– Ты правда откажешься? Даже ценой своей жизни?
– Почему? Вовсе нет, я, разумеется, соглашусь тебя убить.
Нас развели по каютам. Вернее, очень невежливо, даже не дав мне доесть очень вкусного петуха, который на самом деле курица, сидевший на диване человек в костюме, не закладывая пистолета в кобуру, предложил мне вернуться в каюту. Рукой с пистолетом и голосом, не терпящим возражения. Ну что же. Тем, что свои приказы он вынужден подкреплять оружием, он только показывает мне свою слабость. Но, разумеется, ему я этого не говорю. За длинную шею подхватываю со стола почти полную бутылку вина, шутовски подкидываю вверх и ловлю ртом маслину и смиренно ухожу на нижнюю палубу, оставляя Елену на главной. По моим прикидкам ей ничего не грозит. Кроме смерти конечно.
Вы стреляли из лука? Понятно, что в детстве, стоило по телевизору показать фильм про Робина Гуда, все пацаны тут же обносили кусты в поисках древка, в Краснодаре особенно ценными почему-то считались луки сделанные из кизила… А вот из настоящего, спортивного лука вы стреляли? Это очень интересно. Лук нужно настроить, натянуть тетиву. Его нужно правильно взять и поднять. Правильно сжать пальцами стрелу и наложить ее на седло или полочку, натянуть, прицелиться. Очень, очень сложно. И что завершает этот важный и сложный процесс? Когда вы все это сделали, нужно отпустить. Просто разжать пальцы. Если вы все сделали правильно, то для результата вам нужно просто перестать что-либо делать.
Я прикрываю за собой дверь каюты. Делаю глоток вина. Прямо из горла, я не прихватил с собой бокал. Отодвигаю ширму и смотрю на себя в зеркало над раковиной. Оно большое, вероятно, специально сделано так, чтобы можно было использовать его не только при умывании, но и одеваясь к выходу. Делаю еще несколько глотков. Отличное полусладкое вино. Я предпочитаю сухие белые, по уровню сухости стоящие даже ближе к уксусу, но вот это, красное калифорнийское каберне, мне очень нравится. Я смотрю на себя в зеркало и делаю еще один глоток. Я умею врать. Я могу говорить не правду очень убедительно. Я могу даже самого себя убедить в том, что я говорю. Но сейчас я понимаю, что вино мне нравится не за его вкус. Я просто надеюсь, что сахар в вине скорее поможет мне захмелеть и прекратить думать над выбором.
Нужно быть реалистом. Я не уверен, что я правильно выбрал лук, стрелу, прицелился и вовремя разжал пальцы. Я не уверен в том, что мое письмо прочтут. И я вовсе не уверен в том, что прочтя – согласятся сделать то, что я прошу.
Делаю еще один глоток вина. Смотрю в зеркало и спускаю в раковину все, что осталось в бутылке. Рефлексировать и переживать, тем более с бутылкой вина, это круто, приятно и, наверное полезно. Полезно где-то в мире влажных подростковых фантазий, где герой выигрывает только потому, что он хороший, умный и добрый. Туда же и надежду на то, что кто-то прочтет, сделает, спасет… В эту же раковину. Я не могу ждать милости от обстоятельств, взять у них все, что мне нужно – моя задача. Интересно, кто-нибудь догадался вставить цитату Мичурина в курс менеджмента МВА?
Кроссовки, толстые джинсы, футболка и худи. Выхожу в коридор и сталкиваюсь глазами с сидящим на полу, спиной к моторному отсеку, мужиком в сером костюме.
– Кофе, коньяк, сигары на борту есть? – Конечно стоило бы узнать, как его зовут, поинтересоваться семьей, детьми, религией. Как-то наладить контакт. Вот только уверен, это была бы напрасная трата времени.
– Есть кокаин. Принести?
Интересно, он сейчас меня перешутил, или и вправду предлагает вот так вот услужить.
– Спасибо, только коньяк, кофе и сигару.
Через десять минут я полулежу в шезлонге, а тот самый мужик расставляет на столике пузатую низенькую бутылку из зеленого дымчатого стекла, огромную железную пепельницу с очень широкими стенками и огромный, литра на полтора, черный термос. А ведь я об этом даже не подумал, ждал просто кофейник и уже представлял, как тороплюсь допить кофе, пока он еще окончательно не остыл. Между тем мужчина кладет на стол дешевую, пластмассовую гильотинку для сигар и массивную зажигалку-горелку. Ставит две чашки и два широких бокала практически без ножки.
С интересом оглядываюсь и вижу, что ко мне подходит мистер Патель.
– Разрешите? – Кивает он на стоящий с другой стороны столика шезлонг и, не дожидаясь ответа, легко садится на плетеный матрас.
Возвращается серый костюм с лакированной коробкой хьюмидора. Сингх берет что-то длинное и толстое, с почти черным покровным листом. Это минимум на час. Значит сейчас будет разговор. Отлично, я как раз и вышел на среднюю палубу, чтобы иметь возможность его перехватить. Заглядываю в кедровый ящик и вижу знакомую ленточку на коричневом теле, хотя и без нее я бы узнал Черчилль от «Ромео и Джульетты». Мне такой хватит на полтора-два часа. Лишь бы кофе приносили…
Я сам вытягиваю пробку из бутылки и разливаю коньяк. Кофе пока не трогаю, на открытом воздухе он за пол минуты из состояния лавы превратится в холодную жижу.
Патель раскуривает свою сигару и передает мне зажигалку. Делаю глоток коньяка, обволакиваю небо, язык. Интересно ложится на винное послевкусие. Только после этого откусываю кончик сигары, демонстративно возвращаю гильотину на стол и раскуриваю.
– Мистер Максим. – Патель делает несколько глубоких затяжек, чтобы уголек равномерно покрыл срез. – Я рад, что вы сами вышли. Я, признаться, за вами послать хотел. – Патель кивает на мужчину в сером.
– А кстати, если я спрошу у вашего сотрудника имя, я никаких правил, инструкций не нарушу?
– Да зачем вам его имя? Я и сам его, признаться не помню. Слуга. В основном слуга, но бывает официант, вот как сейчас, а может на сторожа откликаться, вот как десять минут назад, а иногда его можно убийцей звать…
Он умолкает, как будто бы очень занят и без того идеально раскуренной сигарой. Переворачивает ее к себе угольком, зачем-то дует… Я не мешаю ему тянуть время. И не помогаю вопросами. Сама сама сама…
Через очень долгую минуту Патель Сингх поворачивается ко мне всем телом и наконец произносит:
– Мистер Романов, у меня к вам просьба. Убейте вы эту шпионку, пожалуйста.
Глава 14
Я давно и успешно работаю в одной сфере. Разумеется, я стал специалистом, гуру, отчасти даже образцом для подражания. Я регулярно читаю лекции в родном университете и на специализированных бизнес площадках. До написания книг еще не дошел, но кейсы из практики моей компании очень часто разбираются в так называемой «бизнес литературе».
А еще, у меня в компании очень низкий индекс дистанции власти.
В истории есть очень тяжелый, но показательный пример влияния этого индекса на жизнь. Однажды корейский самолет вылетел из Сеула и должен был приземлиться на остове Гуам. Управлял бортом отличный профессионал, с огромным налетом и даже имевший массу профессиональных наград. Техническое состояние самолета было идеальным. Только вот погода была плохая. Как раз из-за погодных условий капитан корабля и принял за посадочные огни какую-то иллюминацию в нескольких километрах от аэропорта. Поразительно то, что второй пилот и бортинженер понимали, что командир совершает ошибку, но не осмелились ему напрямую об этом сказать. Расшифровка черного ящика показала, что они намекали капитану, но даже понимая, что это может стоить им жизни, они не сказали руководителю об ошибке прямо.
И это не их вина! В корейской культуре просто немыслимо сделать прямое замечание старшему по званию, должности, положению. Я знаю случаи, когда людей увольняли из восточных компаний например за то, что на совещании сотрудник осмеливался просто высказать сомнение в выводе старшего менеджера, или в командировке работник не встал в аэропорту со скамейки, когда мимо проходил его менеджер.
Так уж сложилось, что в России индекс дистанции власти очень высок. Я впервые задумался над этим параметром когда мой австрийский коллега-ресторатор рассказал мне, что как-то ехал на работу в одном трамвае с президентом страны. А президент Хорватии прилетала в прошлом году в Россию, на футбольный чемпионат, экономическим классом. Представить такое в нашей или в большинстве восточных культур просто немыслимо. В корейском и японском языках даже есть особая форма обращения к вышестоящим людям, и это не просто поклон.
В ГК «Максим» индекс дистанции власти очень низок. Это пришло с годами. Но теперь это часть нашей корпоративной культуры. Поэтому я готов получать вопросы, просьбы, пожелания. И от сотрудников, и от партнеров, и от контрагентов.
Но меня впервые просят убить человека. Не вынуждают, не ставят мне какие-то условия, а вежливо, даже добавляя «пожалуйста», просят совершить убийство. Интересно, это говорит о моем развитии, или наоборот, о деградации?
– Максим Александрович, у меня к вам просьба. Убейте вы эту шпионку, пожалуйста. Вы ведь повар? Ну, в некоторой степени. Повар все время работает с теми продуктами, которые дает жизнь и с теми, которые дает нам смерть. Овощи и мясо, молоко и рыба, мед и птица. Разве может быть кто-то, кто ближе повара к жизни и к смерти?
Мы смотрим друг другу в глаза, я отчетливо вижу, что мой собеседник предельно серьезен, сконцентрирован. Как будто он поставил на мой ответ целое состояние и сейчас ждет, как же ляжет монета.
– Я же видел, Максим, видел, что за столом вы мне отказывали не потому, что не способны на убийство, а потому что так надо, так принято. Я отлично разбираюсь в людях, я вижу, что вы – убийца. Вас нужно только к этому подвести правильно. Только вот на долгие танцы у нас нет времени. Нам, грубо, триста миль плыть, эта лодка не совсем в стандартной комплектации, она тридцать пять узлов способна держать, это около сорока миль в час. Мы конечно чуть плутаем, не самым популярным маршрутом идем. Но к вечеру, мы точно или к Ялте, куда вам нужно, прибудем. Вдвоем. Вы и я. Товарищи. Соратники. Подельники если вам так уж захочется ответственность разделить. – Он глотает коньяк, делает затяжку и выпускает чуть сизоватое облачко дыма, которое тут же исчезает. – Или я подхожу к Одессе. Один. Без товарища, но и поверьте, без груза каких бы то ни было сожалений. Потому что выбор я вам дал. И после этого я не буду, словно леди Макбет, нервничать, терзаться муками совести и пытаться оттереть руки от воображаемой крови. Я просто вас забуду. Уже завтра к обеду я даже не вспомню о вас или леди Хелен…