ами. Сухарь думает, как бы улучить момент и обнять ее за талию. Более наглых жестов от него Белка не потерпит: возмутится и убежит. Сухарь знает это и давит в себе непрошенные мысли, которые никак не хотят уходить.
– Ты меня слушаешь? – проверяет Белка. Она подносит ладони к губам и дышит на них, чтобы согреть. От влажной погоды она быстро мерзнет, и даже не по сезону теплая куртка ее от этого не спасает.
– Слушаю, конечно, – торопливо кивает Сухарь и спешит реабилитироваться за вранье: – Замерзла?
Он снимает шарф, который только для того и надел, чтобы ей отдать. Не прогадал! Он в таких вещах никогда не прогадывает, разбирается. Сухаря только удручает, что у него не получается нормально ее слушать. С остальными он внимателен и во все вникает. С Белкой у него это не выходит, слишком уж она красивая, и он на это отвлекается.
Белка принимает шарф. Он тоже поможет совсем ненадолго, но ей приятна забота Сухаря. Она кутается в шарф и обворожительно улыбается.
– Так вот, – продолжает она, – я хотела узнать, где он бывает.
Сухарь прищуривается.
– Спасатель? – уточняет он, вспоминая, что Белка последние минут десять часто упоминала кличку его соседа.
– Ну да, да. Не тормози, – недовольно поторапливает Белка. – Так где он часто бывает?
Сухарь качает головой и останавливается.
– Ты что-то много о нем расспрашиваешь и говоришь, – набирается смелости и выпаливает он. – С чего такой интерес?
Белка хихикает. Для ее дела ревность Сухаря – лишняя проблема, с которой ей совсем не хочется возиться, но его реакция ее будоражит. Она мурлыкающе приближается к нему, в глазах пляшут огоньки. Белка даже не скрывает, что довольна.
– Значит, не слушал ты меня, – говорит она. – Но ты такой милый, когда ревнуешь, что, так и быть, я повторю.
Весь ее вид говорит, что Сухарь должен оценить ее прощение по достоинству, и он ценит, не в силах ничего с собой поделать от ее улыбки.
– Ты же знаешь мою соседку Принцессу, – говорит она. Это не вопрос, Принцессу знают все. Но Сухарь несколько мгновений нарочито делает вид, что не может вспомнить, о ком она, и Белка расцветает. – Ну такая красивенькая, светленькая…
– Для меня в школе только ты красивая, – перебивает Сухарь и смущается. В его голове этот комплимент звучал весомее, чем получился вслух. Но Белка довольствуется результатом.
– Ой, ну мы не о том…
– Я серьезно, – настаивает Сухарь, чувствуя, что Белка рада бы еще немного поговорить «не о том».
– Прекрати, – хихикает она и игриво отстраняется от него, когда он к ней приближается.
Сухарю неприятно, что она его так дразнит, но он не хочет ругаться и ничего не говорит.
– Вернемся к делу, – кивает Белка. – Так где бы нам… ну, как бы, случайно столкнуть Спасателя и Принцессу?
– Не знаю, – честно отвечает Сухарь.
– Но ты же живешь с ним в одной комнате! Ты, что, не знаешь, где он бывает? Куда любит ходить, что делает…
– Я не слежу за ним, – бубнит Сухарь. – Когда мы зависаем все вместе, он с нами. А если уходит куда-то один, я не спрашиваю, куда. Он иногда ночью в коридор выходит, но Принцесса же туда в темноте не пойдет?
Белка хмурится.
Только если Старшая отведет, – думает она. Но Старшая начисто отказалась участвовать в сводничестве, заявив, что ей это не интересно. – Нет, это дохлый номер.
– А почему Принцесса просто не подойдет к нему сама? – спрашивает Сухарь. – Мы же в одном классе все. Ну пусть попросит что-нибудь списать.
– Принцесса – отличница, – напоминает Белка. – Будет странно, если она вдруг к нему пристанет. Он сразу поймет, зачем она это делает.
Сухарь непонимающе качает головой.
– Так разве не в том суть?
Белка напускает на себя недовольный вид и понимает, что задача на поверку оказывается сложнее, чем она думала.
Моя ученическая репутация в интернате упрямо не желает выправляться, хотя я, как мог, старался не отставать. В этой школе крайне странная программа! Она ускользает от меня, как дымка, которую пытаешься поймать за хвост. За пару месяцев моего пребывания в интернате успело без предупреждения уйти два учителя. Программу они забрали с собой. Администрация – сколько бы я ни считал ее здесь бестолковой, – умудрилась максимально быстро перераспределить расписание и добавить новые уроки. Проблема в том, что теперь я в них почти ничего не понимаю и чувствую себя дураком.
Только мысль о предстоящих экзаменах заставляет меня продолжать попытки разобраться в хитросплетениях нашего учебного плана. Об экзаменах никто не говорит, – ни учителя, ни ученики, ни воспитатели, которых мы почти не видим, – но не может же не быть годового контроля! Во всех школах есть. Правда, иногда мне кажется, что задумываюсь об этом я один. Заводить об этом разговоры сам не решаюсь: не хочется прослыть заучкой и занудой. Некоторые ученики запросто прогуливают уроки, и им, как ни странно, за это даже не выговаривают! Та же Старшая, насколько я слышал, частенько пропускает занятия. А репутация у нее при этом лучше моей.
Мою участь в школе утяжеляет невидимое геройское клеймо, которое на мне за что-то поставили. К каждому моему действию до сих пор относятся с повышенным вниманием, а любую помощь, которую я иногда, не задумываясь, оказываю другим, воспринимают как очередной подвиг. По правде говоря, мне не очень это нравится. Я не чувствую возможности остаться наедине с собой – даже ненадолго.
Пытаюсь иногда улучить момент, но и тогда меня, как правило, кто-но находит.
Вот и сейчас, идя по коридору я внезапно натыкаюсь на высокую крупную девушку, которую про себя прозвал Валькирией. Как выяснилось позже, зовут ее Хозяюшка.
Наталкиваюсь на нее и отшатываюсь под грозное: «Смотреть надо, куда идешь!», от которого у меня едва не звенит в ушах.
– Ой! Извини! – вырывается у меня.
У Хозяюшки из рук вываливается стопка тетрадей, которые она явно несет из класса. Странно. Мне показалось, что я не настолько сильно на нее налетел, но бросаюсь помогать ей собирать тетрадки, надеясь, что ни одна из них не порвалась и не испачкалась о пол.
– Что на уроках разиня, что в жизни растяпа, – низким голосом бубнит Хозяюшка.
«Разиня». Так могла бы выражаться какая-нибудь старушка, к примеру, Кулебяка из столовой. Странно слышать такое от девчонки моего возраста.
– Я задумался, – оправдываюсь зачем-то. – Извини, не хотел, чтобы так вышло. Надеюсь, я тебя не ушиб?
Мы поднимаемся, и я смотрю на Хозяюшку снизу вверх: она выше меня почти на голову. Волосы у нее каштановые и не очень пышные, хотя и слегка вьются. Лицо квадратное и массивное, глаза ярко-голубые. Она похожа на статную даму, общий облик у нее очень взрослый и воинственный, хотя трудно сказать, за счет чего. Может, за счет того, что ее часто видят с подругой, которая внешне – полная ее противоположность?
– Ты? Меня? – удивляется она.
Я не совсем понимаю ее реакцию.
– Ну да, – пожимаю плечами. – Я же на тебя налетел.
– Мелковат ты, Спасатель, чтоб меня зашибить. – Она зачем-то нарочито меняет голос. Пытается говорить неестественно высоко для себя, а получается просто слишком громко.
Я поджимаю губы. Хозяюшка, пожалуй, права. Если среди нас двоих кто и мог ушибиться при столкновении, то, скорее, я, чем она. Но в том, как она это произнесла, я чую какую-то нервозность. Как бывает у Старшей почти каждый раз, когда я у нее что-нибудь спрашиваю, только более инертно. Старшая могла бы на меня кинуться, Хозяюшка вряд ли будет так делать. Она, по-моему, не стремится доказывать, что сильная.
– Зачем ты так сразу? Я же просто вопрос задал, – бурчу я. Хозяюшка, похоже, такого не ожидала, потому что вид у нее растерянный. – Не ушиблась и хорошо, – продолжаю я, глупо улыбаясь. – Не придется чувствовать себя невольной скотиной. А то я не привык девчонкам вредить, даже нечаянно.
– Ой, ладно тебе, – неловко отмахивается Хозяюшка.
Мы продолжаем стоять, между нами электризуется тишина, от которой мы оба не знаем, куда деваться. Когда становится совсем невыносимо, мы, как назло, синхронно подаемся вперед и снова налетаем друг на друга. На этот раз, благо, хоть тетрадки не оказываются невинными жертвами.
– Извини, – снова машинально бросаю я и отступаю. – Проходи.
Хозяюшка изучает меня долгим заинтересованным взглядом.
– Хороший ты парень, Спасатель, – наконец вздыхает она. Тетрадки скользят в одну руку, вторую она увесисто кладет мне на плечо. – Отойдем на минутку?
Огорошенный такой просьбой, я недоверчиво следую за Хозяюшкой в нишу коридора возле женского туалета. Как по мне, места хуже не придумаешь, чтобы отойти, но делать нечего – уже, вроде как, согласился. По крайней мере, не отказался, так что сбегать будет позорно.
– Слушай, – тоном подстрекателя шепчет Хозяюшка, – я тебе кое-что скажу, чтобы ты был готов. А ты дальше сам соображай, ладно?
Понимая, что получил несанкционированный доступ к какой-то тайне, притихаю и киваю, не желая обидеть доверившуюся мне девчонку. Хозяюшка тем временем наклоняется к моему уху и горячо шепчет:
– Ты нравишься Принцессе.
Я замираю и, кажется, не дышу. Хозяюшка выпрямляется и воровато оглядывается по сторонам, проверяя, не подслушивал ли нас кто. По счастью, уроки закончились, все разбрелись, и в коридоре пусто.
– Что? – тупо переспрашиваю я.
– Ушам не верю! Ты правда не знал? Мне кажется, только стены об этом еще не шепчутся. Хотя, может, уже и до них слухи докатились. Ты как, шепот за стеной еще не слышал?
Трясу головой, совершенно потеряв нить.
– С ума сойти, да? – басовито хихикает Хозяюшка. – Та, кого прозвали «драконом», предупреждает принца, что рука принцессы уже завоевана. Вот умора, скажи!
Я совсем не понимаю, о каких драконах и принцах речь, а вот Принцесса тут замешана вполне определенная. Моя одноклассница, которой я, оказывается, нравлюсь.
Хозяюшка горящими глазами смотрит на меня в ожидании реакции и скоро явно начнет терять терпение. Проблема в том, что, как реагировать, я не знаю. Потому что понятия не имею, что мне делать с этой информацией. Нет, назвать Принцессу некрасивой девочкой может только идиот. Она даже