Отработала я в том же суде по распределению три года, вышла замуж за своего коллегу, родила сына. А потом появилась возможность, и я смогла перейти на работу в наш вуз, там как раз открыли специальность. Еще через два года с огромным трудом выходила себе место в аспирантуре, тогда это было очень трудно, но мое место в самый последний момент было отдано дочери заведующего кафедрой, только-только закончившей вуз. Я была просто в отчаянии – мое место, в добывание которого я вложила столько сил, так легко было отдано другому! И никто и не подумал меня защитить, помочь мне, все вели себя словно так и надо!
Я не знала, что мне делать, – со мной в который раз обошлись несправедливо, а защиты искать было не у кого. И от отчаяния я решила со своей практически готовой диссертацией поехать на кафедру, где должна была учиться в аспирантуре. Там меня взяли на год соискателем, чтобы я защитилась. Как далась мне защита, каким путем я этого добилась и чего мне это стоило, я рассказывать не стану. Скажу только, что от всей этой грязи мне всегда хотелось хорошенько отмыться, что я и делала в самом буквальном смысле слова. Это позволяло мне не удивляться, в «какие люди в Голливуде» выбились те, кто учился на моем курсе еле-еле на тройки, заваливал все сессии… А сейчас именно они решали мою судьбу, да что там мою… Вот ведь ирония судьбы! И последние станут первыми! Неужели в мире вовсе нет справедливости? И каждому воздается не по делам его? Видимо, в моем мире ее нет.
Вот тогда я, пожалуй, впервые всерьез задумалась, что в жизни куда как эффективнее какие-то непрямые пути. Не думайте, что я такая уж наивная была. Просто до какого-то времени мне казалось, что есть – кривые пути, но можно и прямыми достигать необходимых целей. Хоть и с трудом, но у меня это получалось, но сейчас по всему выходило, что прямыми путями ходить как-то глупо: если все делаешь правильно, по совести, ты – на обочине жизни, а если нарушаешь все, что можно, ловчишь, выгадываешь, подличаешь, то ты – на коне! Претило мне все это, если честно сказать. Защитив диссертацию, я нашла себе место в Москве, куда меня бы охотно взяли, поскольку у меня уже был хороший юридический опыт, и моя диссертация имела резонанс. Казалось бы, наконец-то мне повезло! И тут человек, с которым, как я считала, я по жизни уже рассчиталась, перекрыл мне кислород, дал мне плохую рекомендацию. Я не понимала почему. А потом выяснилось, что на это место – вот уж поистине я снова встала на те же грабли – он порекомендовал свою новую протеже. И я снова оказалась у разбитого корыта. Вот и скажите – почему, за что?
Я снова вернулась в свой город, в тот же вуз. Стала писать докторскую, набрала хороший материал, но тут мужу подвернулась возможность занять хорошую должность, но для этого желательно было иметь ученую степень. Надо было все сделать быстро, и я, верная жена, отдала ему все свои материалы и помогла написать диссертацию. Он очень быстро защитился, получил свой пост, и… мы расстались. Я снова почувствовала, что в очередной раз оказалась средством для того, чтобы люди достигали своих целей и выбрасывали меня, как использованный носовой платок. Я думала, это меня окончательно сломает, мне надоело в очередной раз быть обманутой, я ненавидела предавшего меня неблагодарного мужа, я ненавидела себя за то, что в очередной раз поступила, как правильная дура. Получается, что все играют по одним правилам, а ты – по другим, и твои правильность, верность, порядочность, благородство – только препятствие в этой жизни. Но я-то другой уже не могу стать!
В общем, в очередной раз собрала себя в кучку и два года назад защитила докторскую. И что? Тут же на кафедре начались интриги, конфликты, перешептывания… даже вспоминать не хочется! Заведующий решил, что я его подсиживаю, видимо, по себе мерил, и начал на меня тихие гонения. В общем, плюнула я на всю эту местечковую грязь и уехала на другой конец страны… В который раз начинаю жизнь с чистого листа.
Содержание экзистенциального пространства: вещи и люди
Помимо событий, наиболее смыслоемкими единицами индивидуальной автобиографии являются предметы и персонажи, возведенные человеком на уровень «символов Я» и символов событий жизни. Развертываясь в ментальной и повествовательной деятельности субъекта и «распаковывая» свое психологическое содержание, они в любой момент способны наглядно, почти чувственно предоставлять созерцанию фрагменты запечатленной жизни, раскрывать содержание многообразных субъективных миров человека.
В этом плане вещи и персонажи автобиографических пространств обладают своеобразными психологическими измерениями: мемориальным, экзистенциальным, лирическим, эстетическим, эмоциональным и т. д. Все они способны реконструировать для человека и событие, и ситуацию, и обстоятельства, и его отношение к ним в конкретный момент жизни, но главное – его устойчивые, почти вневременные, интегральные переживания по поводу произошедшего.
Автобиографический текст всегда открывает возможность проникнуть в «психологический реликварий» личности, в ее индивидуальный symbolarium (термин П. А. Флоренского), поскольку за вещью, «втянувшей» в себя фрагменты жизни человека, всегда стоит конкретная ценность, смысл, переживание, фактически его «жизненный мир».
Сказанное вовсе не означает, что человек специально создает особый класс «объективаторов»-«материализаторов»-«символизаторов» своей жизни с целью долговременной фиксации собственных умонастроений, жизненных ориентаций и пр. Как раз наоборот – некоторые вещи как бы «запоминают себя сами», впитывая признаки значимых, достопамятных происшествий и состояний и превращаясь в знаки – «знаки беды», «знаки счастья», «знаки победы», «знаки удачи» и т. д. со всей совокупностью понятных данному конкретному человеку совокупностью значений, в том числе и привнесенных ею самой.
Становясь знаком, такая вещь адресует личность к определенному фрагменту жизни, который представляет собой нечто важное и достойное сохранения. При любом упоминании они «вбрасывают» человека в иные пространства-времена-смыслы-настроения, создающие «вневременное настоящее» личности и являющиеся своеобразными центрами автобиографических повествований. Вещи из этих историй в свое время изменили ситуацию, не меняясь сами, но и не сохраняя своего предыдущего смыслового содержания. Они приняли на себя несвойственное им значение, чтобы из вещного мира перейти во внутреннее психологическое пространство субъекта.
Вещи автобиографий в каком-то смысле лиминальны, они находятся как бы на границе между объективным и субъективным пространствами, выполняя посредническую функцию между прошлыми фрагментами опыта и значимыми переживаниями, идеями, ценностями субъекта. Если воспользоваться метафорой Ж. Делеза, все они расположены в «складке» – своеобразном провале между вещным, материальным миром и психологическим пространством субъекта: вещь переходит туда, меняя свое значение для субъекта, но может и вернуться в объектный мир, утратив «навязанные» им смыслы, перестав быть для человека «собеседником».
«Вселенная вещей» у каждого своя, но, как показывает наш анализ биографических историй, довольно часто в ней есть своеобразная иерархия: для кого-то максимально притягательными смыслами обладают зеркала, для кого-то – часы, ключи, очки, шахматы, книги, игрушки, фотографии и т. д. – такие предметы, как правило, «скитаются» из рассказа в рассказ. На высших ступенях этой иерархии помещаются предметы-носители символических для личности, «больших» смыслов. Через эти предметы можно выйти на обобщенное, интегральное понимание человеком самого себя, на его жизненный модус, стратегию, экзистенциальный проект. Кроме того, такие вещи воспринимаются как имеющие свой особый «внутренний мир», «душу», хотя и противопоставленные обладателю, но все же связанные с ним. Наконец, вещь наделяется особой духовной энергией, аккумулирующей в себе опыт личности. Через символизацию вещи человек приобщается к чему-то большему или по крайней мере иному, чем он сам, подчиняет себя не только собственному внутреннему порядку, но и каким-то вне его находящимся законам.
Получив от человека «квант смысла», вещь маркирует происшествие, впечатление, образ в субъективной системе координат, где игрушечный мишка с оторванным ухом сто́ит неизмеримо больше, чем, к примеру, крупная земельная собственность. Но совершается эта маркировка при ретроспективной установке сознания: между человеком и вещью образуется смысловая дистанция, в пределах которой вещь уже не столько «бытийствует», сколько «символизирует» происшедшее с человеком на определенном отрезке жизни, – это знак места, момента, обстоятельств, переживаний. В этой субъективной системе координат осуществляется понятная субъекту «смена ситуативных контекстов» (или, в терминах И. Гофмана, «переключение фреймов»), благодаря которой драка в рассказах становится боем, предательство – самозащитой, проявление слабости и конформизма – покладистостью и уступчивостью и т. д.
Окончательное и полное описание словарей персональных символов невозможно как в силу субъективности выбора вещи в качестве носителя фрагментов опыта, так и в силу временно́й изменчивости внутреннего семантического пространства, из-за которого однажды выбранная рассказчиком вещь впитывает новые значения. Тем не менее приведем наиболее значимые вещные единицы, часто фигурирующие в автобиографических рассказах (их иллюстрируют и некоторые тексты о событиях жизни, приведенные выше).
1. Дом, отчий дом, родной дом, родовое поместье, семейная усадьба, дом детства, первый собственный дом, дом дедушки и бабушки (дом предков) – пространство, отождествляемое с местом принятия, комфорта, защищенности, пространство «со-в-местности», семейственности, родственности; отдельные части жилого пространства – чердаки, подвалы, мансарды, коридоры, ниши, каморки, антресоли и т. д. также маркируют в биографии что-то значимое для памяти человека.