16) последователи, ученики, соратники, подчиненные;
17) домашние животные и другие живые существа.
В качестве примера приведем один из рассказов из нашего архива автобиографических историй.
Это было в семидесятых годах, когда мне было лет десять – двенадцать. Папа повез меня в Москву, в кукольный театр Образцова. Это само по себе было событием для моей детской жизни – электричка, метро, московские улицы, театр, куклы, – но рассказать я хочу о другом.
Мы сели в метро, и напротив меня с краю сидела молодая женщина, как я теперь думаю, лет тридцати. Я нашла ее настолько красивой, что не могла просто глаз отвести. Понимала, что нехорошо глазеть, но женщина меня не замечала.
У нее была пышная прическа из вьющихся каштановых волос, сколотая шпильками в пучок. Завитки спадали по обеим сторонам лица и слегка развевались от сквозняка. У нее было милое грустное лицо, нежный розовый рот, большие глаза, опушенные ресницами, минимум косметики. Она сидела, засунув руки в карманы бежевого короткого пальтеца и скрестив стройные ноги в потертых сапожках. Через локоть свешивалась маленькая сумочка, тоже не новая, но какая-то очень миленькая.
Вот не знаю, поверите ли вы, но во мне, девчонке, вдруг возникло странное чувство, что это я – только лет через двадцать. Так странно было думать об этом – встретить свою взрослую ипостась. Я помню это чувство и сейчас очень хорошо. Та женщина в метро отчетливо возникает перед глазами всегда, когда я думаю об этом. И я почему-то тогда подумала, что у нее что-то случилось, может быть, она рассталась с любимым человеком или у нее кто-то умер. Такая светлая печаль, равнодушное безразличие к тому, какое впечатление она производит на окружающих, были в ее облике. Мыслями она мне казалась где-то очень далеко, и эта ее собственная милота ею самой вовсе не осознается, настолько она «съедена» печалью. Еще я тогда подумала, что она лимитчица, не знаю, почему. Столько лет прошло, а я это отчетливо помню.
Может быть потом я неосознанно всегда подгоняла себя под это свое воспоминание. Та женщина воплотила в себе какой-то мой внутренний образец женственности, я чувствовала внутреннее сходство с ней – не внешнее, а глубинное, сходство судеб, если хотите. И главное, – она была как природа: такая естественная, несделанная красота была во всем ее облике. Наверное, это был какой-то стиль, образец женщин семидесятых, но он мне подошел, я его «узнала» для себя, и он стал и моим… если вы понимаете…
Разумеется, «вселенная вещей» и «обитаемое пространство» у каждого свои. Анализ историй наших клиентов показывает, что, во-первых, довольно часто в них есть своеобразная иерархия: для кого-то максимально притягательными смыслами обладают зеркала, для кого-то – часы, ключи, очки, шахматы, книги, игрушки, фотографии и т. д. – такие предметы, как правило, «скитаются» из рассказа в рассказ. Фигуры учителей, наставников, «ангелов-хранителей» постоянно маячат в сознании и определяют пути саморазвития для человека.
На высших ступенях иерархий помещаются предметы и люди – носители символических для личности смыслов (призвания, служения, верности, уюта, любви и т. д.). Через их анализ можно выйти на обобщенное, интегральное понимание человеком самого себя, на его жизненный модус, стратегию, экзистенциальный проект.
Во-вторых, важные вещи из жизненного пространства воспринимаются как имеющие свой особый «внутренний мир», «душу», хотя и противопоставленные обладателю, но все же связанные с ним, а люди – как имеющие непосредственное влияние на личность и также по-особому связанные с ее жизнью.
В-третьих, такие вещи и люди наделяется особой духовной энергией, аккумулирующей в себе опыт личности. Через символизацию вещей человек приобщается к чему-то большему или, по крайней мере, иному, чем он сам, подчиняет себя не только собственному внутреннему порядку, но и каким-то вне его находящимся законам. То же относится и к значимым людям – благодаря им человек строит собственные проекции и идентифицирует себя с теми, кем ему хочется быть.
Глава 9«Над вымыслом слезами обольюсь…»: легенды о себе
О, этот книжный червь в башке!
Я – волк степной, я – Гантенбайн,
Улисс и новый Финиган
Иль неудачник Мартин Иден,
Кухуллин, мстящий за обиды:
Где барышня? Где хулиган?
Я – только я! Ни оболгать
Литературный балаган,
Ни объяснить меня до точки
Не сможет: я – первоисточник
И свой последний результат.
Где синие очки и бант?!
Как маски мертво прирастают:
Сначала ты никто – потом
Вдруг стало собственным лицом,
Что было пустотелой тарой…
Каждый взрослый, накапливая опыт, строит концепцию самого себя, в которой фиксируется множество представлений о себе, сменяющих друг друга или накладывающихся друг на друга. «Я-концепция» во взрослости содержит не только то, что человек знает о себе и своей жизни, но и то, что он о себе думает и, что еще более важно, что он хочет думать о себе и своем существовании.
Семь в одном: разные «Я» и их функции
Разнообразие и модальность «образов Я» характеризует самобытный внутренний мир человека; они многочисленными нитями связаны с сущностными особенностями его личности, жизненным и экзистенциальным опытом, реальным взаимодействием с другими людьми. Все они существуют обычно в индивидуальном самосознании человека как его собственные ипостаси и потенции и редко объективируются в силу того, что принадлежат к экзистенциальному уровню человеческого бытия, который практически никогда не может быть полностью отчужден и представлен как объект рассмотрения и анализа.
Наиболее известна схема М. Розенберга, предложившего выделять:
1) «настоящее Я» (каким человек видит себя в действительности в данный момент, «здесь-и-сейчас»: «Я – бодрствующий», «Я – здоровый/больной», «Я – сытый/голодный», «Я – думающий», «Я – бегущий», «Я – пишущий» и пр.);
2) «реальное Я» (как совокупность осознаваемых развивающихся представлений о себе: «Я – мужчина/женщина», «Я – взрослый/ребенок», «Я – мать», «Я – жена», «Я – профессионал», «Я – честный», «Я – умный», «Я – счастливый» и т. п.);
3) «динамическое Я» (каким человек поставил себе целью стать и, как ему кажется, становится: например, «Я – старшеклассник → Я – сдающий ЕГЭ → Я – абитуриент → Я – первокурсник → Я – студент»);
4) «будущее (возможное) Я» (каким, как кажется человеку, он может стать, исходя из усвоенных шаблонов поведения и принятого стиля жизни, – и это не обязательно положительный образ: например, выпускник вуза представляет себя «крутым профи», «человеком, добившимся успеха в жизни», «богатым», «женатым», «умным», «совершившим подвиг», но также и «авторитетом», «статусным меном» и пр.);
5) «идеализированное Я» (каким, как кажется человеку, принято видеть себя с позиций абстрактно-позитивных социально-культурных идеалов – этот «образ Я» может включать в себя компоненты и «настоящего», и «идеального», и «будущего Я», несущих на себе печать социальной оценки, социального эталона: «Я – образованный», «Я – общительный», «Я – порядочный» и т. д.);
6) целый ряд «изображаемых Я» (образов и масок, которые человек выставляет напоказ, чтобы скрыть за ними какие-то отрицательные или болезненные черты, слабости своего «реального Я», или использует в поисках собственной аутентичности) – в известном смысле это уровень игр с самим собой и с окружающими (сегодня я – «женщина-вамп», завтра – «тургеневская девушка», послезавтра – «бизнес-леди» и т. д.); так человек более отчетливо распознает свою аутентичность;
7) «фантастическое Я», «Я-метафора» (чем и кем человек мог бы стать, но никогда не станет в реальности).
Выдуманные «Я» и «легенды о себе»
В этом перечне особенный интерес представляют «фантастические», «выдуманные Я», черты которых обнаруживаются в квазибиографических историях. В них «образ Я» предстает таким, каким никогда не может быть в реальности. Вероятно, поэтому «Я-фантастические» предназначены в основном для «внутреннего пользования» и обладают свернутыми, понятными лишь самому субъекту признаками, смыслами и символикой. Их содержание при необходимости может быть выявлено только проективно или в практике психологического консультирования, когда человек сам рассказывает об этом.
Выдуманные «Я» присутствуют во внутреннем плане сознания не изолированно, а в некотором контексте, который мы назвали «легендами (сказками, мифами, историями) о себе» – элементами индивидуальной мифологии человека.
«Легенды о себе» мы неоднократно отмечали у вполне здоровых, профессионально реализованных взрослых людей, у которых, однако, имелись глубоко скрытые личностные проблемы, концентрируемые вокруг частичного непринятия собственного «Я» или некоторых эпизодов собственной жизни. С помощью «легенд о себе» личность как бы добавляла себе значимости или необходимых смыслов в тех сферах жизнедеятельности, которые по той или иной причине считала важными, выдвигала версию самооправдания для тех жизненных эпизодов, которых стыдилась или считала недостаточно весомыми, вносила необходимую эмоциональность в собственный монотонный обиход и т. д. Кроме того, придуманные жизни становились эмоциональной основой своеобразной самотерапии, интуитивно используемой взрослыми людьми.
Приведем несколько примеров «легенд о себе».
Вы знаете, ну мне так легче, что ли… Я всегда много читала, поэтому мне очень легко представлять себя на месте героев. Я даже когда просто читаю, как будто бы кино смотрю… Так все… оживает, двигается, само живет во мне, и даже потом, когда книга кончается, я легко могу продолжать смотреть свое кино. И почему-то некоторые книги запали в душу. Я даже и объяснить не могу, почему именно эти, а не другие… Может быть, они вообще не ше