тов человек связывает себя с чем-то бо́льшим (культурным, архетипическим, универсальным), чем он сам. Опираясь на прецеденты, некоторые люди бывают склонны иногда строить индивидуальную мифологию, «легенды о себе» – ретроспективно-воображаемые жизни, рецессивные повествования, выполняющие компенсаторную, прогностическую и другие функции. Поскольку прецедент всегда опирается на подразумеваемое сходство, аналогию, знакомство с ним запускает специфический процесс «узнавания себя вовне», который рождает чувство внутренней смысловой близости, родства происходящего с узнаваемым. Это делает прецедент мощным орудием идентификации, иногда даже более сильным, чем «голос самости», голос непосредственного жизненного опыта. Прецедент, подкрепленный переживаниями множества других людей, может даже казаться более достоверным и точным, чем свой собственный опыт.
Ниже – примеры явных и косвенных прецедентных автографем в личных историях.
Вам приходилось в детстве читать про Гулю Королеву? «Четвертую высоту» Елены Ильиной? А для меня это была одна из самых любимых книг! Можно сказать, моя жизнь без этой книги была бы совсем другой. Я тоже себе ставила «высоты» и брала их.
Это книга про реальную девушку, которая прожила всего 20 лет, погибла в войну. Мне она попалась, когда я училась в четвертом классе, и я была под таким сильным впечатлением, что решила, что буду, как Гуля Королева. Она снималась в кино, и потом для съемок ей пришлось научиться ездить верхом на лошади… Я, конечно, в кино не снималась, но когда мы отдыхали летом в деревне, уговорила родителей, чтобы сосед, у которого была лошадь, научил меня ездить на ней. Я научилась и была очень горда этим – сделала шаг, чтобы быть, как Гуля. И не забросила это дело – потом несколько лет занималась в секции верховой езды. А потом научилась водить машину и мотоцикл. Прыгала с парашютом. Мне нравилось покорять «высоты». Ей из-за съемок было трудно сдать экзамен по географии, и все равно она сдала его на «отлично». А я в школе совсем не любила физику, но заставила себя выучить ее лучше всех в классе. Просто из принципа! Чтобы доказать себе, что могу!
В книге Гулю наградили поездкой в «Артек». В 70-е годы это была недостижимая сказка, но я участвовала в конкурсе сочинений о войне и, поскольку еще и училась хорошо, выиграла не одну олимпиаду, и, как я сейчас понимаю, не без усилий родителей, я была одну смену в «Артеке». И прыжками в воду я тоже занялась и покорила еще одну Гулину «высоту». И сколько я их еще ставила самой себе!
Но не подумайте, я не подражала, я строила жизнь по такому же принципу, как героиня книги, – преодоления своей лени и слабости. Мне хотелось быть именно такой, какой я стала благодаря влиянию этой книги. И на медицинский я пошла, хорошо понимая, каким врачом должна быть и буду. Я всю учебу в отличие от однокурсниц работала в доме престарелых, никогда не брезговала самой тяжелой работой, хотела пройти все снизу доверху. Вот поэтому и сейчас для меня командировки в горячие точки – личное дело, дело чести. Никогда не отлыниваю, и семья меня понимает. Да они и сами такие – и муж, и сыновья. Я – волонтер «Врачей без границ», уже с большим стажем, с 1992 года, сейчас участвую в программе борьбы с туберкулезом в тюрьмах, помогала пострадавшим в землетрясении на Алтае…
Может быть, вы меня внутренне осуждаете, после того как узнали, что я пятый раз замужем? Думаете, чего ей неймется? А если вы еще узнаете, что Юра на тридцать лет моложе меня?.. Сразу на память приходит Алла Пугачева, да? Хотите, я вам кое-что про себя расскажу? Про свою жизненную философию. Даже если она вам не понравится. Хочу, чтобы хоть кто-то меня понял. Я вовсе не <…>, не <…>, как некоторые думают. Просто есть такие женщины, которые любят один раз, одного и «верны до гроба», даже если ничего с этим одним не складывается. Они считают, что так правильно, так и должно быть. А есть – такие, как я, которые всю жизнь ищут сильные чувства, живут этим, это – их воздух. Они не могут существовать без влюбленности, без уверенности, что ими восхищаются, готовы ради них на все, будут землю целовать, по которой они идут… Рецепт очередного борща, мечта о посудомоечной машине, помидоры на даче, детские болезни – это не для них. Им нужен весь мир или… снова весь мир.
Начать, наверное, нужно не с мужей, а с моего папы. Я была единственной и поздней дочерью, и папа меня обожал: не было такого поступка, который он не смог бы оправдать и простить, не было такого моего желания, которое он не бросился бы с радостью выполнять. Ну, чтобы вам это было понятно. Однажды мы в Германии были в гостях в очень старом доме, где был чудеснейший и необычный звонок. Он был сделан в виде изящного альпийского замка с движущимися фигурками охотников и их медхен в корсажах и широких юбках, с пивными кружками в руках, и играл какой-то старинный охотничий марш. Я безумно захотела такой же. Надежд, как вы понимаете, не было никаких – антикварная вещь, редкость, единичный экземпляр. Но отцу даже это оказалось по плечу! Он так хотел удовлетворять мои прихоти, что они были для него не моим баловством, а задачами, которые он сам себе ставил. Не поверите, но он достал точно такой же звонок с точно такой же мелодией и поставил его в нашем старом рижском доме. Он до сих пор там. И мне нравилось это отцовское поклонение. А дальше – тоже еще не мужья, а моя первая любовь – мой учитель… нет, не физкультуры, а химии. Он был такой романтичный, такой восторженный, такой готовый служить…
А первый муж был почти на двадцать лет старше меня тогдашней. Он был большой интеллектуал (кстати, преподавал философию в университете), эстет и эпикуреец по натуре. Он меня обожал, баловал, как отец, выполнял все мои скромные и нескромные капризы. Он покорил меня своими изысканными комплиментами, манерами, словами, необыкновенными подарками и, может, неосознанно привил или подкрепил во мне эту философию: любить и быть любимой. Брак наш продлился около десяти лет, за которые у нас сформировался богемно-винтажный образ жизни, но ему, конечно, нужна была женщина постарше, способная оценить «красоту игры», а не избалованная девчонка вроде меня. Но он меня многому научил и показал мне те стороны жизни, о которых я раньше знала не так уж много.
Второй муж был его полной противоположностью – безумства, огонь, страсть, драматические позы, заламывание рук, угрозы самоубийством… В этом было что-то театральное… Мы с ним были как в старом немом кино: роковая женщина-вамп с огромными подведенными черной тушью глазами и драматический герой с револьвером у виска. В общем, два медведя в одной берлоге, жаждущие поклонений и восторгов… Когда исчез порыв, выветрилась страсть, мне снова хотелось покорного слепого обожания, какого-то родства душ.
Но третий муж – самый любопытный экземпляр моей коллекции. Наш брак продержался долго, наверное, потому, что мы редко и недолго бывали вместе. Он много ездил по свету, был очень увлечен своей профессией, работой, друзьями, своими мужскими привычками – яхты, серфинг, «лови волну» и всякое такое… Думаю, что его настойчивое равнодушие я и приняла за обожание, уж очень мне хотелось его покорить, разбить его загадочность. Покорила. И в наши редкие встречи он любил меня исступленно, страстно, почти экзальтированно, и мне это нравилось… – в эти минуты я и чувствовала себя самой собой. Знаете, в таких гостевых браках и в самом деле что-то есть… Рекомендую попробовать. Но такое наваждение не длится вечно, и ему захотелось покоя и постоянства его собственной привычной жизни – без меня. Мы расстались.
Четвертый муж красиво, почти «ностальгично» за мной ухаживал, как мой учитель в школе, и я снова почувствовала себя юной и желанной, испытала свежесть чувств, «нежную страсть», которая, правда, быстро сменилась прозой домашнего уюта, блинами, вечерами перед телевизором, отдыхом на даче и покером с соседями… Такого мне долго не вынести! Так что Юра – это пятая попытка обрести любовь своей мечты! В наших отношениях есть драйв, загадка, такое многообещающее «начало». Это даже интересно, как умеют любить современные молодые…
Уникальные автографемы – это нарратизированные события реальной или внутренней жизни человека, в большей или меньшей степени расходящиеся с привычными (доминирующими) и прецедентными и потому образующие наиболее «сильные» точки текстов о себе, их сложные смысловые центры (например, «ранняя утрата», «духовное откровение», опыт экзистенциального самораскрытия и пр.). На этих событиях сознание сосредоточилось, выделив их из череды других, насытив их дополнительными смыслами и сделав ключевыми эпизодами саморазвития («вот это было главным в моей жизни», «без этого я был бы не я», «если бы не это, я бы никогда не стал таким, как сейчас», «это перевернуло мое восприятие жизни»). Они очерчивают в сознании круг «персонально-значимого» и побуждают к рефлексии и «коллекционированию» крупиц уникального, самобытного опыта, а следовательно, толкают к осмыслению своей жизни как неповторимого самобытного феномена.
Последнее связано как минимум с двумя обстоятельствами. Первое: взрослый человек сталкивается с необходимостью как-то объяснить себе, почему жизнь течет иначе, чем это задано доминирующей логикой и прецедентами, и это активирует его процессы самоистолкования и самопонимания, приводя к смене «горизонта ожиданий». Второе: изменение ожиданий, по словам Г. И. Богина, ведет к появлению новых «схемообразующих нитей», стимулирующих преобразования личности. В качестве иллюстраций приводим несколько фрагментов личных историй с уникальными автографемами.
На первом курсе я влюбилась. Не по-школьному, а по-настоящему, сейчас бы сказала: истинно по-женски, безоглядно и жертвенно, отчаянно и безнадежно – в мальчика, у которого был врожденный неизлечимый порок сердца. Было понятно, что жизнь его будет коротка и все более трудна и ни о каком «они жили долго и счастливо и умерли в один день» и речи быть не может. Наши родители были абсолютно против того, чтобы я входила в его жизнь, но нас вопреки всякому здравому смыслу притягивало, примагничивало друг к другу. По крайней мере меня. Вопреки всему. А ведь юность жестока, эгоистична, она бежит от всякого горя, болезни и слабости, она хочет «идти по жизни смеясь»… – но… Мы оба все осознавали, может быть, поэтому наши отношения переживались очень ярко, остро, «на грани» и как-то сакрально – как посланное Богом. За что-то хорошее в нашем прошлом? Для чего-то грядущего?