мгновенно рассеявшегося пара из нее вывалился высокий хмурый дядька, закутанный в какой-то ярко-зеленый пуховик. Обошел шлагбаум и подошел слева, со стороны Дизеля. У нас была праворульная машина, и мы к этому уже привыкли.Здорово, збройники, - выдохнул он в приоткрытую дверцу. - На Новотроицкое?
- Не, брат, аж во Владимировку. Шо у вас?
- Та пиздец. Ничого не ездит, ни у нас, ни у сепаров. Слышь, можешь сигарет взять?
- Та не вопрос, если открыто будет. Винстон?
- Мы те шо, нацики? - обиделся погранец. Белесые глаза его под вязаной шапкой как-то сонно смотрели на нас, и выражение их никак не увязывалось с наигранной обидой в голосе. - Ротманс-деми, блок. И печенья какого-то нормального.
- Тю, печеньем мы тебя сами загрузить можем, - оживился Дизель. - У нас мешка три на ВОП-е.
- Не-не-не, - тут же открестился погранец и даже на всякий случай немного отошел от машины. - Знаем мы ваше печенье, его явно путин делал, им на спор нашу турантайку пробить можно.
- Та ну, - усомнился я и кивнул на понурую машину. - Оно ж бронированное.
- Хуированное, - буркнул дядька и придвинулся ближе. - Ну значит, не пробить, а помять. Короче. Нормального какого-то, свежего. И семок. Вот, пятихатки хватит.
- Да не вопрос, брат, сделаем. Через часик-полтора жди. - Дизель забрал аккуратно сложенную купюру, дернулся шлагбаум, и мы прямиком, не сворачивая на специально отведенную для военных машин полосу, покатили через контрольный пункт въезда-выезда.
- А у них, наверное, стиралки есть в интернате... - пробормотал Дизель и спрятал деньги. Погранцы жили в здании интерната в Новотроицком, и у них наверняка были и стиральные машинки, и нормальное электричество, и кровати, а не дощатые самодельные нары в два этажа, с мышами и вечной сыростью. Ну ладно, ладно, с сыростью я нагнетаю, блиндажи у нас были нормальные, сухие. Более-менее.
- Шо предлагаешь, купить стиралку? - задумался я и сбросил газ. Лендровер разогнался под горку, но приторма-живать на льду я не решился, а тормозить передачами не умел. - Думали уже. Под нее бак воды надо, и поднять, шоб самотеком шла. Осилим?
- Мартинчик, мы зря придумываем коня на лету. Надо просто в Новотроицком за стирку договориться. Люди ж живут, стиралки есть. Деньги заплатим. Треба тока найти.
- А как искать? Объявления клеить?
- Ну ты точно городской, - улыбнулся Дизель. - Кстати. "Нуар" - это термин, обозначающий жанр криминальных голливудских драм середины двадцатого века. Отражал пессимистические настроения общества.
- Ахуеть, - интеллигентно удивился я. - Ты меня разорвал.
- Отож. И не ссы. Шоб в селе шо-то узнать или найти, нужно всего лишь спросить в магазине. Давай в тот, шо напротив заправки...
БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой" зоне.
Пора было собираться. Еще один бессмысленный день на терриконе, а до ротации еще чуть ли не неделя. Раньше Боцман аккуратно отползал назад, заставляя Жеку делать так же, и уже внутри хиленькой березовой рощи выпрямлялся, собирал по-нормальному рюкзак, и они уходили по террасе террикона на север, чтобы спуститься натоптанной ими же тропой, огибая чахлый кустарник, и по краю поля вдоль "зеленки" выйти на дачный массив, к "своему" дому, где постоянно жило четверо мужиков из второй роты восьмого отдельного мотострелкового батальона. В этом доме на втором этаже им была выделена комната, бывшая детская спальня, даже с кроватью - короткой, метра полтора, и с детским розовым матрасиком. Когда-то - розовым. Путь "на дачу" был беспечен, исхожен, привычен и занимал полчаса.
Но сегодня ползти по снегу не хотелось. Боцман поглядел на темнеющее небо, подумал, что хохлы точно попрятались по блиндажам, и встал на колени. Сгреб темно-зеленый рюкзак (российский "Сплав", тридцать пять литров объема и дерьмовая фурнитура, купил в Донецке на базаре еще летом), натянул его кое-как поверх лямок броника и потащил "СВД-ху". Жеке было проще - восемь килограмм бронеплит не давили на его тощую шею, он подхватился как-то резко, уже предчувствуя тепло дачного дома, помывку теплой водой и доступ к нычке, где оставалась еще почти целая бутылка, да не мерзкого самогона или ростовской паленой "Столичной", а нормальной хохляцкой "Хортицы", которую он лично привез из Волновахи.
Жека был из Вахи и каждые две недели ездил домой. У Жеки, несмотря на его общее раздолбайство и любовь к бухлу,была приличная семья - жена, торговавшая на рынке мясом, двое детей, старший из которых уже ходил в школу, а младшая девчонка - последний год в садик. Георгий знал, что Жека, на волне лозунгов пришедший в спешно формируемые "силы самообороны" весной четырнадцатого, теперь, в конце пятнадцатого, получая на руки зарплату в десять тысяч российских рублей, которые превращались в четыре тысячи гривен, все чаще задавал себе вопрос "на хрена?".
Боцман этот вопрос себе не задавал. Старался не задавать. Ох, бля, ну и мысли к концу секрета. Отходить назад... аааа, хрен с ним. Срежем по посадке, через березы. По фигу, честно говоря, - и лежание на морозе в секрете, и служба, и вообще вот это вот вся дурацкая войнушка.
- Назад не полезем, ну его на хер через кусты ломиться. Давай напрямик.
- Спалят?
- Хто? Хохлы? Они вже вечеря. ужинать садятся. Пошли, не тупи. - Боцман первый повернул и потопал между березами. Тут и снега было поменьше и не приходилось лавировать между жесткими и по-зимнему ломкими кустами. Пар вырывался из бороды, оседая на ней капельками, вот еще метров сто - и выйдем на дорогу, за пригорок - и там уже нормально, по-человечески можно покурить. И Надюхе надо позвонить, шо она там... Может, даже и соскучилась. Или рвануть к ней в Докуч? Та блин, пешком неохота.
С другой стороны трассы две фигурки в сумерках виднелись откровенно плохо, но направление их отхода на ночевку стало все-таки понятно. Эх, сепарки, расслабились. А не стоило. Значит. значит, прокатит идея, которую вечером треба до ротного донести. Хорошая идея, вкусная, и даже без стрельбы. Ну, может, чуть-чуть. Самую капельку.
Стелс улыбнулся, еще раз осмотрел безлюдный уже "серый" террикон и наконец-то закурил - глубоко, со вкусом, втягивая порцию долгожданного дыма в изголодавшийся организм. Мара встал, высморкался и чихнул. Пора было спускаться.
МАРТИН, он же Мартин. Село Новотроицкое, трасса.
- ...и все-таки... - Я толкнул дверь в магазин, звякнул колокольчик, пахнуло теплом, запахами лежавшей колбасы, селедки и почему-то вроде как рукколы. - ... надо найти где постираться. Здрасьте, барышни.
- Здрасьте, - равнодушно ответила высокая рыжая девка, накрашенная вусмерть, и повела жирным плечом, обтянутым каким-то замызганным халатом. С трудом растянула губы в улыбке: - Что вам, мальчики?
- Нам. - я задумался. - Шо там Мастер звонил про Стелса... аааа. Селедка есть? Тока нормальная.
- Есть, мальчики, есть хорошая! - обрадовалась рыжая и поплыла к прилавку-холодильнику, в котором томились пластиковые ведра с селедкой, корейской морковкой и еще какой-то хренью.
Магазины, как грибы после дождя, вырастали везде, где располагались Збройні Сили України, и точно так же в них появлялись терминалы - зона АТО не была богата банкоматами, а зарплата начислялась на карточки. Где не было терминалов, продавщицы давали номер карты, на которую перечислялась требуемая сумма. В этих магазинах было все, что может понадобиться обычному військовослужбовцю образца конца пятнадцатого года: от ниток до дешевой колбасы, которая все равно была лучше, чем тушенка армейских поставок. Стройные ряды дрянного алкоголя, от банок REVO до чего-то, что совесть создателей позволила назвать вискарем, не говоря уже о таких именитых сортах, как "Хортица" - "утюг", емкостью литр с тремя четвертями, и коньяк"Шабо-три-звезды", обычно носящий наименование "военного".
Магазины были повсюду, в большинстве было разливное пиво и даже какой-то столик, и если бы я хотел реально проводить разведработу и узнавать все последние новости украинской армии, я бы не засылал к нам в тыл злобные ДРГ с ножом в зубах и гранатометом наперевес, а открывал бы вот такие магазины. За полчаса за этим самым столиком матерый шпион мог узнать самые охраняемые тайны Генерального Штаба - куда делись "ходовые" размеры формы, какого хера начальник КТП бросил одну разведенку и переехал к другой, за шо именно штабные получили опять медали, а окопные - три грамоты и искренние поздравления от замполита, кто куда поехал, кто откуда приехал, и самое главное - об ожидаемом повышении зарплаты.
Слухи ходили самые невероятные, а "финики" в военных частях перемещались с видом настолько загадочным и неприступным, что даже мне было понятно, шо пока никто и ничего не знает. Кому поднимут, куда поднимут, и еще - шо именно означает "доплаты за первую линию"? Шепотом передавались слова "от десяти штук". И даже в магазинах этого не знали. До этого все мы получали свою зарплату и доплату "атошных" в размере трех тысяч гривен. Мой, например, доход за месяц беспорочной службы составлял пять тысяч шестьсот гривен, что на тот момент выходило на круг примерно двести тридцать долларов.
Моя зарплата до Армии, "на гражданке" составляла тогда полторы тысячи долларов по курсу Нацбанка. Я старался об этом не думать, хотя думать приходилось - там, далеко, в забывающемся Киеве, меня ждала жена и трехлетний сын.
- Ну что, мальчики, когда вам уже зарплату повысят? - игриво спросила рыжая. И с грохотом отодвинула лист пластика с холодильника, в котором томилась селедка.
- Охххх, - проворчал Дизель. - Мабуть, никогда. А кофе есть?
- Есть, есть, мальчики. Три-в-одном? Сейчас заварю, только сельдь вам отвешу. Сколько берете?Я оглянулся на другую продавщицу, она молчала, сидя в углу на стуле, закутанная в темно-синий теплый платок. Узкое морщинистое лицо, на вид - обычная рано постаревшая женщина Донбасса, кутающаяся в этот несчастный кусок теплой ткани и постоянно поправляющая подкрашенные волосы. Продавщица выпрямилась и покачала головой, внимательно глядя мне в глаза. Я кивнул.