Ниже приведены примеры личных историй с альтернативными автографемами.
Вот вам, может быть, кажется, что я весьма заурядная личность, ничего собой не представляю. Так, стареющий, опустившийся мужичонка, ничего за жизнь не нажил, рядовой товарищ. Ну, сейчас-то оно, может, и так, но ведь не всегда так было. У каждого бывает свой звездный час, да только не каждому потом везет. Вот я вам скажу, что, каким бы я ни был, свою профессию и свою работу я всегда любил, со студенческой скамьи. И у меня был и есть талант. Когда я заканчивал институт, я сделал дипломный проект, в котором было сразу несколько оригинальных архитектурных решений. Моей работой заинтересовались известные фирмы, ее опубликовали в научном журнале, и я, в числе разработчиков, получил за нее государственную премию. Это вам не фунт изюма! Такие корифеи восхищались моим талантом, что мне и присниться не могло! Но у меня украли мои идеи, бесстыдно воспользовались моей молодостью. Но я решил, пусть пользуются, они – бесталанные, а я и сейчас, если соберусь с мыслями, могу такое удумать, до чего никакие американцы не додумаются! Да только не хочу я никому ничего доказывать…
Я не очень счастлива в браке. Когда выходила за своего Витю, мне уже 27 лет было, знала, конечно, что он – простой работяга и мне не ровня, знала, что я у него вторая жена, а первый брак не сложился, но мне казалось, лучше него мужа мне не найти – спокойный, ласковый, щедрый, великодушный, понимающий. Тогда мне очень хотелось устроить свою жизнь, завести, как все мои подружки и сестры, семью, ребенка, из нашего городка перебраться в Москву и жить отдельно от родителей, в своей квартире. А со временем рассчитывала уговорить мужа учиться, получить высшее образование, найти работу посолиднее и поденежнее. Но все сложилось иначе.
Года два прошли почти безмятежно, но когда родился сын, мне открылись и другие стороны его характера: за спокойствием его, как оказалось, скрываются равнодушие, лень и бездействие, ласковый он, только если ему что-то надо или если провинился, щедрый – в определенных границах, и даже наоборот – очень расчетливый, особенно если наступить на его желания. Ну, обо все остальном я и вовсе молчу.
Сказка быстро превратилась в будни, и я поняла, что прогадала и с мужем, и с надеждой на счастливую жизнь. Но только не подумайте, что я вышла за него, потому что больше не за кого было. У меня и до мужа были мужчины, которые предлагали замуж идти. В нашем городке за мной ухаживал один блестящий адвокат – умный, солидный, с хорошим заработком, перспективный… Моему и в подметки не годится! Он очень меня любил… думаю, что и сейчас еще не поздно все вернуть. Мы видимся иногда, когда я к родителям приезжаю. При встрече я ему рассказала, что собираюсь развестись с мужем, он мне посочувствовал… и дал несколько дельных советов.
Моя жизнь сложилась не очень удачно, и чем старше я становлюсь, тем, мне кажется, я лучше осознаю причину. Я в семье – белая ворона, ни на кого не похож в своих устремлениях, способностях, желаниях, иногда даже кажется, что все, чего я достиг, я достиг вопреки, а не благодаря своей семье.
Моя семья – очень простая, и уклад в ней был почти деревенский. Все работали от звонка до звонка на комбинате, в отпуске вкалывали на даче, праздники встречали с водкой, песнями и обязательной мужицкой дракой в конце… Никто никогда не стремился прыгать выше головы, чего-то достигать, чему-то учиться… Все всегда плыли по течению: как деды жили, так и внуки живут… Никто никогда мне напрямую этого не говорил, но я уверен, что я – не сын своим родителям. Конечно, когда мать была жива, я много раз спрашивал ее об этом, и она всегда мне говорила, что я – ее сыночек, только ее и больше ничей. Вы спросите, тогда откуда во мне взялось это убеждение? А вот это и есть моя история.
Наверное, и у вас есть такие случаи, когда вы точно не можете сказать – это с вами реально было или только приснилось, а вы приняли за правду? Вот и я однажды, еще в детстве, пережил нечто подобное. На лето меня отправляли в деревню, к родителям отца – на каникулы, в тепло, к фруктам-помидорам туда стекались дети всей родни, да и все родственники. Места в доме было мало, поэтому детей раскладывали везде, где можно – в сенях, на чердаке, на веранде, даже под марлевым пологом в садовой беседке… В то лето мне было, наверное, лет восемь-девять, и я случайно то ли подслушал обрывки разговора отца с бабушкой, то ли мне приснился этот их разговор… не знаю, но запал он мне в душу и до сих пор выедает меня изнутри, как тайна, которую уже не раскрыть, потому что никого из тех, кто знал бы правду, уже нет в живых… Да и были бы живы, не сказали, молчали бы, как рыба об лед…
В то лето меня вместе с кем-то из двоюродных братьев положили на неудобных козлах в маленьких душных сенях, через стенку от кухни, где разговаривали отец с бабушкой. Я ворочался, никак не мог заснуть и, получается, подслушал их разговор. А разговор шел, как я быстро понял, обо мне: бабушка выговаривала отцу, что я нелюдимый, ни с кем не хочу водиться, что все мне не по нраву, что он, отец, сделал большую ошибку, согласившись, чтобы мать взяла меня в семью (к тому времени у меня уже были младшие сестра и брат).
Разговор был путаный, обрывочный, но из него я смог как-то заключить, что у родителей долго не было детей и, когда родами умерла мамина лучшая подруга, они с отцом усыновили меня. Потрясенный, я прокрутился на своих козлах всю ночь, а утром, сам не свой, стал приставать к отцу с расспросами. Отец, конечно, напрочь отмел все эти сомнения, сказав, что мне просто приснился дурной сон, чем-то отвлек меня от этих мыслей, но я про них не забыл. Наоборот, с этого времени стал как-то отчетливей подмечать свое несходство с родственниками и задумываться, как бы пошла моя жизнь, не попади я к ним, а живя в своей настоящей семье…
Это стало какой-то моей тайной жизнью. И чем старше я становился, тем важнее было для меня подчеркнуть это несходство. Я все делал вопреки: все кончали восьмилетку, я отлично учился все десять лет и, как медалист, поступил в университет, все курили, я не прикасался к табаку, все ходили на танцы, я любил читать и смотреть старое кино, все пели блатные песни под гитару, я полюбил классику…
Стыдно сказать, но я полжизни вел свое тайное расследование и на протяжении многих лет расспрашивал мать и бабушку о ее школьных подругах, пытаясь установить, кто же из них моя «настоящая» мать. Вот так я и выстроил себе «другую» жизнь, на которую равнялся, воображая, какой бы она была, кем бы я мог быть, если бы все было иначе… Не так давно я прочел в какой-то психологической книжке, что такие фантазии часто встречаются у детей, но, поразмыслив, решил, что мой случай все же особый.
Личностные мифологемы, персональные апокрифы и индивидуальная субкультура взрослого человека
Но на фиксации жизненного и экзистенциального опыта работа сознания по упорядочиванию и интерпретации опыта не заканчивается. Назначение семантических единиц третьего вида – личностных мифологем – закрепление единиц экзистенциального опыта в персональных символических конструкциях, которые полагаются человеком подлинно существующими смысловыми элементами внутренней реальности. Они представляют собой своеобразный, почти закрытый, смысловой ресурс личности, позволяющий сохранять ее самобытность и строить вероятностно-возможностные варианты собственного «Я» и своего жизненного пути.
Введением термина «мифологема» гуманитарные науки обязаны по преимуществу К. Г. Юнгу, К. Кереньи, Дж. Фрезеру и Э. Кассиреру, хотя уже в 1918 г. П. П. Блонский в книге «Философия Плотина», развивая идею о том, что философия рационально перерабатывает мифологию, использовал понятия «мифологема» и «философема» почти в их современном понимании.
К. Леви-Строс в этих же контекстах говорил о мифемах – словах с двойным смыслом, одновременно принадлежащим к двум семиотическим системам (привычно-обыденной и мифологически-имволической). Появление личностных мифологем, апеллирующих к широкому пласту культурных ассоциаций и характеризующих персональную субкультуру человека, является важным элементом самопонимания и самоинтерпретации.
В самом общем смысле мифологема выступает как авторский образ, построенный на системе традиционных культурологических и литературных парадигм, известных человеку (образ красавицы, образ дурака, образ служения, образ дружбы, образ героя и пр.). В индивидуальном сознании такие единицы образуются посредством вторичной интерпретативной работы над автографемами с целью придания сверхзначимости отдельным эпизодам опыта, сделать их «воплощением» не просто некоторых существенных для человека событий, но и всей жизни, всей личности в целом, как писал Р. Барт, «я сам себе символ, сам являюсь происходящей со мной историей».
В мифологеме символически аккумулировано все то, что личность хочет знать и/или сообщать о себе и своей жизни, и в любой момент она способна развернуться в бесконечный ряд идентификаций, самосимволизаций и автонарративов. В консультативной практике мы встречали многообразные метафорические конструкции разной сложности и обобщенности, например: «Я – дитя-радость», «Я – московский простой муравей», «Я – иероглиф», «Я – фарфоровый слоник», «Я – туманность Андромеды», «Я – Бермудский треугольник», «Я – желтый цвет Ван Гога», «Я – колибри», «Я – суповая кастрюля», «Я – точка Омега», «Я – океаническая глубина», «Я – игла времени», «Я – пламенеющая готика», «Я – ходячее несчастье», «Я – экзистенциальный соблазн», «Я – облако, под которым кто-то был счастлив», «Я – ученая крыса», «Я – уходящая натура» и пр.
Наличие персональной субкультуры – части большой культуры, пристрастно отобранной и даже построенной личностью исключительно «под себя» и заметно отличающейся своим содержанием от преобладающего большинства – является важнейшим, если не определяющим, новообразованием взрослости. Она обнаруживает себя в самобытной стилистике личности – формах ее поведения и высказываниях, в манере общаться, в одежде, личных предпочтениях в музыке, книгах и пр.