одные очки с дужкой, замотанной изолентой, и запросто может прийти на работу в ботинках от разных пар. У Саймона оказалась эффектная, прямо-таки кинематографическая внешность: он был высок, светловолос, хорошо сложен. Симпатичное лицо и квадратная челюсть, которую обычно называют волевой. Он коротко стригся и носил очки без оправы. Я вынужден был признать, что Кайра запросто могла увлечься им. Да и не только Кайра — от поклонниц у такого красавца отбою не должно быть.
Правда, пообщавшись с Саймоном буквально пару дней, я понял, что он «повернут» на работе, так что романы со студентками — это совершенно не по его части.
Приглядываясь друг к другу и стараясь преодолеть вполне естественную неловкость, мы пошли к машине. Тут Саймон и сообщил мне, что сейчас мы поедем не в Университет, на территории которого мне предоставят жилье, а на встречу с некими, как он выразился, «службами».
— Они помогли с документами и теперь хотят с тобой побеседовать. Посмотреть, что ты привез. Проектор ведь у тебя с собой?
Я кивнул и приподнял рюкзак.
— Все здесь.
Саймон рассказал, что, получив от меня письмо, рассказал обо всем ректору Университета. Попытался убедить его в том, что мое появление — если, конечно, я не вру! — окажется поистине сенсационным и крайне перспективным. Видимо, Саймону это удалось, потому что ректор (его зовут Алистер Харди) связался с нужными людьми, которые и помогли с оформлением паспорта, билетами и всем прочим.
Теперь «нужные люди» хотели меня видеть. Хотели получить все, что я привез.
Я понимал, что примерно так и будет. И что меня будут мучить вопросами, тоже догадывался. Я все готов был рассказать, за исключением некоторых личных подробностей. И Кайра, думаю, не хотела бы, чтобы ее дневниковые записи читали дяденьки в военной форме или дорогих пиджаках.
Саймон был взвинчен, напряжен, от него только что током не било от волнения, пока мы ехали. Мы толком ни о чем не говорили, он смотрел на дорогу так внимательно, будто впервые сел за руль. Но это было мне на руку.
Я потихоньку ощупал сиденье, гадая, куда лучше спрятать дневник Кайры. В итоге вытащил его из рюкзака и, улучив подходящий момент, засунул под сиденье. Пристроил аккуратненько, чтобы он не выпал.
А после потихоньку забрал.
Вот так и вышло, что мне удалось утаить от всех существование дневника и не придавать огласке нашу с Кайрой историю.
В течение первых нескольких месяцев я только и делал, что рассказывал о своих злоключеньях. Сотни вопросов! Они препарировали мою память, выуживали из меня новые и новые подробности, и я рассказывал все, что знал, что мог припомнить, в деталях.
Только о любви к Кайре, о нашем романе я молчал. Ни разу не проговорился. Но тут мне повезло — все же о моей скромной персоне они не так уж много желали узнать, куда больше их интересовал мировой порядок, развитие стран, положение США на международной арене… Я вспоминал, как переходил из проекции в проекцию, как открывались Комнаты, как заказывались локации, как функционировали Порталы, чем занималась Корпорация… Тут мне скрывать было нечего. Я рассказывал все, что знал, о чем помнил — не врал, они меня и на детекторе лжи проверяли. И радовались, что именно Штаты стояли у истоков выхода в Пространственную Зону.
В общем, в итоге от меня отстали, моя тайна осталась при мне, и это можно считать чудом и удачей.
14 сентября 2021 года
Ректор Алистер Харди проявил недюжинную смекалку и хватку. Он сообразил, какие выгоды и несметные богатства ждут того (или тех), кто окажется у руля. Своих денег ему не хватило, поэтому он привлек того, кто согласился проспонсировать исследования.
Харди, спонсор-миллиардер, «владелец заводов, газет, пароходов», да еще один сенатор — вот те, кто взяли дело в свои руки. Корпорация создавалась на моих глазах. Хуже того, если бы не я, возможно, ничего бы не было. Эта мысль сводит меня с ума.
— Мы стоим у руля истории, — сказала вчера Теана, поднимая бокал.
Да, это был и в самом деле исторический день: Саймон и его команда впервые самостоятельно отправили в Пространственную Зону живой объект. Крысу по имени Чаки.
Чаки вернулся — такой же бодрый и подвижный, как и прежде. Поел, попил, свернулся в уголке. Вид у него был вполне довольный.
— Только представьте, чего мы вскоре добьемся, — не затыкалась Теана, и все остальные сияли улыбками. — Все, о чем говорил нам Алекс, скоро станет правдой! Это начало новой эпохи!
— Это начало конца, — буркнул я.
— Алекс, о чем ты… — начал было Саймон, но я перебил:
— Посмотрите на меня! Вы не понимаете? Я все потерял, моя жизнь сейчас похожа на жизнь этого чертового Чаки!
— Ты преувеличиваешь, — снисходительно улыбнулась Теана, и я готов был ее задушить. — Любой хотел бы оказаться на твоем месте. Конечно, тебе нелегко пришлось, столько испытаний… — Она скроила приличествующую моменту мину. — Но теперь! Алекс, насколько я знаю, о тебе собираются писать книгу — издательства сражаются за право обнародовать твою историю. Ты станешь лицом рекламной компании Корпорации и национальным героем. Со временем ты будешь очень известным и богатым человеком и…
Я швырнул бокал на пол и вышел из лаборатории.
7 октября 2021 года
Никто не хочет ни слова слышать о том, что делать из Нулевого измерения парк аттракционов — опасно.
Я могу быть откровенным только с Саймоном, но у него, как только я открываю рот и заговариваю на эту тему, сразу делается замкнутое и обиженное лицо, как будто я пытаюсь обвинить его в чем-то противозаконном, мерзком. Для него на первом месте — наука, я уже писал. Он будет увлеченно проводить свои эксперименты, чем бы это ему ни грозило.
Знаю, чем все кончилось, когда Саймон впервые вышел в Зону. Знаю, но сказать ему не могу, потому что тогда пришлось бы рассказать обо всем остальном, признаться, что утаил дневник Кайры. И Бог знает, чем это обернется.
Приходится держать язык за зубами, и я молчу, конечно, хотя все чаще думаю, что должен, обязан что-то предпринять.
Открыться родителям, поделиться своими страхами тоже не могу. Во-первых, не хочу впутывать их во все это. Во-вторых, у меня нет уверенности, что мои разговоры не прослушиваются. В-третьих, чем они помогут? Какой совет смогут дать?
Пусть растят Алиску и будут счастливы. Я для них в любом случае отрезанный ломоть. Хотя скажи я такое маме с отцом, они бы обиделись, расстроились, что я так думаю.
21 октября 2021 года
Расстался с Джессикой. Вернее, она меня бросила. Сказала, что я невыносимо занудный и мрачный тип.
В Университете все чаще идут разговоры о том, кто я на самом деле такой. Вроде бы не обычный лаборант, а чуть ли не путешественник во времени. Слухи просачиваются сквозь все требования секретности, как вода сквозь мягкую почву. Тем более что исследования продвинулись уже так далеко вперед, что ни у кого нет сомнений: они увенчаются успехом.
Когда молва дошла до Джессики, она пристала с расспросами, и я (был немного под градусом, если честно) рассказал ей кое-что.
Как она была счастлива! Быть девушкой такого удивительного человека! Будущей звезды!
С утра я себя ненавидел и взял с нее слово молчать. Слово-то Джессика дала, но вот заткнуть ее, когда она принималась болтать всякий вздор, мне уже не удавалось.
— Как можно быть таким?! — возмущенно спросила она во время нашего последнего разговора.
— Каким — «таким»?
— Что ты придуриваешься? О тебе хотят писать книгу, тобой все кругом интересуются, носятся, как с… — Джессика всплеснула руками.
— Я что, прошу, чтобы со мной носились?
— Дуешься на жизнь, вечно ходишь с кислым лицом! — Джессика уже кричала и даже ногой топнула. — Всем недоволен и ненавидишь людей!
Она ошиблась. Ненависти к другим во мне нет — кого я ненавижу все чаще, так это себя.
А еще Джессика не может понять, как кто-то может пожелать оставаться в тени. Просто жить. Просто любить. Просто быть нормальным человеком, а не ярмарочным уродцем.
Она хлопнула дверью так сильно, что у меня не было сомнений: она ждет, что я за ней побегу. Но я не побежал.
3 ноября 2021 года
— Слушай, я давно хочу поговорить с тобой. Давай начистоту. Почему ты теперь так резко настроен против наших исследований? — спросил Саймон в среду. — Объясни, только честно и подробно.
Он хотел вызвать меня на откровенность. Мы бродили по парку — тому самому, где Джессика так любила устраивать пикники. Правда, сейчас уже холодно для сидения на траве: всю задницу отморозишь.
Мы с Саймоном устроились на лавочке, и он достал из бумажного пакета кусок булки, чтобы покормить голубей.
— Ты же сам нашел меня, и поначалу все было хорошо. — Он вдруг резко повернулся и посмотрел на меня поверх очков так, как никогда не смотрел. Пристально, жестко. Я вообще не думал, что у него может быть такой взгляд, и поёжился. — Ты утаил от меня что-то? Верно? Знаешь о Нулевом измерении что-то, о чем мы даже не догадываемся? Рассказывай же!
Мне стало неуютно под этим пылающим взором. «Брось, это же Саймон, добряк Саймон!» — сказал я себе, но почти не поверил. Отвел глаза, опустил голову. Что сказать ему, чтобы он понял? Какую полуправду? И как при этом убедить в своей правоте?
Кажется, я уже писал здесь, в дневнике: никто не знает, что я долгое время был в Пространственной Зоне с Кайрой. Я не хотел натянутости, недоверия, лишних вопросов. Мне казалось, это только мое. Никому, кроме родителей, я не сказал, что Кайра сбежала в Зону, когда заболела. Про Мари, про Саймона — тоже… Как я мог все это рассказать?! Это ведь даже не мои секреты, я их сам узнал, прочитав чужой дневник.
По моим словам, я всегда был один. Тому, как у меня оказались записи, сделанные рукой Кайры, я придумал приемлемое объяснение. Сказал, что однажды встретил бандитов — Данилу и Мопса, с которыми против своей воли путешествовала Кайра (если можно так выразиться).