– Такие длинные и пышные, никогда таких не видел!
Я опускала глаза и, смущенно улыбаясь, трепетала наращенными ресницами.
Сразу не призналась, а потом уже как-то неудобно было. Человек любуется, не хочется его разочаровывать. Да и вообще, зачем мужчинам знать наши маленькие женские секреты.
Ресничную тайну открыла только после свадьбы…
В день свадьбы парикмахер сделала мне красивую инсталляцию на голове с живыми цветами и несколькими прядями чьих-то волос на заколках. Потому что своих волос не то чтобы не хватало, для обычной женщины вполне достаточно, а вот для женщины-невесты маловато будет. Ведь когда женщина – невеста, она должна выделяться среди других женщин не только платьем, но и необычайной красотой, чтобы у жениха последние сомнения перед загсом отпали.
Инсталляция с честью выдержала все фантазии фотографа, чтоб и вот так головой покрути, и вот так ему на руки упади, и кружитесь-кружитесь, и хищение невесты, и танцы. К брачной ночи прическа, в отличие от меня, была по-прежнему свежа, даже цветы в голове не завяли.
И вот наступил долгожданный момент. Мы, утомленные, но, как и положено, очень счастливые владельцы штампов в паспортах собрались заняться самым приятным делом молодоженов – пересчитать подаренные деньги.
Но сначала – в душ.
– Я первая, – игриво скинув фату, заковыляла натертыми ногами в душ.
Разобрала прическу, сняв с волос цветы и пряди на заколках, чтоб ничего не мешало предаться законному счастью. Беспечно оставила все эти запчасти около раковины и вернулась в комнату.
Следом в душ пошел законный муж. Надо сказать, что он по натуре не сильно впечатлительный. Щетиной на ногах или заросшей зоной бикини душевную рану ему не нанести, он крепкий орешек, в детстве даже на сварку смотрел. Но у него богатое воображение, а пряди около раковины были настолько душераздирающим зрелищем, что он, вращая глазами, с прядями в брезгливо вытянутой руке выскочил из ванной.
– Что я еще должен узнать? – нервно улыбаясь, спросил он, глядя куда-то в район моей макушки.
– Эмм… – забегала глазами по стенам.
И, хлопая тайной, внезапно ставшей явной, выпалила:
– У меня ресницы наращены!
Муж с недоумением переводил взгляд с моих ресниц на пряди в своих пальцах и обратно.
– А это пряди для прически, чтоб на свадьбе красивой быть. Что непонятного?
Уже ночью, обнимая меня, прошептал:
– Главное, что грудь вместе с лифчиком не отстегнула.
Предупреждение
Мне кажется, если у моего мужа когда-нибудь случится инфаркт, то из-за бокового зрения. Вернее, из-за его отсутствия.
Процесс эволюции дался человечеству непросто: там дал, тут забрал.
Из твари дрожащей в сильного, смелого и ловкого охотника, который видит цель – не видит препятствий, потому что характер решительный, а периферийный обзор так себе. Да и зачем вообще по бокам смотреть, если «вот он мамонт, вали его, ребята!»
А если ты слабая и хрупкая, то боковое зрение почти как у мухи, на триста шестьдесят.
Потому что в пещере сижу – далеко гляжу. Суп из мамонта варю да посматриваю, чтоб тварь какая, неэволюционировавшая, запасы не утащила да детей не сожрала.
А может, все не так было, а инопланетяне над нами опыты проводят бесчеловечные, обзор периферийный мужчинам сужая. Но факт остается фактом: мужчины боковым зрением видят хуже.
Антон очень любит сидеть за компьютером в наушниках, что делает его абсолютно глухим к внешнему миру, а слабое периферийное зрение – еще и слепым.
И в этот момент можно ломать в квартире стены, уносить добытых мамонтов, можно даже вконец обнаглеть и пригласить в дом любовника, в пылу страсти начать срывать друг с друга одежду в метре от компьютерного кресла с мужем.
Муж ничего не заметит.
В первые годы брака я как-то забывала об этой его особенности. Подходила к сидящему за компьютером мужу, для которого мое появление всегда было неожиданностью, он подпрыгивал и, утирая холодный пот, умолял больше так не делать, а предупреждать заранее.
Потом общая ипотека и рождение дочери сделали меня более чуткой к просьбам Антона, а то вот так хватит инфаркт добытчика, кто нам с дочерью мамонтов носить будет. Поэтому перед тем, как подойти к слепо-глухому мужу, пробовала разные предупреждающие маневры.
– Я иду, я все ближе и ближе! – орала я, пугая соседей, которым наверняка сразу вспоминались все детские страшилки про приближающееся ужасное нечто. Муж даже ухом не повел.
В другой раз стучала кулаком по стене, уверенная, что муж почувствует ударные вибрации и очнется. Соседи точно что-то почувствовали, постучав в ответ, но на мужа наши перестуки никакого впечатления не произвели.
Совершала всякие размашистые движения руками и даже делала это в обнаженном виде, надеясь выйти из границ невидимой зоны, но только озадачила и рассмешила дочь. Подходила к компьютеру медленно, быстро, прыгая, размахивая бюстгальтером – никакого эффекта, каждый раз мое появление вызывало фурор и кровоизлияние в мозг.
После последнего рубца на сердце Антон, усевшись за компьютер, снял с ноги носок и положил у двери в комнату.
– Брось носок, как зайдешь, – объяснил он мне принцип действия системы предупреждения.
– И так твои носки по всей квартире, – вздохнула я, решив дать этому носку шанс проявить себя.
Минут через тридцать мне потребовалось что-то спросить у мужа, подошла к двери и, подняв с пола носок, запустила его в Антона. Эффект был неожиданный: резко дернув головой, Антон с размаху всем своим немаленьким весом откинулся на спинку крутящегося кресла, в котором что-то жалобно хрустнуло. Кресло начало заваливаться назад, и через секунду Антон вместе с ним оказался на полу. Спинами вниз, ногами и колесиками наверх.
– На стол надо было кидать, а не в меня, – снимая с плеча носок, вяло ругался муж, требуя кардиолога и батюшку.
А потом, рассказывая про этот случай друзьям, мы узнали, что не одиноки в своей проблеме. И решение ее до смешного простое – нужно щелкнуть выключателем света.
«Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я».
А она не оглянулась, потому что боковым зрением и так видела, что он оглядывается.
Как ты мог?
Наташа смотрела на мужа, выходящего из дорогого ресторана в обнимку с какой-то женщиной. Его рука скользнула по шелку ее платья, поглаживая выпуклости чуть пониже спины. Потом они вместе подошли к «мерседесу», развратно сияющему выпуклостями и впуклостями, и муж, открыв дверь, жестом пригласил даму в салон.
Обошел машину, равнодушно скользнув по Наташе взглядом, а потом резко повернулся:
– Наташа?
– Ага, – ядовито ответила она, разве что не зашипела.
– Как дела? – без тени смущения спросил муж, переминаясь с ноги на ногу в дорогущих туфлях, сияющих еще ярче «мерседеса» (муж обычно обувь чистил без особого рвения, а тут смотри-ка).
– До этого момента думала, что отлично, – (в голову лезли рифмы типа «спасибо, „Столичная!“», но обстановка к шуткам не располагала). – Давай, пока я вас обоих прямо здесь не порешила, объясни все по-быстренькому. Это, наверное, твоя сестра, которую похитили в детстве цыгане, и вы теперь нашлись?
– Нет у меня никакой сестры! И с чего я должен тебе что-то объяснять?
– Ты издеваешься??? Кто эта женщина? Чья это тачка?
– Моя… тачка и жена. Наташ? Ты чего?
– Ничего! Вообще-то я твоя жена!
– Была, Наташ. У тебя амнезия? Аууу! Мы развелись пять лет назад! Я женился уже как три года, бизнес вот открыл, – махнул головой в сторону ресторана муж, – ресторанный.
Наташа стояла и ловила ртом внезапно кончившийся вокруг нее воздух.
На последнем хриплом вдохе поток воздуха ворвался в легкие, раздирая горло, и она, закашлявшись, оказалась сидящей на постели.
Рядом спал муж. Похрапывал, как ни в чем не бывало, бесстыдно поглаживая подушку.
Наташа шлепнула его по руке.
– Как ты мог?
– Что случилось, Наташ? – выпучив спросонья глаза, прохрипел муж.
– Ты меня бросил, женился на другой и разбогател!
– Куда я тебя бросил? Вот ты, вот я. Тебе кошмар приснился. Иди сюда, – притянув Наташу, обнял ручищами.
– Ты мне зубы не заговаривай! Будем ресторан открывать, – вырывалась из объятий Наташа.
– Какой еще ресторан?
– Европейской кухни вроде или итальянский. Ладно, давай спать, завтра еще поговорим про ресторан и про твою эту, которую по заднице гладил.
– Никого я не гладил, ты чего?
– Ничего. Я все видела! Еще в наш «мерседес» ее посадил!
– А тебя что больше расстроило: что я разбогател без тебя и на «мерсе» гоняю или что у меня другая? – окончательно проснулся Антон.
– Все расстроило! Хоть бы извинился!
– Да чего бы я извинялся, – обиженно ответил муж, отвернувшись, а потом снова повернулся и мечтательно спросил: – А она блондинка или брюнетка? Надеюсь, у нее большие глаза? – подмигнул муж, оценивающе посмотрев в район Наташиной груди. – А то подсунут абы что, а мне жениться.
Малыш и Карлсон
– Привет, малыш! – открывая перед ней дверь авто, улыбнулся он.
– Привет, – просияла она, грациозной кошкой проскользнув на сиденье.
По дороге в универ он что-то ей рассказывал, а она так заливисто хохотала, что он то и дело отвлекался от дороги. Хотел не только слышать, но и видеть, как она смеется, откидывая назад голову и прищуривая глаза, которые сияли и искрили так, как это возможно только в девятнадцать лет.
А она, глядя в окно пафосного автомобиля, размышляла о том, как бы одногруппники не увидели, кто ее привез. Пацаны из группы, если увидят, скажут, что с папиком закрутила. А он совсем не папик. Хотя тридцать восемь лет – это много. Почти как ее папе, так что пацаны в чем-то будут правы.
Они с Кириллом познакомились в баре, где он с другом пил пиво, а она с подругой отбивалась от настойчивого джентльмена, который, ритмично икая, звал танцевать, не смущаясь, что в баре не было ни музыки, ни танцпола. Главное, что душа у него поет при виде такой красавицы. А он тогда быстро все решил. Подошел к стойке бара, за которой она сидела, заказал себе еще пива и, оценив обстановку, сказал: