Я разлила кофе, наблюдая, как тёмная, ароматная жидкость аккуратно заполняет фарфоровую чашку. В этот момент курьер привёз несколько коробок из ресторана, от которых исходил божественный аромат. Тёплые запахи свежевыпеченного хлеба, сладкого крема и жареного сыра моментально пробудили мой аппетит, и только сейчас я поняла, насколько голодна. Быстро сунула в рот кусочек сухого печенья, перебивая голод и с усмешкой вспоминая фильм «Дьявол носит Прада». Мой дьявол Прада не носил, но, от этого был не менее устрашающ.
Согревая блинчики и сырники, раскладывая по тарелкам тосты с сыром, я быстро прикинула, что завтрак заказан явно на двоих. Но вот уверенности в том, что хочу разделить с ним еду у меня не было.
— Александр Юрьевич, — осторожно постучала в кабинет, не собираясь ни на единый миг нарушать субординацию. Мое спокойствие и безупречная работа — моя лучшая защита. — Где вам накрыть стол?
Он поднял голову от документов и, взглянув на поднос, едва заметно усмехнулся.
— Не нужно никаких формальностей, Лучик, — сказал он, приподнимая бровь. — Садись здесь, за столом. Завтрак на двоих, так что не надо лишней суеты.
Я молча кивнула. Страха не было. Вообще не было никаких эмоций. Их все я оставила там, в его душевой.
Спокойно, не совершая лишних движений накрыла стол, занесла кофе ему и чай себе.
Болотов наблюдал за мной все более внимательно. Он, казалось, пытался поймать что-то невидимое, что проскальзывало в моих движениях, в моём молчании.
— Ты, я знаю, изучаешь структуру компании, часто бываешь в отделах, — заметил он, беря в руки вилку и делая первый аккуратный надрез на блинчике. Его голос был ровным, в нём не было ни капли той насмешки, с которой он говорил утром.
— Да, Алла Викторовна дала мне для изучения внутренние документы, — спокойно ответила я, поглощая уже третий сырник. Организм, выработав ресурс за неделю требовал своего — сахара и калорий. — Я должна понимать, с чем мне предстоит работать и как все устроено.
— А учебник по геологии она тебе еще не презентовала? — съехидничал Александр.
— Я думаю, это следующий уровень квеста, — в тон ему отозвалась я, не отказывая в удовольствии положить немного сметаны в тарелку.
— Даже боюсь предположить, что от тебя потребуется изучить на самом верху.
— Полагаю, учебник по психологии и психиатрии, — я чуть прищурила глаза, внимательно наблюдая за его реакцией. На мгновение мне показалось, что он напрягся, но тут же рассмеялся. Смех был низким, спокойным, без той язвительной насмешки, которую я уже успела узнать.
— Не забудь добавить литературы по манипуляциям и влиянию. Без этого тут никуда.
Я потянулась за очередным сырником.
— Учту совет, Макиавелли станет настольной книгой, Александр Юрьевич. Что еще посоветуете, как старший наставник?
— Я не настолько силен в психологии, Лучик. Я пока на второй ступени. Поэтому советую Куваева и Корякова, для понимания.
— Жизненная наука заключается в том, что никогда не надо сдаваться раньше конца. И никогда не надо спешить раньше начала*, так, Александр Юрьевич? — я невольно улыбнулась, понимая, что сейчас впервые мы говорим на одном языке.
— Ого, вот это сюрприз, — он откинулся назад и посмотрел с настоящим интересом, — смотрела фильм?
— Читала, — я не смогла скрыть гордость. — Но давно…. — чуть погрустнела, этот разговор задел струнку в душе.
— Впечатлен, — он говорил искренне. — Чтение не для… всех. Еще сырник? — осведомился невинно, указывая на последний.
— Упс… — вырвалось у меня — я умудрилась съесть все, что принесли на двоих.
— Хорошо, что мы всего лишь завтракаем, а не работаем в лаборатории ядерной физики, — улыбнулся Болотов. — Но ты не стесняйся, хороший аппетит у девушки сейчас почти редкость.
— Ну тогда извините, — я положила на тарелку и последний сырник. — Я пока не готова отказываться от еды в угоду чьих-то предпочтений.
Он с улыбкой наблюдал за мной, но за этой улыбкой скрывалось нечто более сложное. Его глаза не переставали анализировать, подмечать детали, изучать меня с той невозмутимой, но настороженной внимательностью, к которой я уже начинала привыкать.
Внезапно он наклонился вперёд, сократив расстояние между нами, и, не отрывая от меня взгляда, протянул руку. Его пальцы едва коснулись моего лица, задели уголок губ, словно он пытался что-то убрать, может быть, след от сметаны или крошку. В этот момент всё замерло, и мне показалось, что в его жесте было нечто большее, чем просто желание помочь.
Мой взгляд метнулся к его глазам. Это прикосновение было таким неожиданным и одновременно таким… личным. Я чувствовала, как кровь приливает к лицу, горячая волна смущения поднимается от шеи до самых ушей. Сердце пропустило удар, а внутри что-то сжалось в тугой клубок.
— Прости, — он убрал руку. — Сметана.
— Могли бы просто сказать, — пробормотала я, машинально касаясь пальцами того места, где он только что задел.
— Мог, — согласился он, — но не хотел.
Темно-карие глаза не отрывали взгляда от меня, словно хотели что-то сказать. По спине у меня снова пробежал холодок. Я слишком расслабилась, успокоилась, почувствовав эйфорию от собственной смелости и того, что сделала в его душе. Забыла, что имею дело с опытным и очень опасным игроком, которому нравится манипулировать теми, кто рядом.
Очарование легкого завтрака было разрушено напрочь.
— Спасибо за завтрак, — сказала я, вставая из-за стола и собирая посуду. Мои движения были чёткими и выверенными, словно я снова надела на себя маску делового профессионализма, которая должна была защитить меня от него, от его взгляда и от всего того, что он мог вызвать внутри меня. — Я могу сегодня быть свободна?
На мгновение в его глазах мелькнуло что-то непонятное, похожее на сожаление и даже разочарование, словно он не ожидал такого поворота. Его спокойствие дало трещину, но всего на секунду. Он тут же вернул себе прежний невозмутимый вид.
— Конечно, — кивнул, опуская глаза на документы. И даже не поднял головы, когда я вышла прочь.
* Лучезара цитирует библию всех геологов — книгу Олега Куваева «Территория».
12
Всю оставшуюся часть субботы, не смотря ни на что, настроение у меня было хорошим. Моя маленькая мина замедленного действия была положена, взведена и, оставалось только ждать, когда она взорвется. Так и подмывало позвонить Алле и рассказать ей, но я чувствовала, что за такую шалость она меня по головке не погладит. Тем более, что я подставила под удар и ее драгоценного Александра Юрьевича. К тому же пришлось бы объяснять, как я умудрилась уснуть на работе, и кто уложил меня на диван. Даже сейчас при одной мысли об этом, у меня начинали гореть щеки.
Я отчётливо помнила, как проснулась на мягком диване в кабинете Александра, укрытая пледом, как он сидел напротив и насмешливо наблюдал за мной. Воспоминание о его руках, аккуратно убирающих сметану с моих губ, вспыхивало в голове, вызывая прилив жара. Это прикосновение было настолько неожиданным, что в тот момент я словно забыла, как дышать. Черт, а он сам-то где спал? От этого вопроса у меня шерсть на руках дыбом встала. Может, он вообще не спал? Или уезжал ненадолго? Но ведь его рубашка и брюки лежали в душевой, а это значит…
Мой мозг отказывался выстраивать логическую цепочку, упорно соскальзывая в сторону самых нелепых и диких предположений. Я не могла представить, чтобы такой человек, как Александр Болотов, спал на кресле в своём собственном кабинете, пока я дрыхла на его диване. Это было настолько абсурдно, что я сама себя мысленно одёрнула. Мне хотелось то смеяться, как ненормальной, то разбить что-нибудь.
А мысли сами подсовывали образы, как он находит меня уснувшей, как берет на руки и переносит в свой кабинет, как укрывает пледом, нежно убирает прядь волос с моего лица…Еще этот дурацкий сон, ощущение тепла и уюта и…. губ на шее и рук на талии… Там, после пробуждения, душа, в котором я оставила крохотную ловушку, завтрака, прошедшего и приятно и не очень, я совсем не вспомнила о сне, но дома, вытянувшись на кровати в тепле и уюте, внезапно воспоминания вернулись, заставив покраснеть не только лицо, но и всё тело.
Аромат леса, табака, виски и чего-то ещё, чуть терпкого, пряного, обволакивающего. Его тепло, эта невыразимая нежность, губы, скользнувшие по моей шее, легко коснувшиеся ключицы и скользнувшие ниже. Я прикусила губу, вспоминая это ощущение, эту странную смесь запретного удовольствия и страха. Он был слишком реален, этот сон, слишком ярок, чтобы его просто отбросить. Я чувствовала руки, сильные и уверенные, как они медленно и осторожно прижимали меня к себе.
Мне захотелось дать самой себе подзатыльник. Это было так странно: образ из сна был таким притягательным, таким желанным и возбуждающим, но сам Болотов вызывал у меня неприязнь, смешенную с отвращением. Он не был моим человеком, у него связь с другой женщиной, крайне неприятной женщиной.
Мне казалось, что я схожу с ума. Едва я закрывала глаза и вспоминала этот сон — моё тело мгновенно отзывалось на воспоминания. Жаркий трепет пробегал по коже, оставляя после себя слабость и дрожь. Но стоило только этому образу приобрести черты Александра — жёсткие, угловатые, требовательные — меня словно окатывало холодной водой. Внутри тут же вспыхивало острое, почти инстинктивное желание оттолкнуть его, защититься, убежать подальше. То, что и произошло, когда он коснулся моих губ в реалии.
Похоже, у меня действительно проблемы с гормонами. Или, может быть, это просто стресс. Или усталость. Или всё вместе.
Как же мне не хватало совета кого-то мудрого, взрослого, понимающего, кого-то, кто сказал бы мне, что я действительно устала и когда отдохну, все встанет на круги своя, кого-то, кто мог бы дать совет, и не осудить, а посмеяться вместе со мной над по-настоящему злой шуткой, которую я сыграла с Еленой. Мне так не хватало ее…. Мамы.
На глаза навернулись слезы, но я быстро вытерла их тыльной стороной ладони — их не будет. Я выплакала их тогда 4 года назад. Они остались на кладбище и около окаменевшего от горя отца. Отец умер вместе с ней. Да, его тело