Глава 24
Карат уже было опустил ступню, чтобы с тихим хрустом раздавить очередной пучок черной травы, но поспешно убрал ногу назад, услышав короткое:
– Стой.
Обернувшись на Пастора и одновременно сканируя окрестности на предмет опасностей, ничего не увидел и тихо произнес:
– Стою.
– Не напрягайся, давай влево свернем, там мертвяк лежит, нужно проверить.
– Мертвяк? Откуда на черноте зараженный взялся?
– Да нет, это честный мертвец, вон туда посмотри, у него даже одежда в порядке.
Карат, уставившись в указанном направлении, ничего не разглядел, о чем и сообщил:
– Пусто. Ты ничего не путаешь?
– Нет, в таких вещах я никогда не ошибаюсь. Ты тоже его видишь, просто не воспринимаешь. Вон смотри, там, где парочка черных деревьев кронами срослась, он между ними сидит, к стволу прислонился. Тот ствол, который дальше от нас. Теперь видишь? На черный мешок похож.
– Да как ты его разглядел? – Карат поразился остроте зрения сектанта.
– Это тебе, непривычному, здесь все черным-черно и одинаково. А я вот так ходил много раз, на что только ни насмотрелся. Пойдем, не надо бояться, если он почернел, значит, зубами не вцепится.
– Зачем тебе этот покойник понадобился? Мало ли их по Улью валяется.
– Чернота, Карат, это почти консервация. Она что-то с углеродом делает, а еще кремний ведет себя очень странно. Люди – это ходячие углеводороды, они чернеют быстро и затем подолгу сидят, как новенькие. Имущество, которое находится при них, держится дольше, некоторое вообще остается целым, только пленкой покрывается, но далеко не все, от углерода и кремния зависимость большая. В стали, допустим, углерода несколько процентов, но этого хватает, он портит ее, но не очень быстро. Ты же у нас без оружия, а это плохо. Возможно, что-нибудь увесистое найдется, хотя бы топор. До границы черноты отсюда далеко, раз этот человек сюда забрался, возможно, он не из простых, а такие с пустыми руками ходить не любят.
– Ты решил меня вооружить?
– Ну, поскольку нам надо как-то разобраться с людьми из Полиса, то почему бы и нет.
– Настолько мне доверяешь?
– А какой тебе смысл меня убивать? Я не понимаю, почему тебя так тянет в это место, но что-то тебе там надо. И мне тоже надо. Вряд ли у нас одни и те же интересы, тебе ведь не интересен мертвый скреббер? Так что наши дороги лишь в конце разойдутся.
– Тогда нам понадобится танк, а лучше два. Да и то не факт, что номер выгорит.
– Танк, Карат, если здесь найдется, никуда уже не поедет. Тяжелая махина, руками ее не вытолкать, разве что тягачом с краю выдергивать, если тросом дотянуться. А вот и наш покойничек. Ты посмотри на него, лицо будто живое, но только сажей намазано и блестит. Видел когда-нибудь такое?
– Не видел и не хочу видеть.
– Оружия не видно, странный какой-то парень, даже топора при нем нет. Подай-ка вон ту палку, карманы ему поломаю.
– Зачем?
– Спораны, горошины и особенно жемчуг очень долго против черноты держатся. Даже не могу сказать, сколько могут пролежать, не испортившись. Если руками трогать такого мертвеца, он на черную чешую рассыплется, тяжело в такой куче что-нибудь найти. А вот деревянный предмет хорошо подходит, палка только дырки в одежде проделывает. – Поясняя это, Пастор вовсю ковырялся в угольном тряпье покойника, превращая его в труху в области карманов.
Покончив с этим делом, сектант поднялся, без сожаления произнес:
– Зря мы к нему свернули, ничего полезного нет. И почему его сюда понесло? Странный человек, странная смерть…
– Далеко отсюда до края? – спросил Карат ради поддержания разговора.
– Неоднозначный вопрос. Если вон в ту сторону идти, нужно за холм перевалить, и чуть дальше зелень начнется. Узкая полоска, стаб мелкий, далеко в черноту вклинивается, как тропа. Может, этот шел именно по нему, и когда закончилась зеленая трава, сворачивать не стал. Но есть версия, что он пришел вон оттуда. Там стандарт километров в трех с половиной по прямой, мы туда минут за сорок доберемся, дорога легкая. Но стандарт тупиковый, из тех самых кластеров, которые гибельны для всех, на него попавших. Я тебе о них вчера рассказывал.
– Помню.
– По нему мы хорошо на запад продвинемся, а дальше всего один узкий момент останется – через реку придется перебраться, за ней полчаса, и опять чернота. Или по ней пойдем, или по воде, я еще не решил.
– Слушай, Пастор, тебя вообще не тошнит вот так ходить?
– Ты имеешь в виду черноту?
– Ну а что же еще?
– Поначалу тошнило, когда молодым был, потом привык. Человек – создание уникальное, он ко всему привыкает. Сейчас мне без разницы, что зелень, что чернота, главное, слишком долго на ней не оставаться. Ты тоже привыкнешь.
– Ага, конечно, если Бирон меня раньше не скормит мертвякам, а это почти наверняка, если доберусь до тушки скреббера. Я показал тебе нужное место на карте, может, ты без меня как-нибудь справишься? Ты представить не можешь, как мне неохота встречаться с ребятами Бирона.
– Карат, я тебе уже сказал – картам запада верить нельзя. Это Улей, и это запад, поэтому ты сам должен показать.
– Ну так может я покажу и назад, а дальше ты сам?
– Можно и так, но вначале покажи. Возможно, после этого ты не захочешь уходить. Мне кажется, у тебя в голове сейчас сумятица, ты сам не знаешь точно, что именно для тебя выгоднее.
– Как по мне, лучше пусть тебя одного там завалят, а не нас обоих. Я вообще не понимаю, чего ты так упрямо лезешь в это дело? Свет клином вашей секте сошелся на этом скреббере? Что в нем такое особенное?
Пастор, перестав тыкать палкой в рассыпающегося покойника, поднялся, вскидывая пулемет на плечо, и равнодушно ответил:
– Тебе это знать не нужно. Просто покажи место, а дальше ты сам по себе, а я сам по себе. Надо прибавить скорости, до зеленой зоны около сорока минут осталось, если быстро идти. Там тебя тошнить перестанет.
Насчет живой травы нормального цвета Пастор не обманул, до нее добрались приблизительно за сорок минут. Точно сказать Карат не мог, его часы еще вчера превратились в бесполезных хлам, чернота даже тонкую механику обычно быстро выводит из строя, а уж электронику вообще мгновенно. Надо бы выбросить бесполезную вещь, но она постоянно напоминает о своей бесполезности, а следовательно, если подвернется на глаза замена, меньше шансов ее пропустить.
Не успели и пятнадцати шагов по зелени сделать, как Пастор свернул в кусты и Карата за собой поманил:
– Посидим тут тихонько, нужно почистить пулемет.
– Ты же только вчера вечером его чистил.
– Через черноту ходили, оружие черноту не любит. Пистолет я тоже почищу.
– Дай мне, быстрее почистим.
– Не дам.
– Что так? Не доверяешь? Сам же хотел мне что-нибудь вручить, если найдем.
– Чужое бери, а мое оставь мне.
– Понял. Значит, тоже суевериями страдаешь?
– Нет, просто привычка такая. У нас, у долгожителей Улья, много странных привычек, таким юнцам, как ты, их не понять.
– Но кое-что я понимаю.
– И что же?
– Хотя бы то, что, если я захочу научиться понимать вас, старперов, придется постараться прожить здесь подольше.
– Да, так и есть, сила в разных величинах измеряется, в том числе и в годах. Жаль, все тебе рассказать нельзя, с чужаками не делимся. Ты бы поразился, узнав некоторые подробности. И Карат, тут расслабляться не надо. Кластер стандартный, а не стаб.
– Большой он? Деревни или города есть?
– Ничего серьезного, но люди здесь водятся, также есть скот, в том числе крупный. Чернота все осложняет, понять, когда кластер перезагружался, я не могу. Для этого Гномик нужен, он по таким дисциплинам познания специалист. Поэтому не могу исключать то, что уже началась финальная стадия. То есть осталась группа развитых мертвяков, которая все здесь подъела и не понимает, как перебраться на другое место. Это я к тому, что держись осторожнее.
– Я-то всегда осторожен, а вот ты вчера даже без Черепа шагал, как последний псих. Что-то хитрое умеешь? Тебя мертвяки не замечают?
– Умение у меня такое есть.
– Я так и понял.
– Делиться информацией о своих умениях суеверия не запрещают, но об этом не принято болтать, иногда даже хорошо знающие друг друга люди пребывают в неведении.
– Думаю, это не наш случай, ведь для тебя же полезно, если в трудный момент я буду знать, как ты нас прикрываешь, на что способен. Тоже какая-то невидимость? Не похоже, я видел, как на нас те мертвяки у моста смотрели, они явно что-то видели.
– Издали могу морок наводить, они меня и тех, кто рядом со мной, за своих принимают.
– Нормальный подарок. С невидимостью, конечно, не сравнить, но звучит неплохо.
– Ты сказал, не подумав и ничего не поняв. С этой маскировкой слишком много проблем.
– Я тебя понял – она работает только издали.
– Это часть проблемы, ведь всегда можно стороной обходить, не приближаться, никто нас не заставляет двигаться в одном направлении, не сворачивая. У моего умения есть ограничение, я не могу заставить зараженных принимать нас за элиту. Мы для мертвяков всего лишь ничем не примечательные бегуны. То есть нас разве что совсем слабые ползуны опасаться будут, а все прочие могут решить, что мы не такая уж и плохая пища. И еще – самых крутых тварей я обмануть не смогу.
– Руберы, элита?
– То, что вы, неграмотные обыватели Улья, называете элитой, заслуживает расширенного списка наименований. Его вершину вы вряд ли повстречаете на востоке, а вот здесь шанс гораздо выше. Из-за таких тварей далеко на запад не удастся забраться даже с командой, в которой собраны люди со множеством полезных и развитых умений. Высшая элита опасна не размерами, не силой и не ловкостью, у нее свои умения, свои тайны, она способна раскрывать наши хитрости.
– Ты о матерых? О тех, которые танками в футбол играют?
– Можно сказать и так. Или о близких к ним. Я о тех, у которых не вся сила в лапы и челюсти клыкастые уходит. У любой элиты, непредсказуемо от этапа развития, просыпаются разнообразные умения. Тема сложная, малоизученная, но нет сомнений, что встречаются экземпляры, у которых накапливается целый набор развитых способностей. Обычно все они полезные и заточены только на две задачи – что-нибудь добыть и не дать себя выпотрошить. Естественно, их зрение может работать на обе эти задачи, так что обычно оно у них улучшенное. Тепловизорное или подобное тому, что у сенса, засекает спрятавшихся людей. А уж нас, замаскировавшихся, они засекают с таких дистанций, что маскировка становится бессмысленной. И еще у них интеллект на приличном уровне. Тестировать, конечно, сложно, но по единичным фактам можно судить, что основной контингент даже не самой высшей элиты по этому параметру сопоставим с детьми от шести до восьми лет. Хотя знал я ребятишек, которые и в пятнадцать не самым выдающимся элитникам уступали, да и среди взрослых таких хватает. Я не говорю о человеческом разуме, я говорю только об интеллектуальных способностях.