- Не, не будем селедку, передумали. Дайте хлеба, кирпичика, три... четыре штуки, сарделек (согласный кивок от второй продавщицы) пять кило, и. картошка есть?
- Нет, мальчики, померзла вся на той неделе.
- Тогда гречку. Три пакета. Кофе наколотайте два стакана, еще блок ротманса-деми, блок мальборо желтого, две зажигалки, печенье.
- Подождите, подождите, разогнались. - Рыжая, излучающая недовольство по поводу того, что не удалось впарить плохую селедку, протиснулась к другому прилавку, с трудом обернулась к полкам. - Так хлеба сколько?
* * *
- Ребята, подождите, а? - вторая продавщица выскользнула за дверь, когда мы запихивали пакеты на заднее сиденье "лендровера". Мороз не отпускал, и она аж рот прикрыла ладонью, вдохнув ледяного воздуха. - Вы стирку искали?
- Ну да. - Я торопился, бо "Новая почта" закрывалась через час, а нам еще километров двадцать ехать. Стаканчики из-под кофе полетели в сугроб, под которым пряталась мусорка. - Вы знаете кого?
- Знаю, сына, знаю. Давайте я сама постираю.
- Та у нас много.
- Да я справлюсь. Я тут день через два работаю, время есть. Адрес запишите да и завозите завтра.
- Я вибачаюсь, как вас?
- Елена Григо... Лена.
- Меня Мартин зовут. Сколько обойдется на одну закладку, теть Лена? - я уже начал в уме прикидывать, кого послатьвещи отвезти, как забирать, как бабло собирать... Вот уж повезло так повезло.
- Нисколько, сына. - Теть Лена снова прикрыла ладонью рот и поежилась. - У меня сын служит. Может, ему кто постирает.
- Вам холодно, - вышел из-за машины Дизель. - Может, в магазин вернемся, там договорим?
- Не надо в магазин, сына, - поморщилась теть Лена и обернулась. - Не те там люди. не поймут. Пишите адрес, я завтра весь день дома, хоть всю форму перестираю, сколько надо.
- Ээээ... спасибо. - Я записал в телефон адрес в Новотроицком и телефон и нажал "сохранить". - Это в новой девятиэтажке живете, да? Возле "Хозтоваров"?
- Да, сына, там. Получила, еще когда в школе работала. Ну все, давайте, побегу я. - Она развернулась, шагнула к низкому обледеневшему крыльцу, чуть поскользнулась и опять обернулась к нам. - С Богом, сына.
И легонько, как-то очень по-женски, нас перекрестила. Прикрыла рот ладонью и с силой дернула дверь. Звякнул звонок. Мы остались стоять возле фырчащей машины.
- Дизель, за руль. - Я обошел драндулет и залез на пассажирское. - Але. Чуеш меня? Але, Шматкоооо, выйди из блиндажа и поговори со мной.
- Слухаю, - раздалось из трубки вперемешку с кряхтением, кашлем и матами. - Шо хотел? Я сплю.
- Все, считай, выспался. Мы нашли стирку в Новотрое, давай организуй у пацанов сбор шмота, шоб завтра утром было готово. Завтра утром ты. - я покосился на Дизеля, тот отрицательно помотал головой и изобразил лицом "я буду ставить стартер", - с Мастером или с Яричкой поедете отвезете шмот. Или не завтра. Или не ты.
- Ох і гарний ти командір, як шось полєзноє дєлаєш, - прохрипел Шматко. - Все зробимо, не вібріруй. Скільки буде стоїть?
- Нисколько. А это значит - еще дороже. Задача номер два. Возьми денег у меня в бумажнике, на второй полке вкунге лежит, перед стиркой заедешь на базар или в магаз, купишь порошка охуенного килограмм десять. И в палатке гребни две коробки тушмана. И, може, шо-то нормальное по хавке есть - тоже возьми. Завезешь барышне, зовут Лена.
- Сімпатічна?
- У нее сын служит.
- Тю. Так би сразу і сказав. Все зробимо на твердий "заєбісь", главноє, шоб постірала. І шоб машини завєлісь.
- Заведутся, не накручуй себе. Мы их глушить не будем. Все, давай, плюс.
- Плюс.
Я откинулся на спинку и подумал, что на обратном пути нужно таки еще раз заехать на "Параллель" и долить полный бак "лэндика". Жаль, канистр нема...
- Слушай. А чего ты решил про тушенку и остальное? - Дизель подумал-подумал и таки включил фары. Дорогу простелили два тусклых желтых пятна.
- Думаешь, не надо? Уверен?
- Да она в магазе работает, думаешь, у нее с хавкой напряги?
- Ну смотри. - Я нашарил сигареты в кармане "горки" и с наслаждением, пользуясь отсутствием Васи, закурил в его машине. - Ей около пятидесяти.
- Та ну. Шестьдесят пять минимум, на вид.
- Она с Донбасса, дорогой. - Я потянулся и выпустил вверх дым. - Как и я. Ей не больше пятидесяти. Она работала в школе, и скорее всего, судя по речи, учительницей. Теперь не работает, а работа в магазине - вынужденная мера, брат. Значит, работала она там, в Докуче, скорее всего, и с началом всей это херни уволилась, бо для учительницы пятьдесят лет - не возраст.
- Однако. Глубоко копаешь.
- Она в этом магазине. не знаю, чужеродна, что ли. И денег не берет. Нет, брат, мы сейчас видим нужду. Обычную. Это называется "благородная нищета"."...а не пошлая бедность", - закончил за меня Дизель. - Я понял.
- Ты меня все больше удивляешь, дорогой.
- Не накручуй себе.
Мы рассмеялись.
Пятью километрами северо-восточнее Боцман и Жека, предварительно опознавшись по рации, вошли в красный кирпичный особняк на восточной окраине дачного поселка, поздоровались и поднялись на второй этаж. Жека тут же завалился на детскую кровать, а Боцман сел на пол, оперся о стену и достал телефон позвонить Наде. Сумерки окончательно упали на этот обычнейший участок обычной линии фронта этой совершенно необычной войны.
Где-то залаяла собака.
ТАНЦОР, он же Василий. ВОП 72103.
- Не выноси мне мозг.
- Та чего? Нормально все будет!
- Не выноси мне мозг, я говорю!
- Та блин! Ну чего ты уперся!
- Серега! Бля! За-е-бал! Тема закрыта!
- Вася, подожди, ну шо ты рубишь, а, ну шо ты рубишь? Ну давай я тебе еще раз расскажу, а? Ну вот смотри, все ж просто...
- Нет, Стелс.
- Та ну подожди ты.
Этот диалог продолжался уже полчаса, и Танцор злился. Злился не на Стелса, не на молчаливо улыбающегося Мару, не на Шматко, тихонько хозяйнувавшего возле вновь горящей буржуйки - злился на себя.
Потому что то, что предлагал Стелс, ему, Васе, откровенно нравилось. Где-то глубоко в душе он понимал, что все это может сработать, и даже не сколько сам разведвыход и какая-то информация - людям нужна была разрядка, люди плавились посреди этого льда, ехали мозгами, и занимать их работой становилось все труднее и труднее.
Васе нравился план. Вася злился, потому что. а, собственно, почему?
- Так, братан, - прервал он разошедшегося Серегу, в красках обрисовывающего перспективы. - От меня ты шо хочешь? Я тебе не командир, ты работаешь по своим задачам, шо ты мне мозг выносишь?
- Люди тре, - терпеливо повторил Стелс. - Нас четверо. А надо минимум восемь. Ну семь. И машина. И ОЗМ-ка.Люди... машина... ОЗМ-ка... ОЗМ-ку-то я где тебе возьму?
- Мартин говорил, у тебя под кроватью лежит. Та я потом верну, с батальона привезу!
- Мартина этого за язык надо подвесить. ОЗМ-ка тебе зачем?
- Так это ж самое вкусное! - Мара аж облизнулся перед этой частью рассказа. - Смотри. Когда мы заходим снизу, получается, на "серый" справа.
- Какое, нахер, справа?
- Ну с юга, с юга, ой не гони ты, и так понятно же! Короче. Подымаемся там, где ваших осенью посекло.
- Так, стопе, военный. А ну еще раз. Наших в октябре посекло ОЗМ-кой, так?
- Так. А теперь смотри. Вот аккурат после этого случая и нарисовался, мабуть, там этот секрет. То есть сепарки рощу затянули, нас прихуярили слегка, чтоб мы ссались тудой ходить, и теперь там на расслабоне спят в секрете.
- Ну так давай из АГС-а хуйнем, ты наведешь.
- Тю. А як промажем - они лежку сменят, и шо, потом опять их искать? Не, братан, давай уже наверняка.
"А почему бы и не сходить?" - вилось у Васи в голове. Само собой - внутри он уже почти согласился с идеей, а сейчас отнекивался уже скорее из принципа, и этот принцип таял на глазах.
- Ладно. Кого ты хотел?
- Меня, - тут же вставил молчавший доселе Мастер. Шматко громко стукнул половником по кастрюле, вечно спящая Принцесса Догана шевельнула ухом, но, конечно же, не проснулась.
- Короче. Давайте думать. теоретически! Теоретически, я сказал! - повторил Вася, видя, как расплывается в улыбке лицо Стелса. - От, мля, разведосы херовы, не сидится вам на месте.
Заулыбались все, и этих "всех" оказалось многовато, так как КСП как-то неожиданно наполнился людьми. Это была уже, кажись, традиция - ближе к вечеру, если все было спо-койно, люди сползались в одно место, вроде как по делу, но на самом деле просто поболтать, рассаживались, начинались бесконечные разговоры, смех, переходящий в ржач... Мы все жили... хотелось сказать "одной большой семьей", но это было не так. Просто мы слишком хорошо знали друг друга, ведь невозможно быть с людьми двадцать-четыре-на-семь и что-то скрывать. Понемногу люди узнавали тебя, а ты узнавал их - их придурошные привычки, поведение в разных ситуациях, глупости, мерзкие поступки и почти подвиги, и, конечно же, семейное положение.
Все знали обо всех всё. Это было странно, так как в их жизни такое было в первый раз, но они быстро привыкали, служба в армии сдирала наслоения привычек, масок и покровов, выявляя такого человека, которым он был на самом деле, и даже. Иногда казалось, что армия сейчас - это путь сначала. Кем бы ни был обычный мужик на гражданке - менеджером, банкиром, владельцем СТО, айтишником, электриком, бухарем, трактористом, просто забулдыгой - в армии он, первый и последний раз в жизни, получал второй шанс. Шанс стать тем, кем мог бы стать на гражданке, но не сложилось. Мы все были равны, приходя на службу, по крайней мере, солдаты, а не офицеры, и каждый мог получить от армии то, чего не получал от "гражданки". Плюс - ответственность. Владелец СТО никогда за всю свою предыдущую жизни, за все тридцать лет, не получал такой полноты власти и над своими бойцами, да и над окружающим миром. Он мог отправить человека на верную смерть несколькими словами, он нес "повну та одноособну відповідальність за особовий склад, зброю, техніку, спорядження та речове майно", и эта ответственность творила с людьми странные и неожиданные вещи, заставляя совершенно по-новому взглянуть и на окружающий мир, и на себя в нем.