– Значит, нужно объехать.
Вдруг Даша поняла, что самокат так и остался лежать на траве у дороги.
– Мама, я сбегаю. – Девочка быстро вернулась, показала Свете язык и хотела ехать дальше, но тут увидела, как та тоже показала ей язык. Даша смутилась, снова расплакалась и уехала, ловко отталкиваясь правой ногой.
Светлана тем временем осмотрела испачканный мороженым плащ, почувствовала, как наливаются синяками ноги на икрах, вздохнула и повернула на другую аллею.
– До школы еще идти минут десять, ни о каком книжном не может быть теперь и речи, – подумала она. – Ну и ладно.
Директриса, Ольга Филипповна, рослая широкоплечая женщина, раньше занимавшаяся легкой атлетикой, но потом ушедшая из большого спорта и осевшая на управляющей должности, смотрела на Светлану большими глазами. Этого взгляда боялись все ее подчиненные. Строгий, холодный, не терпящий никаких поблажек и возражений, он заставлял потупить взор и молча выслушивать все, что говорит начальство.
А потом вдруг Ольга Филипповна смягчилась, взгляд ее потеплел, лицо подобрело.
– Садитесь, – указала она Светлане на кресло для посетителей. – Посмотрела все ваши бумаги. А не боитесь с инвалидностью в школе работать? Дети – народ жестокий, по себе знаю. Шуточки, смешки, прозвища. А вы, как и я, можно сказать, выделяетесь из общей массы.
Директриса многозначительно помолчала. Она, хромая на левую ногу, переломанную когда-то в двух местах, частенько слышала поначалу обидные прозвища в свой адрес.
– Нет, не боюсь, – резко ответила Светлана. – Никого не боюсь.
– Тогда мы вас берем. Завтра с документами к секретарю, Юле, подойдете. Она все оформит и проводит вас на рабочее место. У нас там, знаете ли, небольшой беспорядок. Прежний библиотекарь предпочитал играть в компьютерные игры, поэтому скопилось много работы. Нужно еще сделать базу книг на компьютере. Справитесь?
Светлана невольно потерла правую руку. Та, как будто от самой мысли работы за компьютером, заныла тупой скулящей болью.
– Справлюсь.
– Тогда до завтра. Извините, у меня много дел. Документы, фотографии завтра возьмите с собой, – крикнула ей вслед Ольга Филипповна, наблюдая, как Света, прихрамывая, идет по коридору.
– Это кто? – завуч, Римма Федоровна, зашедшая в кабинет директрисы, устало опустилась на стул. – Мы вроде педагогов не ищем.
– Рим, да это в библиотеку. И нам в плюс пойдет, человека с инвалидностью взяли, и ей хорошо.
– А что у нее? – Римма налила кофе, потом, немного подумав, добавила две ложки сахара и опять пристроилась на стуле. – В связи с чем инвалидность?
– Потом, Римма Федоровна, все потом, мне в Управление ехать нужно.
Ольга Филипповна быстро раскрыла шкаф, накинула пиджак и, попрощавшись с секретарем Юлечкой, ушла.
– Юль, а что, Ольга себе соратницу по несчастью нашла? Теперь две хромоножки будут?
Юлия пожала плечами и сделала вид, что очень занята.
Римма вздохнула, нужно было возвращаться обратно в свой кабинет, директриса ждала отчет за квартал.
Светлана быстро вошла в курс дела, навела порядок в библиотеке, составила списки тех книг, которых не хватало. С компьютером было сложнее. Правая рука быстро немела, приходилось доделывать все левой, работа продвигалась очень медленно.
– Ольга Филипповна, можно? – как-то вечером Света заглянула в кабинет директрисы. Та, сняв очки, устало потерла глаза и кивнула на стул.
– Садись, Свет. Что стряслось? Списки твои посмотрела, будем заказывать литературу. К следующему месяцу обещают привезти.
– Да я не по этому поводу. Можно мне кого-нибудь из детей в помощники?
– Что делать? Книжки таскать не разрешу. Знаешь, тут все родители какие, сразу шум поднимут.
– Нет, мне с базами данных помочь, мне печатать тяжело.
Ольга Филипповна рассеянно посмотрела на руки подчиненной, на шрамы, которые было почти не видно за длинными, с кружевными вставками, манжетами.
– Ладно, дам тебе в качестве перевоспитания нескольких товарищей. А что с тобой случилось-то? Давно ты на инвалидности?
– С детства. Поспорили мы с девочками, кто круче, я или поезд. Я проиграла.
– Ты или поезд? – Ольга Филипповна покачала головой. – Это как? Хочешь чай? У меня еще там конфеты есть. Устала я что-то. – Ольга Филипповна глубоко вздохнула и потерла больную ногу. – Расскажи.
Светлана налила чай, выбрала среди конфет шоколадную и села в кресло. Она спокойно, словно кино, пересказывала свою жизнь: как девчонкой, совсем маленькой, пошла с матерью в какой-то длинный, шумный дом. Там бегали дети, на них ругались воспитатели. Света почему-то тоже осталась там, а мама ушла. Света сначала ждала ее, сидя на подоконнике, а потом старшие девочки рассказали, что она, скорее всего, не вернется.
– Да ты не переживай. У нас нормально, кормят сносно, вот только одежды мало. А у тебя есть одежда? – окружившие Свету девчонки внимательно осматривали ее платье.
– Есть, мама сложила мои вещи в большой чемодан.
– Покажи! Давай, мы с тобой поменяемся? – предложили новые подруги. – У нас тоже есть много чего интересного.
Так Светка лишилась джинсовой юбки, новых колготок и чего-то еще.
Ольга Филипповна слушала, водя пальцем по узорам на деревянной столешнице.
– Мать так и не объявилась?
– Нет.
– Ты не пыталась ее искать? Наверняка в детдоме остались координаты.
– А зачем мне это? Когда в больнице лежала, она приезжать не стала. Мол, дочь сумасшедшая, делайте с ней, что хотите.
– А что случилось с тобой? Со мной-то все понятно. Большой спорт подарил мне большие успехи, деньги, заслужила уважение в определенных кругах. А потом, знаешь, как это бывает, с большой высоты и падать больно. В общем, перелом сложный, вернуться к соревнованиям уже не могла. Оглянулась, а мне уже тридцать, плечи, как у гренадера, характер неуживчивый, семьи нет. Раньше были поклонники, но не было желания тратить на них время, потом, когда с палочкой стала ходить да в парках на лавках сидеть, поклонники испарились.
Ольга Филипповна вдруг подумала, что, даже не имея мужа, могла бы взять себе вот такую девочку из приюта, воспитывать, любить. Могла бы и Светку взять, наверное. Да все как-то времени опять не было.
– И со мной все просто. – Светлана налила себе еще чашку чая. – Девчонки сказали, что мать считает меня размазней, поэтому и не забирает. И никто не хочет взять меня в семью. Вот если докажу, что смелая, бесстрашная, мама обязательно поймет, от кого отказалась. Детдом был недалеко от железной дороги. Поезда там ходили не очень часто. Мы иногда убегали смотреть на вагоны. Люди в них высовывали головы и тыкали в нас пальцами, а мы, даже стыдно сказать, кидались в них камнями. Так вот, чтобы доказать маме, что ее достойна, легла на шпалы. Сначала было не страшно. Это же была игра. Но потом, когда за спиной раздался стук металла и скрежет тормозов…
У Светы перехватило дыхание. Вспоминать все это было очень тяжело.
– В общем, протащило меня немного. Хорошо хоть, машинист заметил мою красную куртку, остановил состав. Собирали меня по кускам. В тот детдом больше не возвращалась.
– Девочка! Какой же это ужас! Как же ты теперь?
– Я хорошо. Знаете, один врач мне сказал, что и такая кому-нибудь пригожусь. Вот и живу себе потихоньку.
Жалости Света не любила. Она всегда как-то стеснялась проявлений чувств по отношению к себе, поэтому, видя, что рассказ растрогал такую грозную с виду Ольгу Филипповну, быстро встала, собрала чашки, убрала со стола обертки от конфет и улыбнулась:
– Поздно уже, пойду. Не забудьте про помощников, пожалуйста.
– Да. Вот, запишу себе в ежедневник. – Ольга Филипповна смутилась и, схватившись за карандаш, стала что-то чиркать на листе. – До завтра.
Такие разные – Ольга из обеспеченной, полной семьи, всегда при деле, не знала бед и забот, и Света, совершенно одинокий человек, молодая, но поломанная, смятая – и один итог, обе одиноки, стоят где-то в стороне от семейной жизни, детей и материнских хлопот.
«У этой девочки все еще впереди. Она обязательно будет счастливой», – думала Ольга Филипповна, закрывая дверь кабинета, и, звеня ключами, вышла из здания школы.
На следующий день к Светлане в кабинет пришли три развязных, вызывающе надменных подростка. Они, сев на стол и сложа руки на груди, смотрели, как Света аккуратно встала и вразвалочку подошла к ним, держа в руках какие-то бумаги.
– Добрый день, ребята. Хочу попросить вас о помощи. Вот эти данные нужно вбить в программу, – Светлана махнула рукой на монитор компьютера.
– А сами-то что? Мы за вас работу вашу делать не будем, – дерзко сказал один, самый высокий, с широкими плечами и выкрашенной в белый цвет полосой на волосах.
– Так зачем тогда пришел? – Светлана спокойно посмотрела ему в глаза. – Иди, отдыхай. Вырастешь, будешь делать свою работу. А вы? – Она повернулась к двум другим парням.
– Сашок, чего ты. Сказали же, что по информатике зачет поставят, – стали ныть друзья крашенного.
– Ладно, – как будто сдался тот. – Только быстро, у меня дела.
Ребята сели за компьютер, их пальцы резво застучали по клавиатуре, вводя символы и знаки в нужные ячейки.
– Светлана Аркадьевна, – завуч, Римма Федоровна, бочком вошла в открытую створку двери и осмотрела зал библиотеки.
– Я здесь, – девушка вынырнула из-за стеллажей.
– Пришла напомнить о диспансеризации. Послезавтра, к одиннадцати, в поликлинике.
Тут Римма заметила ребят, сгрудившихся у монитора.
– А вы что тут делаете? Саша, почему ты не на алгебре? А как же переписывать контрольную?
Мальчишка с белой полосой махнул рукой на библиотекаря.
– Да вот, Ольга Филипповна сказала помочь убо…, то есть этой женщине.
Светлана улыбнулась.
– Ой ли! А не за зачет ли ты тут сидишь? Не помогай убогим, не нужно. Только вот учти, что убогость человека измеряется его черствостью.
– Как вы разговариваете с ребенком, в чем вы его обвиняете? – Римма тут же раскраснелась, сердито глядя на Свету.