Кирилл с Аленой были в шоке, они дружили парами много лет, ездили в отпуска, проводили вместе выходные. Их обескуражило даже не то, что Костя ушел из семьи, а то, что вычеркнул детей из новой жизни. Получается, если мужчина разлюбил свою женщину, он и детей от нее может разлюбить? Мать носит свое дитя под сердцем девять месяцев, и в материнский кровоток попадают клетки ребенка. Так в одной статье было написано. После родов в крови матери остаются клетки каждого ее ребенка. Получается, что мать всю жизнь носит в себе частичку своих детей. Материнская любовь – она в крови. Красиво, даже если и врет статья. А отец что? Генетический материал. Ответственный за размножение вида. Поэтому чувства к потомству у него весьма условные. Об этом тоже говорилось в статье, и Костя стал тому ярким примером. Кирилл с Аленой пообещали друг другу, что приложат все усилия, чтобы избежать ситуаций, ставящих цельность семьи под угрозу. Постараются не дать себе шанса на измену. Не дать шанса – это значит не ездить по отдельности в отпуска, стараться не расставаться надолго. Чтобы не попасть в ситуацию, в которой жизнь может бросить тебя в объятия другого человека. Как Костя, покоривший новую высоту и, переполненный адреналином, разделил свой успех с той, что оказалась рядом. И это была не жена.
На следующий день Соня на встречу не пришла и на телефонные звонки не отвечала. Кирилл подождал перед подъездом полчаса и уехал, раздосадованный. Накатили раздражение и обида. Что он, мальчик какой-то, бегать за ней? На следующий день позвонил, но телефон Сони был вне зоны доступа. На работе сосредоточиться не получалось, он периодически в течение дня безуспешно набирал Сонин номер. Вечером, засыпая, думал, что вот он шанс, выкинуть из головы эту девушку с копной золотистых кудрей, пахнущих мятой и чем-то еще невероятно приятным. Девушку, удивительно быстро пустившую корни в мыслях и душе Кирилла. Но выкинуть просто так не получится, придется выдирать с корнями, по живому.
Утром, в суете рабочих дел некогда было думать о Соне, но к концу дня опять накатило. Кирилл сидел в машине перед ее подъездом и ждал. Сам не знал чего. В ее окнах не было света. Нужно было или ехать домой, или выйти из машины и позвонить в домофон. Если она решила порвать с ним, потому что он женат, что он ей скажет? Ему нечего ей предложить, кроме того, что уже есть.
Где она сейчас? Может, на вечеринке с одногруппниками? Танцует, встряхивая кудрями, а парни плотоядно на нее смотрят? Или, может, смеется в чьих-то объятиях? В животе у Кирилла сжалась металлическая пружина, скрутив тело, в голове застучало. Вот так, наверное, и случается у мужиков инсульт, подумал Кирилл, вспомнив одноклассника, которого хоронили год назад. Резко открыл дверь машины и почти побежал к подъезду. По домофону ответил заспанный девичий голос.
– Соня? Это Кирилл, открой!
– Сони нет дома. – Кирилл узнал голос Сониной подруги.
– А где она? – силился вспомнить имя подруги Кирилл.
– Она улетела домой, у нее папа заболел.
Юля – вспомнил Кирилл, подругу зовут Юля.
– Юля, а можешь мне сказать ее адрес?
– Я не знаю ее адреса, только город.
Дома вкусно пахло.
Жена увлекалась кулинарией, сейчас у нее длился период супов народов мира. Уже были венгерский суп-гуляш, тайский том-ям, узбекский лагман, а сегодня – грузинский харчо. Супы их семья любила, могли есть и на обед, и на ужин.
Дочь, подогнув под себя одну ногу, ела и одновременно читала. Кирилл смотрел и не мог налюбоваться на ее нежный профиль – словно легким взмахом кисти божественный художник нарисовал этот совершенный изгиб переносицы. Кирилла в детстве родители ругали за то, что он ел и читал одновременно. Не помогло, чтение за едой так и осталось одним из любимых его удовольствий. Вот и Катьке нравится. Папина девочка.
Поздним вечером при свете лампы возле кровати он смотрел на жену, раздевающуюся перед зеркалом. Привычный ритуал, привычное тело, но все еще восхищающее своей красотой. Нырнув под одеяло, Алена прижалась к нему и нежно провела пальцем по его лбу, переносице и губам.
– Ален, мне завтра рано вставать, улетаю в командировку.
– Надолго?
– Не знаю, на пару дней.
– А почему ты только сейчас об этом говоришь?
– Потому что я только сейчас решил.
Самолет приземлился в маленьком, занесенном снегом аэропорту. Апрель, а здесь снег еще лежит. Кирилл, подняв воротник тонкого пальто, добежал от самолета до здания аэропорта – автобус пассажирам не полагался. Гостиницу он забронировал перед самым вылетом и сейчас, трясясь в прокуренном такси, смотрел на заснеженный городок. Разноцветные пятиэтажки утопали в снегу до первых этажей. В одной из этих пятиэтажек сейчас Соня. Трубку она так и не брала, но Кирилла уже ничего не могло остановить. Как поезд, набравший скорость, он мчался в неизвестность.
Гостиница «Восход» была одна на весь город. Наверное, в каждом городе есть гостиница под таким названием, думал Кирилл. Интересно, они, эти гостиницы, все внутри одинаковые или разные? Сухонькая пожилая администратор показала ему номер, еще пахнущий ремонтом, светлый и просторный. Кирилл был приятно удивлен. Сев на кровать, он впервые с момента отъезда задумался, зачем приехал и чего хочет. Адрес Сони он уже знал, приятель из службы безопасности помог. И что – вот так взять и заявиться домой к ее родителям?
– Здравствуйте, я люблю вашу дочь, но женат и семью не брошу. Рад знакомству.
Встал, натянул шапку и пошел. Навигатор показал, что пешком идти пятнадцать минут. Судя по карте, здесь до всего было пятнадцать минут – город небольшой и компактный. Даже, можно сказать, уютный, как бывают уютными кухни в шесть квадратных метров: светлые занавески, чайник пыхтит на плите, абажур греет кухню оранжевым светом, а сидя за столом, до всего можно дотянуться рукой. И до ящика с вилками и ложками, и до чайника на плите, и даже до холодильника рукой подать. Уютно, но жмет в плечах.
Сначала Кирилл шел медленно, разглядывая улицу, словно просеку между высокими сугробами по обеим сторонам. Люди напоминали пингвинов: сгорбившись и подняв плечи, они шли, спасаясь от ледяного ветра, насквозь продувающего легкое пальто Кирилла. Он ускорил шаг, но не от холода – почему-то появилось чувство, что опаздывает. Дверь нужного подъезда была гостеприимно открыта, подпертая куском кирпича. В подъезде пахло пирожками и кошками. Пироги с котятами, вспомнил Кирилл присказку из своего детства, прошедшего в таком же маленьком городке.
Поднялся на второй этаж – дверь Сониной квартиры приоткрыта, слышны голоса. Слегка постучал костяшками пальцев и заглянул в дверь. В крошечной прихожей гора одежды на вешалке и тумбе, обуви на полу столько, что некуда ступить. Видно часть гостиной – за накрытым столом люди.
– Да вы проходите-проходите, – выглянула в коридор щуплая женщина с лицом уставшего ребенка, непонятно, то ли молодая, то ли пожилая. Из-под косынки выбились золотистые кудри. Мама Сони, решил Кирилл. Бросил пальто сверху кучи одежды, пристроил за дверью ботинки и вошел. Стол длинный, на всю комнату, как раньше на студенческих свадьбах. Только за этим столом все гости в черном. Поминки.
– Вот свободное место, присаживайтесь. – Та же женщина, которую он посчитал Сониной мамой, усадила его и поставила перед Кириллом тарелку.
На столике возле окна портрет мужчины в черной раме, чем-то неуловимо похож на Соню. Отец. Кирилл оглядел гостей – Сони среди них не было. Гости полушепотом переговаривались, некоторые с любопытством поглядывали на Кирилла. В дальнем углу гостиной открылась дверь и вышла Соня. Бледная, осунувшаяся, под глазами залегли тени. Не глядя на гостей, прошла в кухню.
Кто-то прошептал:
– Бедная девочка, такое горе. Они с отцом не разлей вода были.
Сердце Кирилла сжалось, став тяжелым, как камень, и провалилось куда-то в живот. Он остро почувствовал всю нелепость своего визита. Бормоча извинения, встал из-за стола и торопливо прошел в прихожую. Натягивая ботинки, Кирилл хотел как можно быстрее покинуть этот дом и этот город. Чувствовал себя каким-то маньяком, преследующим девочку.
В прихожую заглянула та женщина, предположительно мама Сони:
– Уже уходите? – удивленно спросила она.
– Да, извините, срочное дело, – никак не попадая в рукав пальто, оправдывался Кирилл.
– Вы работали вместе с Иваном? – Женщина пристально разглядывала Кирилла.
Он не успел ответить, встретившись взглядом с Соней, заглянувшей в прихожую. Та ахнула, словно в нее плеснули кипятком. Женщина вздрогнула и повернулась к Соне.
– Мизинцем ударилась, – поморщилась Соня и, посмотрев Кириллу в глаза, чуть качнула головой из стороны в сторону.
– Да, мы работали вместе недолго, я соболезную вашей потере, – ответил Кирилл и быстро вышел за дверь.
Сбежав по лестнице, выскочил из подъезда. Вдохнув обжигающе холодный воздух, присел на лавочку, отдышаться и собраться с мыслями, разбегающимися, как горох. Гулко стучало сердце, и не хватало воздуха. Как при кислородной недостаточности. Костя, друг-скалолаз, рассказывал, что на вершине гор в воздухе мало молекул кислорода, дышать тяжело и можно заболеть горной болезнью, сойти с ума или даже умереть. Кирилл подумал, что он заблудился и случайно поднялся на гору и теперь ему не хватает кислорода и он сходит с ума. Иначе почему он сидит на лавочке, находящейся на краю земли? Зачем он, счастливо женатый человек, приехал к девушке, которую совсем не знает и которая его не звала?
Зазвонил телефон – Алена. После общих фраз вопрос прозвучал, как удар хлыстом:
– Олег сказал, что ты уехал по каким-то личным делам, а ты мне сказал, что по работе. Так по каким делам ты уехал? – В голосе звенела настороженность.
Олег – это партнер по бизнесу, уже давно больше, чем партнер, скорее родственник, так много всего их связывало.
– Ален, ты чего завелась? У меня все дела и личные, и рабочие одновременно. Завтра приеду – поговорим. Как вы?