- Слушай, Сема, я почувствовал себя за эти две недели счастливым человеком.
- Это почему? - удивился Ровенский.
- Я понял, как хорошо жить без твоего трепа.
- Спокойно. Но скучно... Треп - это возможность влиять на окружающий мир, делая его удобным для проживания.
- Твоего проживания. Но не окружающих.
- Так, любезностями обменялись. Чемодан за меня не потаскаешь? спросил Ровенский. - Нет?... Тогда я сам. Пошли...
Они с трудом преодолели целые укрепления аэропортовских жучков, агрессивно предлагавших за какие-то сто баксов провезти несколько километров до Москвы...
- На хрен нам эта наука? - оглядываясь на бомбил, произнес "колобок". Давай устроимся возить приезжих. Такси в Москве дороже самолета.
- Тут все места давно заняты, - охладил его пыл Марципало.
- Вот так. Все хорошие места в мире расхватаны, и приходится довольствоваться малым...
- Давай прилуняйся, - Марципало нажал на кнопку.
Щелкнули замки, открывая двери ждавшего на стоянке внизу за автобусной остановкой вишневого обтекаемого роскошного "Ауди-А6".
Ровенский положил чемодан в багажник и залез в салон. Мягкие сиденья приняли его как родного. Отсиженные в самолетном кресле части тела ныли, и он принял полулежачее положение.
- Как оцениваешь поездку? - спросил Марципало, трогая машину. Двигатель работал почти неслышно, с уютным урчанием. "Ауди" набирала скорость стремительно и совсем незаметно.
- На четыре с плюсом.
- Почему доктор Говард уперся?
- Они считают, что своим путем дойдут быстрее, - махнул рукой Ровенский.
- Ты ему объяснил, что никуда они не дойдут?
- Объяснял... Капиталисты. Они считают деньги. И еще считают, что мы недоразвитые. Доктор Говард как раз из таких.
- Ладно. Главное, с центром в Кливленде все на мази.
- На мази, Коля. На мази. Подписание договоров назначено.
- Будем принимать американскую делегацию на нашей земле...
- Гамбургерами не отделаешься, как они, - хмыкнул Ровенский. - Придется проявлять русское гостеприимство. Икра, водка, медведи...
- Ладно. Разберемся как-нибудь. - Марципало вывернул на автостраду и тут разогнал машину от души. Был первый час ночи. Крюк большой делать директору не нужно было - жили коллеги почти по соседству.
- Как наши скорбные дела? - осведомился Ровенский.
- Наши скорбные дела стали еще скорбнее.
- Гурвич так и не нашелся?
- Не нашелся. Куда-то запропастился.
- Запропастился, - кисло произнес Ровенский. - От слова пропасть.
- Ладно. Забудь, - отмахнулся Марципало. - Головной боли от них было больше, чем пользы...
- Это если считать, что имело место прожектерство, а не действительно открытие. Иначе все бы озолотились.
- Я тебе говорил - не верю, - отрезал Марципало.
- Не верю. Не верю, - пропел Ровенский. - Я тоже во многое не хочу верить.
- Во что, например? - Голос Марципало неуловимо изменился. Ровенский знал - такой тон свидетельствует о том, что тема президенту фонда сильно не по нутру.
- Повышенная смертность вокруг нас, Коля.
- Как и во всей стране. Лекарства плохие. Эскалация насилия. Телевизор смотри.
- Думаешь? - Ровенский хмыкнул. - Тебя не смущает, что слишком много людей в последние годы отправились на тот свет? Или просто удалились из науки, позабыв о своих изобретениях?
- Не смущает.
- А меня смущает. Идеи-то у них были революционные.
- Революционеры обычно плохо кончают, - насупился Марципало. - Это люди с определенными изъянами в психике. Они мрут как мухи, потому что лезут куда не надо. И переоценивают ценность своих идей.
- Хорошо бы... А если идет выбивание носителей идей?
- Слушай! - раздраженно воскликнул Марципало и нажал сильнее на газ, так что его пассажира вдавило в сиденье.
- Воздушная яма, - хмыкнул Ровенский.
- Нет никакого выбивания. Нет!
- Нет так нет...
- Сема, послушай мой совет. Есть вещи, в которые лучше не лезть. Я тебе настоятельно рекомендую им воспользоваться.
- Обязательно, - согласился Ровенский. - Но с меня-то спроса нет. Я же трепач.
- Слишком длинный у тебя язык...
- Слишком, Коля... Я же не спорю... Молчу...
Ровенский угрюмо посмотрел на вырастающие прямо по курсу, похожие на лайнеры, вспарывающие черную морскую гладь, глыбы московских домов, усеянные светляками окон. И произнес задумчиво:
- А все-таки порой мне страшно.
* * *
Часть стены рухнула. В воздухе витал запах бетонной крошки и приглушенные ароматы грузинской кухни. Ведь взорвали грузинский ресторан.
Сама коробка выстояла. Окна все вылетели. Хорошо еще, что кабак воткнули на место снесенного охраняемого памятника архитектуры восемнадцатого века в старый московский малолюдный переулок. Если бы рвануло где-нибудь на Тверской - весь "Склиф" уже был бы заполнен пострадавшими.
Какая-то невезуха была с этим рестораном "Кутаис". Сначала чуть не убили чиновника из московского Комитета по охране памятников, который решил, что он имеет право защищать памятники культуры - это когда земля в центре столько стоит! Потом пошли разборки. Сперва здесь было задумано казино, но подоспела мафиозная война вокруг игорных заведений. Кому-то сильно помешало здесь казино - ведь такой же центр досуга уже есть через два квартала. Разбор - еще три трупа. Наконец все сошлись на том, что в здании разместится элитный грузинский ресторан. Добрая получилась харчевня. Почти все грузинские воры в законе почтили ее своим присутствием - устраивали сходняки, терли друг с другом о нелегких воровских делах. В прошлом году около "Кутаиса" неизвестные расстреляли пожилого авторитетного вора Гоги Зугдидского вместе с его малолетней любовницей. Голубки выпорхнули из кабака, сытые и пьяные, и на пороге их встретили автоматной очередью.
Нынешний взрыв обошелся в пять трупов.
- Ну что, бытовой газ? - с надеждой спросил эксперта начальник Московского уголовного розыска.
- Ага, - хмыкнул эксперт в форме майора милиции. - Тротил. Не меньше кило.
- Вот черт, - покачал головой начальник МУРа, предчувствуя, что одним висяком стало больше. - Что скажешь про все это, борец с бандитизмом? обернулся он к Артемьеву.
- Ну что сказать, устроены так люди, - тот процитировал известный шлягер двадцатилетней давности. - Кутаисская группировка и татары дерутся.
- Дерутся, - согласился Артемьев. - Зураб кинул людей, которые под татарами ходят. Деньги немалые. Для разрешения спора стороны пригласили разводящего. Тот в пользу татар присудил. Разводящего грохнули... Теперь ответ прилетел.
- Что делать будем? Это уже переходит всякие рамки.
- А что тут сделаешь? - развел руками Артемьев.
- Надо на место ставить.
- Ставь, - хмыкнул боец с бандитизмом. - Тебя в офис к ним не пустят без решения суда. А суд у них на подкормке.
- Кому ты рассказываешь... Все равно будем зачищать. Давить хиву их поганую.
- А ты не знаешь, какие бабки они наверх платят? - усмехнулся Артемьев. - Не в курсе, какой хай поднимется? И с новым законом ты ничего с ними не сделаешь. Даже беспредел ментовский, как в былые времена, не устроишь, потому как прокуратура теперь на их страже. И прокуроры очень не любят превышающих власть ментов. Оборотней позорных, подбрасывающих стволы и наркотики честным ворам в законе. Ты не знаешь этого, Василий Семеныч? Не знаешь, как прокуроры за бабки наших оперов опускают? Не знаешь, что там, где деньги, правосудие бессильно? Так я тебе рассказываю...
- Все равно, - упрямился начальник МУРа. - Давай завтра ко мне. Подумаем, как им жизнь попортить. Куда удары нанести.
- Подумаем, - кивнул Артемьев. - Нанесем... Иголочные уколы... Может, даже убедим их шалить потише, чтобы спать нашему Госсобранию и Администрации Президента не мешать...
- А ты что предлагаешь? - зло посмотрел на своего коллегу начальник МУРа.
- Да ничего я не предлагаю... По совести если, то гнидить их надо. Стрелять, пока они всю страну не скупили и не продали... Скорпионов давят башмаком.
- Помечтай.
- Мечтаю, - криво улыбнулся Артемьев, повернулся и пошел к ждущему его джипу.
С места происшествия он отправился в Региональное управление по борьбе с бандитизмом. Поднялся в свой кабинет, оформленный по скучному офисному лекалу - белые обои на стенах, мертвенные лампы дневного света, сейф, видеодвойка, длинный стол для оперсовещаний.
- Никита, зайди ко мне, - произнес Артемьев, нажав на кнопку селектора.
Через минуту в его кабинете появился начальник отдела по борьбе с авторитетами подполковник Никита Денисенко.
- Ну что, Никита, - ласково начал Артемьев. - Посмотрел я, как твои подопечные тротилом друг друга по понятиям жить учат.
- "Кутаис"? Я же предупреждал, этим и должно было закончиться. Гиви после того, как его судья Измайловского суда за сто тысяч баксов отпустил, вообще стал кум королю, сват министру. Решил, что в городе ему никто не указ. Все у него теперь вокруг козлы, петухи и педерасты... Нарвался... Завтра татары Городскую думу взорвут, а грузины в отместку Госсобрание... Что делать будем, Олег?
- О, планов громадье, - заверил Артемьев. - Перво-наперво раздать под подпись задания негласному аппарату на выявление информации о лицах, имеющих отношение к данному взрыву. Провести внеочередные встречи.
- Толку-то?
- Как толку? - удивился Артемьев. - А задницу прикрыть?
- А... Знаешь, Олег, я тут философское умозаключение сделал.
- Интересно, какое.
- Задница в нашей конторе - это всеобъемлющее, философское понятие, скривился в усмешке подполковник Денисенко. - Это источник всего сущего и итог.
- Объясни.
- Куда ни кинь, везде задница. Одни из кожи вон рвутся, делают карьеру, чтобы пристроить свою задницу в мягкое кресло. Взращивать ее, драгоценную, лелеять. Чтобы она ездила на шикарной машине с синими номерами и чтобы не им, а их задницам, сидящим в этих машинах, гаишники честь отдавали... Скажи, не так?