– «Такого» – это какого?
– Да даже сказать трудно. Я вся сама не своя. То, что раньше казалось правильным, хорошим, нужным, сейчас кажется пустым, ничего не стоящим и ничего не значащим. Все время мечусь, все раздражает, пытаюсь за что-то взяться – себя переделать, мужа, детей, жизнь… И все – не то, не так, не о том! Все время кажется, что чего-то главного не делаю, упускаю. Живу-то как бы я, а жизнь – какая-то больше не моя, понимаете? Радости нет, удовлетворения от того, как живу. Все тяготит, все утратило значение, но внешне-то вроде ничего не изменилось! Как в песенке: «Все тот же двор, все тот же снег, и лишь тебя не хватает чуть-чуть…» А мне – самой себя не хватает. И не чуть-чуть. Понимаю, что я в жизни сделала все то, что хотела, что было нужно. Но хочется чего-то другого. Как между двух стульев сидеть. Годы идут, а я понимаю, что увязла в этом своем благополучии и ничего нужного не происходит! И я – уже не я, вырождаюсь. Значит, нужно что-то менять. Но если все нормально, почему, скажите, почему хочется чего-то еще? Ведь реально все нормально! Можно прекрасным образом и дальше так жить… С виду, наверное, – глупости и есть, только для меня все серьезнее некуда. И с каждым днем все серьезнее, просто с ума схожу от какой-то разрастающейся пустоты внутри…
«Могу тянуть привычную лямку и дальше» и одновременно «не могу». «Мне хотелось бы чего-то другого», но «в этой своей жизни я не нахожу для себя ничего другого». «Движусь по собой же проложенному маршруту» и «отчаянно хочу свернуть в сторону». «Всем, да и мне самой, кажется, что объективно у меня все хорошо, а мне почему-то все равно плохо». «Я сама не своя и никак не обрету себя такую, какой, мне кажется, я должна быть».
Консультанты не так уж редко сталкиваются в практике с похожими жалобами. Казалось бы, от них можно отмахнуться, поскольку непосредственной психологической угрозы благополучию клиента такие переживания вроде бы не несут. Не нарушая естественного хода жизни, такие «микроразрывы» всего лишь лишают человека привычного каждодневного удовольствия от жизни – такой, какая она есть «здесь-и-теперь», радости от всего того, что он любил и ценил раньше, чувства правильности и необходимости всего того, что он делает… Но что же побуждает человека к пересмотру привычного жизненного уклада?
Что такое «лиминальность»?
Такие «точки-микроразрывы» на линии жизни описываются в экзистенциальной психологии понятием лиминальности, лиминальных фаз жизни, лиминальных состояний (от англ. limit – предел, limen – порог).
Они возникают в жизни взрослого человека тогда, когда определенная жизненная задача, поставленная им самому себе (получить образование, поднять на ноги детей, сделать карьеру, построить дом, взойти на Фудзи, выучить китайский и пр.), уже решена и под прожитым фрагментом жизни, связанным с этим достижением, подводится смысловая черта («я сделал это!», «мне удалось!», «я добился!»). Вместе с субъективным осознанием завершенности этапа жизни, в котором свершенное было главным, приходит и понимание необходимости вхождения в другой этап, пока еще до конца не определенный в смысловом плане и часто лишь смутно представляемый («Я сделал это, и… что теперь?», «Мне это удалось, а дальше-то что?», «Я добился, а теперь…?»).
Взрослый человек хорошо понимает, что именно он сам для себя решает, куда и как будет двигаться его жизнь, он сам себе определяет «начала» («смыслопорождение») и «концы» («смыслоуничтожение», отказ от реализации определенных смыслов) стадий этого движения.
Поскольку он сам волен в любой момент жизни направлять развитие в желаемую сторону, строить жизненные проекты, это приводит к тому, что время от времени ему приходится «вбрасывать» себя в ситуацию своеобразного экзистенциального «зазора», самостоятельно осуществленного разрыва между исчерпавшим себя и отвергаемым им «старым» и пока еще неизвестным «новым». Такие моменты индивидуальной жизни лучше всего характеризуют «авантюру саморазвития» (термин Э. Фромма), процессы индивидуального жизнетворчества: человек при этом сам «рулит» жизнью, но вот знает ли он точно, правильно ли он при этом «плывет» и куда «приплывет», – это неоднозначный вопрос, в том числе и для него самого.
Понятие лиминальности лежит в плоскости близких по содержанию понятий «критических ситуаций», «life change events»/«меняющих жизнь событий», «жизненных кризисов», «биографических событий», «невозможных ситуаций», «кризисов становления личности», «кризисов личностной автономии», «терминальных кризисов», «кризисов самореализации», «кризисов жизненных ошибок» и др. Оно соотносится с кризисом мотивационно-целевого («не знаю, для чего жить дальше») или смыслового («не знаю, зачем вообще жить дальше») аспектов индивидуальной жизни, но несводима к ним.
Скорее, такая попытка изменить себя или обновить привычный образ жизни отражает стремление взрослого человека к ассертивности как способности не зависеть от внешних влияний, оценок, самостоятельно регулировать собственное поведение и отвечать за него, и жизнетворчеству. Зрелая, состоявшаяся, адаптированная к социуму личность часто тяготеет к жизненному разнообразию, наилучшим образом отражающему ее внутренние желания, нереализованные ранее способности, стремления делать нечто исключительно ради себя самой, ради познания собственной подлинности, свободы и самобытности.
Здесь многое решает «стремление к смыслу», хотя сама по себе возможность осознания, рефлексии смысла целостной жизни есть некая химера, поскольку как таковой он в полной мере недоступен живущему человеку. Смысл своей или чьей-то чужой жизни может проявиться лишь после смерти, то есть когда жизнь завершена полностью и ничто в ней уже не может быть изменено. Но собственно осознания смысла всей жизни часто и не требуется: взрослый человек нуждается в наделении смыслом каждого текущего момента (особенно чреватого трудностями, страданиями, неблагополучием, поиском ответов на неоднозначные вопросы «Почему это случилось со мной?», «Почему все идет так, а не иначе?»), а не в смысле жизни вообще.
Лиминальные переживания и даны человеку для того, чтобы он мог делить естественную протяженность своей жизни на отдельные эпизоды и наделять их понятными ему смыслами. Поскольку осмыслить можно только то, что уже свершилось и закончилось, для конкретного человека собственная жизнь предстает как комплекс субъективно связанных эпизодов, каждый из которых имеет начало (положение смысла), протяженность (достижение осмысленной как необходимой именно ему цели) и конец (оценивание исполненности смысла).
Историческая справка
Признанный «родоначальник» термина «лиминальность» Арнольд ван Геннеп использовал его для «обозначения обряда, сопровождающего всякую перемену места, состояния, социальной позиции и возраста» (цит. по: Хренов, 2007, с. 81), подчеркивая в ней именно переходность, нахождение между двумя определенными, стабильными состояниями человека. Результатом пребывания в лиминальности и ее последующего преодоления становилось повышение социального статуса посвящаемого, принятие решения о его приобщении к новым знаниям, сферам жизни, социальным ролям, правам и обязанностям.
Одной из особенностей лиминальности является ее временный, преходящий характер. Как и стояние на пороге, метафорически схваченное в ее названии, двусмысленность и неустойчивость обычно не длятся долго: человек либо продвигается вперед, либо возвращается назад. Но, что очень важно, в лиминальности всегда акцентируется необходимость внутреннего усилия, которое должна совершить личность, «здесь-и-теперь» сделав выбор, самостоятельно стимулировав свое движение «вперед» или «назад», чтобы преодолеть свою внутреннюю двойственность.
А. ван Геннеп подчеркивал, что в лиминальные периоды человек специально исключается из прежней привычной определенности и ввергается в состояние неопределенности (пребывает «у порога»), с которой ему придется совладать – либо вернувшись в прежний статус, либо изменившись и заняв новую социальную или психологическую позицию.
Находясь в этом состоянии неопределенности, человек принужден к тому, чтобы искать и моделировать новые цели, новые качества себя и действовать по-другому («жизнь заставляет меняться», «я буду жить теперь по-новому!»). Лиминальная фаза требует от него не просто отказа, но сознательного уклонения от правил и траекторий своей «предшествующей жизни», которые исчерпали свои смыслы. Он как бы «умирает для прошлой жизни» и «возрождается» в новом качестве – чтобы жить по новым ориентирам.
Меняя свою жизнь и личность в лиминальных фазах, человек может совершать несвойственные ему ранее поступки, принимать решения, которых избегал раньше, быть эксцентричным, пребывать в одиночестве и прятаться от действительности в мир иллюзий, фантазий, виртуальности или же принимать на себя какие-то обеты, исполнение которых продемонстрирует прежде всего ему самому наличие/ рождение новых качеств, разворачивание ранее скрытых потенциалов и способностей. Он как бы «отпускает» себя, снимает с себя узду повседневной нормативности (в этом плане хорошей иллюстрацией является книга Дорис Лессинг «Бабушки»).
Такое новое, непривычное, как бы «перевернутое» поведение взрослого человека соотносимо с архетипом трикстера, описанным в школе юнгианского анализа. Образ трикстера (обманщика, ловкача, трюкача, скомороха, шута, намеренно не подчиняющегося общепринятым правилам поведения) – и сам по себе лиминален: он соотносится с игровым, «невсамделишным», непривычным поведением, призванным посмотреть на реакцию других, чтобы затем сделать это поведение более распространенным, общепринятым. Свобода, смелость, безнаказанный авантюризм трикстера, следование за не вполне осознанными желаниями указывают на его связанность с внутренним моделированием и экспериментированием. Как отметил Георгий Гачев, для русского сознания вообще характерно «граничное», лиминальное поведение. Не зря в русской литературе и фольклоре столь часты концепты берега (в смысле отправления героя в странствие), порога (как выхода из дома в путь-дорогу) и кануна (как представления о том, что душа русского вечно находится как бы в ожидании главного события, которое, свершившись, коренным образом изменит жизнь).