– Погоди, погоди, – перебил жену Иван. – А она говорила, когда я ее использовал?
– Конечно, говорила. Когда ты председателем нашего колхоза работал.
– Председателем? – Иван удивился еще больше. – Это когда было-то? Еще до девяностых.
– Не важно, когда было, – закричала опять Мария. – Было ведь?
– Что было?
– А то! Позор-то какой на мою седую голову. На старости лет про тебя такое узнаю. Хоть на развод подавай в восемьдесят лет. Позорище и только.
– Да какое позорище? Ничего у меня с ней не было, с этой Нюркой! Поклясться могу. Прямо вон перед иконами.
– Конечно, поклянешься, потому что безбожник.
– Ну-ка хватит, Маруся, истерику разводить. Сейчас мы с тобой к этой… сплетнице пойдем, и пусть она мне при тебе расскажет, как я ее использовал. Уж очень мне стало интересно.
– А чего к ней ходить, если она сама сейчас к нам придет.
– А чего это она придет?
– За долгами.
– Какими еще долгами?
– Твоими. Сейчас ты ей старые долги отдавать будешь. Картошкой.
– Чего? Какой еще картошкой?
– Обычной. Картошка у Нюрки закончилась. Вот она и говорит, вы мне хоть картошки ведро насыпьте за то, что твой Ванька меня как женщину насильно использовал.
– Тьфу! – сплюнул Иван.
И тут же дверь в избу отворилась, и вошла бабушка Нюра с пустым ведром в руке.
– Ой, здравствуй, Иван, – ласково поздоровалась она с хозяином. – Хорошо, что ты дома. А то тут твою Марию нонче встретила, и она ведро картошечки мне пообещала.
– Пообещала, значит?! – угрожающим тоном начал Иван. – Ну-ка, старая ведьма, быстро напомни мне, как это я тебя использовал, когда председателем был? Как женщину, да еще и насильно. Чего-то совсем забыл про такое.
– Ой, Ваня, чего ругаешься? – испугалась соседка. – Если тебе уже и память изменяет, так освежу. Когда молодая была и дояркой работала, ты, как что, так сразу за мной свой автомобиль на ферму присылал. Помнишь?
– Не помню! – заорал Иван – Что значит – как что?! Чего я от тебя хотел? Говори быстро!
– Как что? Чтобы поработала женщиной.
– Какой еще женщиной? – не унимался Иван. – Ты чего мелешь?!
– А как это еще называется? – спросила баба Нюра. – И не кричи так, Иван. Успокойся и вспоминай. У нас же колхоз-то миллионером был. Правильно? И к нам делегации важных людей приезжали строго раз в неделю, изо всех областей. Опыт у нас перенимать. А ты мне всегда говорил: «Ты, Нюра, женщина у нас в колхозе самая красивая. Поэтому срочно надевай сарафан, цепляй на голову кокошник и быстро приходи к сельсовету дорогих гостей встречать. Поработаешь женщиной, постоишь с хлебом и солью». Помнишь? А когда отказывалась, ты меня принуждал. То стращал, то обещал премию выписать. Но так ни разу от тебя ни копеечки не получила. А ведь вместо того, чтобы коров доить, по твоей прихоти глупостями занимаюсь. Важным гостям просто так кланялась да улыбалась. Ну что, Иван, вспомнил? Было такое?
– Тьфу, – опять сплюнул и посмотрел на жену. – И чего ты на меня орала?
– Ну… – виновато пожала плечами Мария. – Чего же ты ей ни разу премию так и не выписал?
– Я бы сейчас ей с удовольствием такую… премию выписал, – затряс кулаком дед. – Но боюсь, сил не рассчитаю.
– Ведро-то картошечки мне не насыплете? За то, что в свое время тебя выручала. – Нюра, как ни в чем не бывало, посмотрела на бывшего председателя.
– Насыплем, – тяжело выдохнув, сказал Иван, взял из рук соседки ведро и пошел за картошкой.
Телесный контакт
– Да, вроде бы, вы нам подходите, – Тамара Яковлевна вертела в руках заявление Сергея о приеме на работу. – Но вот одно меня беспокоит. То, что вы в сорок лет не женаты.
– А что такого? – Сергей удивленно посмотрел на потенциальную начальницу. – Вам разве не все равно, женатым у вас будет наладчик швейных машин или холостым?
– В том-то и дело, что не все равно, – задумчиво сказала та. – У нас швейное производство. На нашем предприятии все работники без исключения – женщины. Вы будете один мужчина. И вдруг – холостой. Понимаете, чем это грозит?
– А, понял, – заулыбался Сергей. – Вы боитесь, что у вас с моим приходом здесь лямуры всякие начнутся. Любовные многоугольники.
– Вот-вот, – озабоченно кивнула Тамара Яковлевна. – Служебные романы на предприятии очень дурно влияют на производительность. Это я точно знаю.
– Тамара Яковлевна, можете не заморачиваться, – Сергей вдруг сделал хмурое лицо. – У меня от любви такая прививочка, ее мне на всю жизнь хватит. Любая женщина для меня теперь – лицо почти что неодушевленное.
– Да? – Будущая начальница с удивлением уставилась на Сергея. – Неодушевленное?
– Ага. Вы не обижайтесь, но это так. И знаете почему?
– Почему?
– Потому что в любви что главное? Душа, правильно? А если женщина говорила тебе, что тебя любила, и всего за месяц смогла разлюбить, значит, что из этого следует? А то, что нет у женщины души. И никогда не было.
– Значит, вы были женаты?
– Тьфу-тьфу-тьфу, не успел, – наигранно весело сказал Сергей. – Хоть все и шло у нас к этому, но потом, как в кино: бац-бац, и мимо.
– Мимо?
– Стоило мне уехать в командировку на месяц, как появился откуда-то молодой офицерик, лейтенант с голубыми погонами, и увез мою ненаглядную в края далекие. – Сергей говорил все это так легко, что казалось, рассказывает историю не про себя. – Так что можете не волноваться за своих швей-мотористок. Сердца их разбивать не стану, потому что разбивать у них, увы, нечего.
– Да почему вы так говорите? У каждой женщины в груди бьется сердце. И у каждой есть душа.
– Может быть, может быть, – протянул Сергей. – Но мне их души теперь не интересны.
– А что вам интересно? – спросила вдруг Тамара Яковлевна.
– Все, кроме женщин. Потому что их раскусил. Я, вообще-то, университет окончил, факультет прикладной математики. А наладчик сейчас, потому что мама когда-то была сотрудницей швейной фабрики, а я там подрабатывал. И увлекся этим делом. Люблю в сложной технике копаться. Что, успокоил вас по поводу женщин?
– Почти, – кивнула Тамара Яковлевна. – Правда, у нас в коллективе есть такие красавицы, что, мне кажется, ни один мужчина перед ними не устоит.
– Ой, Тамара Яковлевна, зря так думаете. Мужчина мужчине рознь. И если боитесь, могу вам любую бумагу подписать, с обязательством, что никаких любовных историй с моей стороны не допущу.
– Разве такое можно гарантировать?
– Нельзя, но гарантирую, – смело сказал Сергей. – Потому что знаю, с чего все начинается.
– Что все?
– Любовь. Знаю, когда обычная симпатия перерастает в то самое чувство, когда мужчину и женщину начинает как магнитом притягивать друг к другу. И если этого не допускать, то ничего между ними не произойдет.
– Не допускать чего этого? – В глазах у начальницы загорелось любопытство.
– Не допускать той самой ошибки.
– Какой?
– Невинной, казалось бы. Люди ведь думают, что любовь возникает просто так, из ниоткуда. От взглядов, вздохов и мечты. А это смешная чушь. У начала любви есть конкретная отправная точка. Действие. Пункт «А», из которого и начинается движение состава под названием «Любовь».
– Да что вы говорите? Как интересно, – восторженно воскликнула Тамара Яковлевна. – Заинтриговали.
– Вам правда это интересно? – довольный, спросил Сергей.
– Очень. Так что же это за действие?
– Телесный контакт.
– Какой?
– Любой. Самый невинный. Прикосновение друг к другу. Вот, например, дайте мне вашу ладонь.
Тамара Яковлевна не задумываясь протянула ему руку, и он положил на ее кисть свою ладонь.
– Вот, казалось бы, такое невинное, легкомысленное прикосновение, – продолжил он. – И если допустить, что мужчина и женщина до этого друг другу просто немного симпатизировали, то после такого прикосновения в девяноста случаях из ста рождается любовь.
– Да вы что? – Тамара Яковлевна испуганно отдернула руку. – Откуда вы это взяли?
– Провел собственное расследование, Тамара Яковлевна, множество опросов среди знакомых мне мужчин. Они подтверждают мои догадки, что даже простое дружеское рукопожатие способно возбудить чувство любви. Видимо, когда происходит между мужчиной и женщиной телесный контакт, совершается обмен какими-то секретными, пока еще не разгаданными наукой импульсами. Поэтому женщин теперь стараюсь вообще не касаться. За нас с вами не боюсь, потому что вы женщина замужняя, и никаких симпатий у нас друг к другу быть не должно.
– С чего вы взяли, что я замужняя? – категорично воскликнула начальница.
– А разве нет? – с опаской спросил Сергей. – Хотя, меня это, Тамара Яковлевна, не касается, и касаться не должно, – добавил он торопливо.
Затем заволновался и отвел глаза в сторону.
– Давайте, говорите уже последнее слово. Берете меня на работу или нет?
Тамара Яковлевна смотрела на него очень внимательно и о чем-то лихорадочно думала.
– Да, – сказала вдруг решительно. – В наше время наладчики со стажем на дороге не валяются. Тем более с высшим образованием. Думаю, мы с вами сработаемся.
Она протянула ему руку.
– Поздравляю вас, вы приняты на работу.
Сергей, через долгую паузу, с опаской пожал ее нежную теплую руку и тут же почувствовал, как какой-то импульс больно ударил его в сердце.
Брошенный
Была пятница. Уже начинало темнеть, а Трифон только возвращался с фермы домой. Тропинка проходила мимо автобусной остановки, где он заметил незнакомого парня, который сидел на скамейке и отсутствующим взглядом смотрел на закат.
– Привет, – поздоровался по деревенской привычке. – Чего здесь сидишь?
– Автобус жду, – спокойно ответил тот.
– Какой автобус? – опешил Трифон.
– Какой-нибудь.
– Ты чего, парень, пьяный?
– Увы, – вздохнул незнакомец. – Хотелось бы мне напиться, но я, к сожалению, непьющий.
– Да? – уважительно удивился Трифон. – А знаешь ли ты, мил человек, что автобусов сегодня в нашей деревне уже не будет?