Евгений СапожинскийТЕРРОРИСТ-2,ИЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДЕВОЧКИС СОБАКОЙ
ДЕВОЧКА. Ей лет восемь-девять, возможно, она веснушчатая и рыженькая.
МАТЬ, она же ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ЕСТ МОРОЖЕНОЕ. Подозрительно молодая и сексапильная особа.
ОТЕЦ, он же ПРОФЕССОР. Мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти, полный, с довольно большой бородой. Носит черный костюм.
ЧЕЛОВЕК, ПОХОЖИЙ НА ПРОФЕССОРА.
ИГОРЬ. Высокий молодой человек с детским лицом. На вид двадцать один — двадцать два года.
ДИМА. Стройный длинноволосый парень с внешностью гомосексуалиста. Возраст примерно тот же или чуть старше.
УЧИТЕЛЬНИЦА. Элегантная, но совершенно неснобская дама лет двадцати восьми. Симпатична.
ВАХТЕР С ПЛОХИМИ ЗУБАМИ.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК С МАЛЕНЬКОЙ ГОЛУБОЙ ГВОЗДИКОЙ.
НАСТЫРНЫЙ МАЛЬЧИК.
НОГИ БРИГАДИРА.
РАБОЧИЙ В ВАТНИКЕ.
МАШИНИСТ. Очень похож на В. И. Ленина.
ДРЕМЛЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК.
ЧЕЛОВЕК, ПРИЛИПШИЙ К ПРОЗРАЧНОЙ ПОВЕРХНОСТИ ЯЙЦА.
ЧЕЛОВЕК, ПРОИЗНЕСШИЙ НАДГРОБНУЮ РЕЧЬ. Мужчина академического вида.
Ассистенты ПРОФЕССОРА.
Массовка.
Собака. Большая собака. Порода — овчарка. Скорее всего, колли.
Место действия: Ленинград
Цвет: есть
Звук: есть
Названия сцен: титры продолжительностью в два-три кадра
Утро рабочей семьи
В комнате почти темно, шторы закрыты. Светит только слабый желтоватый ночник. В полумраке неясно видна обстановка комнаты. Помещение невелико, в нем находятся лишь небольшой шкаф, секретер, кресло, тумбочка и двуспальная тахта, на которой крепко спит Девочка. На второй половине тахты разлеглась собака.
Кухня. Светло. Отец и Мать завтракают. Между ними идет совершенно пустой бытовой разговор. Вся эта сравнительно длинная сцена снята одним кадром из-под стола: нам видны только ноги героев. Мать сидит в разбитых домашних шлепанцах и халате, отец уже одет в костюм и обут в начищенные ботинки.
МАТЬ (после долгого молчания, как бы забрасывая удочку). Неплохо было бы выехать за город в субботу…
Пауза.
Или в воскресенье?
Пауза.
ОТЕЦ (многозначительно). М-да-а-а…
Длинная пауза.
Н-да-а… В субботу — за город… За город — в субботу… (Пауза.) Или в воскресенье.
Длинная пауза.
За город. Надо посмотреть.
Пауза.
Тормоза прокачать.
Короткая пауза.
МАТЬ. Так прокачай… Сегодня вечером.
Пауза.
ОТЕЦ (неопределенно). М-м… Надо ведь еще масло в дифференциал залить.
МАТЬ (нерешительно). Залей… Это долго?
Короткая пауза.
ОТЕЦ. Да нет… но!.. Шаровая проклятая, шаровая…
МАТЬ (явно не поняв). Что — шаровая?
Пауза.
ОТЕЦ. Шаровая. Шаровая опора.
Короткая пауза.
МАТЬ. Что?
Довольно длинная пауза.
ОТЕЦ. Боюсь я.
МАТЬ. Боишься?
Короткая пауза.
ОТЕЦ. Накроется.
Мать, что-то напряженно соображая, невнятно произносит нечто среднее между «Ага» и «Угу».
Пауза.
МАТЬ. Что ты молчишь?
Отец издает неотчеливый звук.
МАТЬ. Ты о нашей дочери подумал? У нее же сплошные контрольные, вся жизнь в четырех стенах.
ОТЕЦ (четко и раздельно, с дикторской интонацией). Это — удар ниже пояса. (Назидательно.) Ты знаешь, что я думаю о ней в первую очередь.
Пауза.
МАТЬ. Так мы поедем или нет?
ОТЕЦ. Опасно! Ты понимаешь или нет — опасно?!
МАТЬ. Чем это грозит?
ОТЕЦ (зло). В ящик сыграем — вот чем!
Очень длинная пауза. Слышно лишь звяканье посуды. Внезапно Отец заливается веселым, совершенно идиотским смехом. Он смеется тридцать или сорок секунд.
Помнишь… (смеется) я рассказывал тебе про «Альфа-Зет»?
МАТЬ (скорбно). Ну…
Отец смеется булькающим смехом.
ОТЕЦ. Мало того, что два блока никак включить не могут… Позавчера он весь покрылся каким-то желтоватым налетом, помнишь, я говорил?.. (Смеется.) Этот налет отправили на экспертизу… И знаешь, чем он оказался? (Пауза.) Мочой. (Пауза.) Ты поняла? Его обоссали.
Мать ничего не говорит на это, но на ее лице, видимо, написано снисходительное изумление.
Пауза.
Внезапно раздается мягкий шлепок: на пол падает кружок докторской колбасы. Отец нагибается, чтобы поднять его, и теперь мы видим лицо Отца. Оно свирепо. Подняв колбасу, Отец садится по-прежнему и некоторое время молча ест. Вдруг от души ударяет кулаком по столу. Громко дребезжит посуда.
ОТЕЦ (истерически). Я не могу больше так! (Пауза.) Эта колбаса… (Произносит реплику тихо, но с большим посылом.)
МАТЬ (заводясь). Ты разлил полчашки кофе!
ОТЕЦ (зло). Ну и что!
Пауза.
МАТЬ. Тебе пора.
ОТЕЦ (важно). Да.
Он встает, и его ноги выходят из кадра. Мать следует примеру.
Комната Девочки. Ничего не изменилось.
Входит Мать. Собака мгновенно поднимает голову и смотрит на нее умными глазами. Не обращая внимания на собаку, Мать садится на край тахты и будит Девочку.
МАТЬ. Вставай. Опоздаешь в школу.
Девочка просыпается.
Школа
Общий план школы.
Во дворе суета. Остались считанные минуты до звонка.
Класс полон детьми. Гвалт и суматоха. Дети находятся на грани безумия: кто-то воинственно размахивает метровой линейкой, кто-то швыряется учебниками из одного угла класса в другой, кто-то играет глобусом в волейбол. Один мальчишка, заломив руку другому, бьет его с размаху головой о парту. Кавалеры то ли шутя, то ли со злобой дергают своих дам за волосы. Последние не остаются в долгу, а раздают направо и налево сильнейшие удары. Одна из их жертв покосилась и рухнула в проход между партами в глубоком нокауте.
В класс входит Девочка. Мгновенно рядом с ее головой пролетает портфель. Девочка невозмутимо уклоняется и идет к своей парте. Следом идет собака.
Девочка садится за пустующую третью парту в ряду у окна. Собака забирается на стул рядом.
Галдеж и сумятица растут. Несколько учеников сделали «кучу малу». Кто-то в порыве патриотизма размахивает содранной со стены картой СССР. Девочка не обращает никакого внимания на этот ад. Спокойно достает из портфеля учебник и письменные принадлежности. Раскрывает книгу и начинает ее листать; найдя нужную страницу, погружается в чтение. Собака внимательно следит за своей хозяйкой и даже заглядывает в учебник, будто пытаясь читать.
Звенит звонок. Дети реагируют на это странно: в их действиях становится больше ожесточенности. Теперь это просто хулиганство: карту разрывают на куски, глобус расплющивают о стену, аккуратно разложенные вещи на учительском столе разлетаются на полкласса.
Дверь открывается, и в помещение нерешительно входит Учительница. У нее такой вид, будто ее только что пытались ограбить или изнасиловать. Короче говоря, она удручена и напугана. Цветы жизни попросту не замечают Учительницу.
Она поправляет очки робким жестом, и внезапно в Учительнице происходит перемена: лицо багровеет, мускулы напрягаются; мы ожидаем, что теперь эта хрупкая на вид женщина рявкнет зычным басом: «Молчать, подонки! Руки за голову! Лицом к стене!», — но ничего такого не происходит, она лишь, взяв себя в руки, спокойно подходит к своему столу. Только походка у нее чересчур четкая.
Учительница молча смотрит на свихнувшийся класс, ожидая, когда восстановятся тишина и порядок. Шум затихает не так быстро, как ей хотелось бы.
— Дети, — говорит Учительница внезапно осипшим голосом. Ее мало кто слышит. — Сегодня занятий не будет.
Мгновенно наступает тишина. Слышна только часто повторяемая реплика: «Что, что она сказала?» Тихий голос какой-то отличницы: «Занятий не будет».
Класс взрывается от криков «Ура». Наконец мы дожидаемся запоздалой реакции Учительницы: схватив указку, она со всей силой лупит ей по столу. Словно устыдившись своего поведения, Учительница снова говорит тихо:
— Мы едем на экскурсию. На завод.
Класс слегка поражен таким заявлением. Что ни говори, завод — не музей.
Завод
Проходная. Дети вереницей шагают мимо зевающего вахтера, вращая вертушку. Сцена освещена контровым светом предзакатного солнца.
По лицу вахтера видно, что ему до смерти надоела эта работа. Он долго и сладострастно зевает, раздвинув челюсти на сто восемьдесят градусов и показывая полтора ряда желтых гниющих зубов.
Заводской цех. Он велик, в нем много огромных станков и агрегатов, назначение которых непонятно. Посередине цеха тянется узкая лента конвейера. По конвейеру двигаются небольшие предметы, описать которые невозможно. Они отдаленно напоминают творения скульпторов-абстракционистов.
В цехе никого нет, кроме детей. Нет даже Учительницы. Только у широкого окна стоит молодой человек, по-видимому, философского склада ума. Его лицо задумчиво, взгляд устремлен вдаль, в руке — маленькая голубая гвоздика.
Дети разбрелись по цеху. Так как им хотелось узнать, как все это работает, а объяснить было некому, они стали сами исследовать этот загадочный мир. Разумеется, никто из них понятия не имел о технике безопасности, и только чудом обошлось без травм. Один мальчик, по виду сын кандидата наук, не меньше, приставал к молодому человеку: