— Надевай футболку и пошли в парк, — сказала Джессика и потрясла перед моим носом плетеной корзинкой, из которой торчала бутылка вина.
Потом мы сидели в парке, под деревом. Солнечный свет лился на нас сквозь прорехи в листве. В корзинке, помимо выпивки, оказались булочки, паштет и фрукты. Джессика расстелила на земле покрывало, и я развалился на нем, а она сидела, изящно скрестив ноги.
Джессика почти всегда говорит сама, мне остается только мычать и вставлять односложные, подходящие по смыслу слова. Очень удобно, когда хочется подумать о своем. Сегодня не хотелось. Ни о чем не хотелось думать, и под ее стрекот меня потянуло в сон.
Я прикрыл глаза, чувствуя, как теплый ветерок острожно касается щек. Голос Джессики отдалился, и мне вдруг показалось, что я на другой поляне, а рядом — совсем другая девушка. Мне даже почудился сладкий, будоражащий аромат спелой, разогретой солнцем земляники.
— Эй, ты меня не слушаешь!
Джессика толкнула меня в плечо и посмотрела с обидой.
— Тебе со мной скучно?
Пришлось извиняться, улыбаться, лгать.
А на душе было так паршиво, хоть волком вой.
Отвратительный день рождения. Хуже некуда.
10 марта 2021 года
Когда я впервые увидел ее — увидел здесь, в этой реальности, Кайра стояла возле письменного стола. Она только что пришла и еще не успела надеть белоснежный рабочий халат.
На Кайре было летнее синее платье до колен из гладкой переливчатой ткани и желтые босоножки на невысоком каблуке. Тонкие ремешки обивали щиколотки, на руке звенели серебряные браслеты. Она стояла вполоборота к двери и что-то говорила, но тут же умолкла, увидев нас с Саймоном на пороге.
Все остальные — Теана Ковачевич, Майкл Петерсон, Джон Свенсон — тоже были в кабинете. Саймон представил меня, и все они что-то сказали в ответ, но я слышал только ее голос.
Кайра улыбнулась и первой протянула мне руку для знакомства.
— Очень рада, — проговорила она, и я стиснул ее хрупкие пальчики.
Мы говорили о чем-то. Мне задавали вопросы, я отвечал. Потом, оставшись один, никак не мог понять, как мне это удавалось. В голове словно крутилась карусель, сменялись кадры.
… Мы сидим под одним пледом на палубе катера. Над головами — звезды. Крупные, ровные, как огоньки на новогодней елке. У Кайры шелковистая, гладкая коже, она целует меня, и от нее пахнет чем-то сладким, медовым, яблочно-ванильным;
… а вот она изо всех сил пытается вытащить меня из воды, спасти от морского чудовища, которое нарезает круги под катером.
«Я держу тебя! — отчаянно кричит Кайра. — Давай же, Алекс!»;
… мы на берегу прозрачного лесного озера…
… в большом старом доме, перед горящим камином…
… на тихой лесной поляне…
… на острове посреди моря…
… над обрывом…
… ее бледное лицо залито кровью, глаза затуманены болью, волосы почернели от крови.
«Брось меня. Спасайся сам, Алекс, пожалуйста. Ты не должен был тут оказаться. Это моя вина…»
Я едва стоял на ногах, в голове стучало:
«Почему ты не узнаешь меня? Как ты можешь меня не узнать?!»
В какой-то момент все заметили, что я не в себе, но списали на смущение, волнение, стресс. Усадили за стол, вручили кружку с чаем, печеньем угостили, как застенчивого малыша.
Первые месяцы я еще надеялся. Пытался привлечь ее внимание. Вел себя, как полный идиот, поминутно пытался поймать ее взгляд, понять, чувствует ли она хоть что-то, когда смотрит в мою сторону.
Но потом понял, что.
Я для нее — объект исследования. Подопытный кролик. Лабораторная крыса, которую необходимо препарировать — вскрыть и посмотреть, что у нее внутри. Да, у крысы есть сердце, но для науки это важно только с физиологической точки зрения. Чувства крысы значения не имеют.
Сколько раз я хотел рассказать ей о том, что нас связывало! О том, как мы любили друг друга, и том, что я и сюда, в Штаты, приехал ради нее!
Так и не смог.
Я все стадии прошел, от шока до принятия ситуации. Поначалу с ума сходил: привыкнуть к ее отчужденности, к ее равнодушной вежливости было невозможно. Кайра улыбалась, всем своим видом демонстрировала расположение, но разве это мне было нужно? Мир рушился, меня заваливало обломками, я задыхался под ними, но никому, ни единой живой душе не мог сказать о том, что заживо горю.
Чужим — потому, что не поняли бы.
Родным — потому, что поняли бы слишком хорошо, а мне не требовалось ничье сочувствие.
Даже когда дневник завел, писать сюда об этом не мог, слишком больно было принять, что я для Кайры — никто. Она любит другого человека — Саймона.
Я ненавидел, ревновал, бесился и пытался давить все это в себе. День за днем варился в этом адском котле, а Кайра постоянно, сама того не желая, подкидывала дровишек.
Эта пытка длилась до тех пор, пока однажды утром я не проснулся и не понял одну вещь. Та Кайра, которую я каждый день встречал в лаборатории в чистеньком белом халатике, с волосами, забранными в строгую прическу, в стильных нарядах, с аккуратным макияжем, золотыми сережками-гвоздиками и ясной, отстраненно-радушной улыбкой — не та женщина, которую я люблю.
У нее те же глаза, нос, губы и плечи, но это не Кайра.
Это другой человек. Они просто похожи, вот и все. Настоящая, моя Кайра осталась в Пространственной Зоне. А с этой гладкой и правильной до приторности незнакомкой меня ничего не связывает.
Когда я осознал это, то сначала задохнулся от удивления и от парадоксальности этой мысли. Да, мысль была абсурдна, но ведь справедлива!
Какая-то версия меня была мертва — я сам видел могилу, но это не мешает мне ходить, дышать, есть, пить, страдать и радоваться.
Какая-то версия Кайры, незнакомая мне, трудится в лаборатории, мечтает выйти замуж за Саймона и сделать карьеру в Университете. Но это не мешает мне любить ту женщину, что до сих пор ждет меня в Нулевом измерении.
Я выдохнул. Выдернул ядовитую стрелу (что меня все в патетику тянет?).
И даже смог записать все это.
21 мая 2021 года
Прошло больше года с того момента, как я вышел из Зоны. Мы с Саймоном сидели вчера в баре, напились — пятница, можно. Странно, если подумать, но если я кого и могу назвать своим другом, то это его.
Доктор Тайлер — классический ученый. Умный, увлеченный, немного рассеянный, порядочный, честный до абсурда, отрешенный от всего мирского, как средневековый монах. Для него ничего не может быть важнее науки.
Ничего странного в том, что личной жизни у Саймона практически никогда не было, а в отношениях с женщинами он — невинный младенец. Кайру он каким-то чудом сумел разглядеть и полюбить, потому что она тоже имеет отношение к науке…
Хотя это звучит язвительно и зло. Не надо так. Саймон любит Кайру, это искренняя, истинная любовь.
Я давно перестал удивляться тому, что доктор Тайлер поверил моему письму и развил бурную деятельность, помогая мне перебраться в Штаты. Как иначе? Он же верил в свою теорию, в свои исследования, как ему было не поверить в подтверждение собственных идей?
Сейчас он благодарен мне, считает не только другом, но и кем-то вроде спасителя.
Приехав в США, я вскоре узнал, что его проект собирались перестать финансировать. Лабораторию могли закрыть. Саймон рассказал, что если бы не объявился я — живое доказательство существования Нулевого измерения, то ему бы перекрыли кислород.
А так, получается, я явился, как какой-нибудь Бэтмен, и всех спас.
Лаборатория теперь не только сохранена — в нее вкладываются огромные деньги. То, во что верил только «чокнутый профессор», теперь обсуждается в самых высоких сферах. А сам доктор Тайлер и его сотрудники постепенно превращаются в легенду. Миф, на котором я воспитывался, творится на моих глазах.
Кто-то звонит. Я позже допишу. Это важно.
28 мая 2021 года
Та роковая колба лопнула в лаборатории за две недели до моего появления. Кайра обнаружила это, не нашла среди найденных осколков того, на котором был написан серийный номер, и это натолкнуло ее на мысль, что он мог попасть под воздействие неких волн.
Когда она рассказала о происшествии доктору Саймону, тот чуть с ума не сошел от счастья, потому что всегда знал, что Нулевое измерение существует, только не мог найти тому доказательств.
В иной реальности, как я знал, у исследователей годы ушли на то, чтобы выяснить, пересечение каких волн открывает доступ в иное измерение, а потом начать перемещать туда предметы и живые организмы.
С моим появлением все было многократно ускорено. Никаких унизительных поисков спонсоров и выбиваний финансирования. Никаких тупиковых путей в ходе поисков.
В распоряжении Саймона Тайлера и его команды оказались проектор, проекция и записи Кайры. Вернее, только научная их часть. Личный ее дневник мне удалось утаить. Решение спрятать дневниковые записи было спонтанным, но я многократно убеждался в его правильности.
… В аэропорту меня встретил Саймон. Кажется, он волновался еще сильнее, чем я, поскольку ставил под удар себя, свою репутацию. Саймон рисковал, поверив мне.
Я понятия не имел, как он выглядит. Знал только, что у него будет табличка с моим именем. В толпе встречающих я сразу же отыскал взглядом нужные имя и фамилию и направился в ту сторону.
Саймон переминался с ноги на ногу и смотрел на меня со странной смесью жадного интереса и надежды. Когда я подошел, он сунул табличку под мышку и протянул мне руку.
Я не воспринимал его как потенциального соперника в борьбе за сердце Кайры (наверное, потому, что сама она в дневнике писала, что их отношения закончились. Я ошибся, но сейчас не об этом). Парадоксально, но Саймон был единственным, кто мог помочь мне отыскать Кайру, придать моей жизни какой-то смысл, задать направление. Так что не только он надеялся на меня, но и я — на него.
Не знаю, кого я ожидал увидеть. Наверное, думал, что он носит старом