Но самое парадоксальное, что все эти ощущения были, в общем-то, хорошим знаком. Пока он испытывал их, жива была надежда найти Кайру. Алекс знал: как только мучения прекратятся, вместе с ними закончится все. Ничего не останется, кроме как признать, что ничего не получилось. Признать — и вернуться.
Боль будет грызть и терзать его тело и душу еще четырнадцать часов. А после она сгинет без следа, и придется включить ПП «Маяк». Ничего другого не останется.
Но пока шанс был. Сигнал пробивался сквозь волны отчаяния и страха. Он чувствовал его — и шел за ним, шел по следу, как гончая собака.
Как хищник. Как Охотник.
Ему вспомнилась та съемка на телевидении — одна из последних, та передача, в которой они снимались вместе с Саймоном. Этот Бромден Ауэ — очаровашка с акульей улыбкой, любимец Америки, поначалу казался Алексу напыщенным болваном. Потом, правда, выяснилось, что не так уж он и глуп, но все равно особой симпатии этот человек у Алекса не вызывал.
Так вот, тогда, во время эфира, они с Саймоном лгали. И ведущему, и всем зрителям. Они не сказали, что представляет собою ПП «Маяк» на самом деле. Та небольшая коробочка (меньше по размеру, чем стандартный проектор), которая сейчас лежала у него в рюкзаке, могла переправить и Охотника, и найденного им «потеряшку» в одно из помещений специально созданного центра под названием «Возвращение». Но никаких поисковых функций у нее не было.
Поисковой машиной, если можно так выразиться, был сам Охотник. Точно так же, как клиентам центров «Пространство» вживлялся под кожу «кошачий глаз», в Охотника впрыскивали субстанцию, которая активизировалась в Пространственной Зоне.
А дальше Охотнику следовало открыть капсулу, где хранился биоматериал человека, которого надлежит отыскать, и поднести к носу. Запах, который мог быть слабым, неуловимым для обычного человека в условиях реальности, запечатлевался в обонянии, в мозгу, превращался в импульс, сигнал, и Охотник шел туда, куда его тянуло.
Во всем этом было что-то… жутковатое, чересчур физиологичное, что ли. То, что человек при помощи некоего препарата превращался в подобие собаки-ищейки, могло шокировать общественность. Так посчитало руководство Корпорации, решив не разглашать всех подробностей.
К сожалению (или к счастью?) ученым умам не удалось сделать поисковые способности бессрочными. Над этим работали, но пока в распоряжении Охотника были всего сто девяносто два часа.
Ближе к окончанию этого срока включался возвратный механизм, который работал по принципу «кошачьего глаза», только ощущение дискомфорта была намного сильнее. Сейчас Алекс как раз испытывал на себе его действие. А дальше сигнал пропадал, поиски становились бесполезными.
Алекс шел по приморскому городу. Набережная была пустынна. Деревья сменялись скульптурными группами, скульптуры — клумбами, возле которых стояли лавочки. Он понятия не имел, что это за город, и радовался лишь тому, что заказчик пожелал попасть в пасмурный, прохладный день. Идти по солнцепеку было бы куда сложнее.
Море шумело и ворчало, волны яростно грызли берег. Алекса мотало из стороны в сторону, он чувствовал, что вот-вот свалится. Остановившись, он прислонился к фонарному столбу и его вырвало желчью.
Горло обожгло, но стало чуть-чуть легче. В голове немного прояснилось, Алекс посмотрел вдаль и в тени деревьев увидел знакомую серебристую дымку Портала.
Он оттолкнулся от столба и снова устремился вперед. Бывало, что стоило ему войти в Портал, как нюх, обострившееся чутье заставляло его тут же сделать шаг назад, а не двигаться дальше.
В этом, в общем-то, не было ничего странного: Зона ведь не линейна, она причудлива и алогична, а проекции — отнюдь не анфилада тянущихся друг за другом комнат, сквозь которые нужно пройти, чтобы оказаться у цели. Алекс подчинялся, делал шаг обратно в Портал, попадал в новую локацию (вернуться туда, откуда вышел секунду назад, было невозможно), и чувствовал себя пусть еще чуть-чуть, но уже ближе к Кайре.
Шагнув в следующий Портал, Алекс огляделся и прислушался к себе. Импульс, который заглушали страдания, вроде бы, стал чуть сильнее. Или показалось?
«Кайра, где ты?»
Мысль о возможной скорой встрече почти не приносила облегчения. Тем более что был велик шанс не успеть.
Следующая проекция оказалась «обучалкой», музыкальным классом, в центре которого стоял громоздкий старинный рояль. Алекс пересек помещение в два счета и двинулся дальше.
Прошел еще час. Голова болела так сильно, что Алекс почти готов был бросить поиски и достать ПП «Маяк». Преодолев это желание, он поправил рюкзак и потащился дальше.
… — До встречи, дружище, — сказал Саймон. Все остальные тоже были в лаборатории. Кайра улыбалась Алексу ласковой, чуть отрешенной улыбкой. Она немного поправилась после вторых родов, но ей это шло. Черты лица стали мягче, улыбка — загадочнее.
— Мы ждем тебя, — проговорила Теана.
— Не успеете соскучиться, — ответил Алекс.
Он был уже полностью экипирован. Камеры записывали каждый его шаг, каждое движение. Позже запись тщательно отфильтруют, отберут нужные куски для показа по телевидению и Интернету. Весь мир уже замер в ожидании того, как кумир миллиардов сделает очередной эпохальный шаг в Пространственную Зону.
— Надеюсь, что ПП «Маяк» не подведет, и что тот несчастный все еще жив, — сказал Майкл Петерсон, имея в виду Жерара Готье, который по непонятной причине остался в проекции одной из парижских улиц.
Этот Готье развелся с женой, переехал из Франции в Бразилию, скучал по родине и время от времени заказывал проекции родного города. Однажды — это случилось восемь месяцев назад — сорокалетний ветеринар Жерар Готье так и не появился в Комнате, застряв в Пространственной Зоне.
— Не сомневаюсь в этом, — улыбнулся Алекс, зная, что его слова скоро облетят весь мир.
Спустя короткое время он оказался на знакомой до мелочей лесной поляне — Алекс просил разработчиков, чтобы во время экспериментальных выходов его всегда отправляли именно в эту проекцию. Причуда, к которой все давно привыкли.
Пахло земляникой, изумрудная трава мягко пружинила под ногами. Тут и там алели крупные ягоды земляники. Алекс обернулся к Порталу и помахал — знал, что все на него смотрят. Сам он видел лишь зыбкий прямоугольник Портала, который с минуты на минуту должен был закрыться, оставив Алекса в «Не#мом мире».
Без этого сейчас было, разумеется, не обойтись, ведь в действующих проекциях есть всего один Портал — тот, через который путешественнику надлежит вернуться. Найти кого-то, выбрать верное направление для поиска при открытом Портале было невозможно.
«Кошачьего глаза» у Алекса не было, так что, когда спустя короткое время Портал закрылся (это стало заметно сразу же — сияние померкло, серебристые искры погасли), никакого дискомфорта он не ощутил.
Теперь он снова, как когда-то, давным-давно, снова был заперт в Пространственной Зоне. Да, теперь в этом не было ничего случайного, Алекс был подготовлен и отлично экипирован, мог выйти в любой момент, но никакого спокойствия не чувствовал.
Во-первых, он собирался нарушить все инструкции и рискнуть.
А во-вторых, слишком хорошо знал, что Зона жестока и непредсказуема.
Все, что от него требовалось, это проверить, будет ли работать ПП «Маяк»: действительно ли произойдут запланированные изменения в обонянии, появится ли поисковый импульс, и сразу вернуться. Дальше испытания будут проводить другие люди. Его фигура была чисто декоративной, рекламной, и все это понимали.
Поскольку Алекс должен был оставаться запертым в Зоне всего-то несколько минут, ученые почти на сто процентов были уверены, что ничего неожиданного не случится, он вернется туда, куда запланировано, в нужный момент: на дисплее ПП «Маяк» было заранее введено желаемое время возврата.
Хотя вот это словечко «почти» все же имелось… Существовал — пусть небольшой! — риск, что Алекс возвратится не в то, ставшее уже привычным время. Поэтому многие, в том числе и Саймон, отговаривали его от участия в этом эксперименте. Необходимости идти, снова ставить себя под удар не было, однако Алекс, конечно, знал, что делает.
Или думал, что знает.
Пока организаторы эксперимента рассчитывали до доли секунды время его пребывания в Зоне, он кивал, соглашался, но понимал: все это его не касается. Алекс собирался провести за границей Портала гораздо больше нескольких безопасных минут.
Сейчас, не раздумывая, не медля ни секунды, он достал колбу, в которой была футболка Жерара Готье: тот снял перед тем, как совершить роковую прогулку по Парижу. Достал — и выбросил.
— Прости, Жерар, — проговорил он вслух. — Сейчас я ничем не могу тебе помочь. Надеюсь, ты как-то справляешься.
Вторую колбу он спрятал, когда переодевался перед выходом. Никому в голову не пришло бы обыскать его, так что не возникло ни малейших сложностей.
Открыв колбу, он поднес ее к лицу и сделал глубокий вдох. Обоняние у него теперь было нечеловеческое, обострившееся до крайности. Спустя долю секунды Алекс впервые ощутил импульс. Тягу. След.
— Ты здесь, Кайра, — прошептал он. — Ты здесь. Ты жива. Я так и знал. Я пришел за тобой.
Собираясь в Пространственную Зону, Алекс сжег дневники — свой и Кайры. Они горели в камине, а он думал о том, что какая-то часть его души тоже пылает огнем.
Теперь никто не догадается о том, что связывало его и Кайру в ином мире. Правда, обо всем знали еще родители и Линда Гиллеспи, но Алекс был уверен, что они никогда никому не скажут.
А Линда, если и захотела бы, то не смогла. В прошлом году ее не стало.
— Подумай, стоит ли? — спросила она, когда Алекс поделился с ней своими планами. — Все опять изменится… Ты готов к этому? Разве не хочешь пожить спокойно?
— Такова моя карма, — отшутился он, а потом сказал серьезно: — Все равно мне нет покоя. И не будет.
Линда сидела в кресле возле окна. Ходить ей было тяжело, ноги отказывали, мучил артрит. Но ум оставался ясным, а блеск в глазах не угасал. Алекс восхи