попискивала толпа щенков, получившая общее наименование "Седьмая Волна".
- Шо Талисмэн, все пополнение нашел? - я кивнул в сторону писка, положил автомат на стол и повесил разгрузку на гвозь-"сотку". "Кондор" повис, стукаясь темповскими плитами. Интересно, сколько она весит вместе с магазинами? А я трассера взял? Вроде взял...
- Семеро, как заказывали, - ответил Толик и отхлебнул из кружки. - Ты ушел печатать и не вернулся, то Шматко тебе риса оставил. Хороший, с зажаркой, на ящике стоит. Хавай, пока Догана не съела.
- Воды ей поставить надо побольше, у нее ж молоко сейчас, - блеснул я всеми моими познаниями в деторождении. - Шо там, нормас?
- Да. Скоро разведка сменится, Ярик с Петровичем на ночную заступают. Так шо хавай, шо Догана не успеет - Ярик сожрет.
- Оуууууоооооой, мля, - зевнул я. - Сначала кофе. Инет работает?
- Та да. Я новости почитал - пиздец какой-то. Все первое число обсуждают.
- А причем здесь первое?Там Минские ж заканчиваются, - сказал Мастер и вытряхнул из пачки сигарету. - Че-то все решили, шо сепары попрут теперь.
- Да хер там они попрут, откуда у них стока сил?
- Соберут. Ебу я. Хоть бы уже поперли, все лучше, чем так сидеть...
- Думаешь? - я наконец-то забрал кружку и примостился на спиле.
- Уверен. Олежек, стояние на месте, причем даже без обстрелов, убивает армию, - покачал головой Толик. - Вот смотри, мы тут сидим. Пацаны машины чинят, ты бумажки дебильные составляешь, Петрович вон в наряд собирается. но на самом деле ничего не происходит. Поэтому и выходит. там подзабил, тут не посмотрел, зброю не почистил, в наряд проспал. И кричи на этих людей, не кричи - без толку это. Все равно - на расслабоне.
- Иии?
- А ты бы видел их летом, под Старогнатовкой, когда нас чуть не каждый день валили. Другие люди ж были. Опоздать в наряд - такого не то что не бывало, а даже и мысли не возникало. Вся зброя вычищена-вылизана и блищить. Все четко, пацаны живые, движуют. жизнь, понимаешь? Хоть мы и потерпали тогда, но мы были армией. А теперь мы кто? Окопные тараканы, охраняющие террикон? Вот вчера. уже позавчера. сходили - так я хоть опять вкус почувствовал.
- Так а делать-то что?
- А я откуда знаю? - пожал плечами Мастер. - Ждать войны и пытаться не растерять остатки боеспособности. Поэтому и говорю - лучше бы поперли.
- Херню говоришь, - убежденно сказал я. - Война - это потери.
- Само собой, - кивнул Толик. - Это ж война, а не зарничка. А ты шо хотел?
* * *
Первую МОН-ку воткнули так, чтобы гарантировано израсходовала машину - под углом, чтобы тачка полностью попала под осколки. Телефон, хоть и был прорезиненный, Леня еще дополнительно мотнул изолентой и осторожно присыпал мину снегом.
Рустам сидел на краю посадки и иногда, поднимаясь по весь рост и становясь ногой в развилку низкой акации, чтоб было повыше, осматривал окружающий мир в теплик. Фигурки наряда было почти не видно, но все равно сердце билось часто, разгоняя очередную порцию адреналина в крови.
Малой лежал с другой стороны колеи, смотря в сторону КПВВ. Кто его знает, что там укропам в голову придет, в три часа ночи вдруг покататься приспичит... Динамо помогал Лёне.
Вторую мину ставили подальше, телефон был обернут пакетиком и глупо смотрелся на зеленой тушке МОН-ки. Как машину развалит - укропы прибегут, начнут тут мотаться, по кустам шариться, людей вытаскивать. вот тогда Рустам позвонит на второй забитый в память мобилы номер, и МОН90 рванет, опять выкашивая набежавших хохлов.
Плохо то, что, как они набегут, придется остаться и ждать, поэтому Малой с Лёней после первого взрыва сразу с отвала рванут на дачи Новотроицкого, тут меньше километра по прямой, а Рустам и Динамо останутся, взорвут вторую мину. и в неразберихе свалят следом.
Жаль, напрямую на Докуч нельзя уйти. но днем это нереально, абсолютно. Ничего, и так нормально. вроде бы.
Рустам поежился, балансируя на дереве, и на секунду отнял теплик от лица, а когда поднял его обратно, увидел, что фигурок стало больше. Смена наряда или выпалили нас? Сколько сейчас, полчетвертого? Да, вроде смена, они по три часа стоят.
Ладно. бля, да скоро они уже там закончат? Сколько возиться можно?
Лёня начал присыпать снегом вторую мину.* * *
- Батарейкі брав?
- Та брав, брав, чекай...
Если и есть что-то безумно неудобное в "Пульсаре-пятидесятке", так это замена аккумов. Нужно выковырять контейнер, потом вытащить, чаще всего с помощью ножа, "пальчиковые" аккумуляторы, потом вставить свежие, причем еще и угадать, бо плюс и минус не различаются наличием или отсутствием пружинки контакта, как в обычных, нормальных приборах. Да и сам контейнер сделан из настолько дерьмовой пластмассы, что она тупо гнется, а на морозе - ломается, аккумы толком не держатся, приходится подсовывать кусочки сигаретной фольги или какие-то мелкие железячки.
А теперь попробуй то же самое, но в темноте. С ума сойдешь и все маты забудешь, пока получится. зато теплак был. Даже два. На самом деле - даже три, два "Пульсара" и один "Арчер", но "Арчер" в очередной раз сломался, а второй теплак был на КСП, на случай (чего это "на случай"? Наверняка же!) выхода из строя первого. Бо теплаки были еще с четырнадцатого, на своем веку видели немало, поэтому, честно говоря, держались на соплях и молитвах.
- Сука, довго включається. - Ярик с хрустром вдавил прорезиненную круглую кнопку и начал ждать, когда теплак выйдет на режим. - Дай-но мені батарейкі, я потім поставлю на зарядку. Фу, мля, ненавиджу цю смєну, утренню.
- Спати хочеш? - Петрович поежился и с тоской подумал, что если бы не подорванный Мартин, то сейчас можно было бы сесть на удобное кресло и расслабить нещадно болевшие коленки. - Хех, молодим всєгда спати хочється. Чуєш. як отой хтось поїде в Новотроїцьке, най мені куплять у аптеці мазюку якусь. Долобене, чи шось таке. Бо болить так - спасу нема, поки росходишся, аж сльози течуть.
- Завтра у Волновасі купимо. - Ярик поднес к глазам теплак и начал по кругу осматривать местность. - О, миші кубляться на полі. Ти каву не робив?
- Робив, то й сам бери у рюкзаку, я згинатися не хочу. - Петрович с кряхтением снял автомат с плеча, дернул вниз предохранитель, потом с лязгом передернул затвор и клацнул предохранителем обратно. - Пий тока зараз, бо в Санчо термос худий, бистро остиває...
- Зара, якраз на кашу ляже, мені Мартін свою пайку віддав, сказав, шо мені в наряді на холоді нужніше. Знаєш. Ми отсюди ніхєра в'їзда ніколи не бачимо, а командір говорив, шоб просматрювали.
- То шо, підемо? Я хтів на лівий фланг сходить, до "дашкі", спочатку.
- Нє. Зара на опору залізу, гляну, шоб не ходить.
- Та стій, кави попий спочатку.
- Та я бистро.
Ярик перекинул ремень-трехточку через голову, сунул за пазуху включенный теплак и подергал на рыжий трос, привязанный ко второй перекладине опоры. Схватился руками в дерьмовых вязаных перчатках, выдаваемых военными складами под названием "зимові", и съехал. Чертыхнулся, сунул перчатки в карман, подпрыгнул и повис на ленте. Уперся ногами в вертикальную железяку, несколько раз перехватился, закинул ногу - и оказался в трех метрах над землей.
- Не впади, - сказал снизу Петрович, задрав голову.
- Не впаду, не бійся, зара тільки... Стоп.
- Шо?
- Якась хуйня прям на в'їзді. Дві фігурки, як. як лежать. О, одна посунулась. Бля.
- Та шо?
- Сєпари. Мінімум два.
Петрович тут же сделал шаг от опоры и сдернул АК с плеча. Стал на колено, скривившись от боли, и аккуратно снял с предохранителя.
- Докладувать?
- Погоді. Два. точно два. Може, три, не бачу, в посадці, може, сидить. Ні, не докладуй. Іді розвертай АГС, став триста п'ятдесят.Може, Мартіну доложимо? Може, кабани?