Как только вхожу в здание у меня прям руки начинают чесаться, так мне хочется взглянуть на Кохинур, прижатый средним пальцем к ладони. Но я понимаю, что уже через какой-то час все записи всех камер наблюдения будут пристально изучены и лучше я буду тем человеком, который просто спас имидж королевы, чем тем, кто принимал непосредственное участие в ограблении. А еще я понимаю, что вероятно уже сейчас единственный известный мне выход из замка перекрыт и торопиться некуда, но мне очень хочется пробежать этот десяток метров до кабинки, чтобы поскорее спрятать бесценный камень. Но я просто иду, спокойно, даже заинтересованно разглядывая витрину сувенирной лавки, спокойно вхожу в туалет, захожу в кабинку, не ту, в которой провел целый час, а в обычную работающую кабинку, приподнимаю крышку бачка унитаза и бросаю бесценный камень в воду. Достаю из кармана стеклянный эрзац и, с небольшим усилием, проталкиваю его в широкое горлышко бутылки. Возвращаю воду в сумку и выхожу из туалета.
При моем росте даже обычная походка, когда я никуда намеренно не спешу, чуть быстрее чем средняя скорость пешехода. А сейчас я спешил. Я разумеется не бежал, но уже через две минуты я был у выхода из замка. И что странно, никто меня не задержал, не остановил, не обыскал. Ох и полетят сегодня головы. Какая там структура у англичан? МИб это спец отдел министерства иностранных дел, а МИ5 – это нечто вроде полиции, МВД? Могу предсказать, что в министерстве внутренних дел Великобритании уже сегодня вечером будут очень крупные перестановки.
Но это будущие проблемы каких-то полицейских шишек, на которые мне откровенно плевать. У меня есть мои собственные вопросы. И один из них – отсутствие дальнейших планов. Ну а раз у меня нет планов, значит я совершенно свободен. Подхожу к набережной Темзы, сажусь на очень удобную деревянную скамейку, причем именно на ту, которая очень хорошо попадает в объектив круглой видео камеры на ближайшем столбе. Это еще один актив в мой кошелек безопасности. Ну кто может предположить, что участник кражи выбравшись из опасного периметра присядет на лавочку отдохнуть и посмотреть на проплывающие баржи? Так может сделать лишь турист с чистой совестью, вот как я например. Бегущий заметен. Это эволюция. Смотрим на то, что движется. А нужно быть белым медведем, способным часами караулить тюленя у лунки, ожидая когда тот всплывет подышать воздухом. Медведь у лунки становится невидимкой. Так же и я, сидя на скамейке, спиной к Тауэру, стал невидимкой для подъехавших ко входу полицейских автобусов. У меня за спиной начинается какая-то беготня, крики, я, разумеется оборачиваюсь и вижу, что вход в замок наконец-таки перекрыт и через ворота внутрь вбегает чуть не сотня затянутых в сплошное черное полицейских.
Скучно, девочки. Отворачиваюсь и смотрю на крейсер-музей Белфаст на противоположном берегу Темзы. Нет, наша Аврора в сто раз красивее.
Сначала телефон завибрировал, и только через несколько секунд я услышал увертюру из «Вильгельма Телля». Интересный выбор мелодии звонка. Возможно, это намек на мою роль «Одинокого рейнджера»?
– Максим?
Я впервые слышу злобу в голосе пакистанца. До этого, даже рассуждая о моем или Елены убийстве, даже угрожая мне расправой, он всегда был спокоен и тих, его голос был уверенным, беспрекословным и очень убедительным. А сейчас, лишь в мое имя ему удалось вложить столько истерики, что хватило бы на дюжину девочек-подростков.
– Шеф? – Совершенно спокойно, буднично и бесцветно. Либо мое спокойствие осадит его, либо он еще больше взбеленится. И в том, и в другом случае мне все равно. У меня есть то, что нужно ему, а у него нет ничего. Ну разве что он может приказать меня убить, но вот об этом я думать как-то не хочу.
– Почему. Вы. Не брали. Трубку. – Именно так, отдельными предложениями. Я даже отодвинул телефон от уха, словно в опасении выдвинувшегося из динамика кулака.
– Простите шеф, я был в туалете. – Всегда говорите правду. И чем проще и правдивее она будет, тем легче в нее поверят.
– Вы где сейчас? – А ведь он уже успокоился. Голос снова стал тихим, правда прежние уверенность и властность в него еще не вернулись.
А ведь он очень переживал. Вместе с результатом сегодняшней экспроприации на кон была поставлена и его голова тоже. Для Пателя это ограбление было тем социальным лифтом. Который может вознести его из мрака бухгалтерии в заоблачные выси глобального руководства корпорацией. А с другой стороны… На свете нет ничего более короткого, чем корпоративная память. Пакистанец мог сколь угодно долго выполнять свои задачи, быть каким угодно успешным финансистом, но стоит ему лишь раз оступиться и все, его карьера, вероятно вместе с жизнью, полетит вниз. А ведь у него сын, причем избалованный, то есть очень, даже слишком сильно любимый…
– Я сижу на берегу Темзы, смотрю на корабли. Сколько раз бывал в Тауэре, а ни разу на эту набережную не выходил.
– Вы на набережной? Внутри замка? – Судя по голосу он представил, что я сижу где-то в окружении солдат, в ожидании неминуемого обыска.
– Нет, я вышел, а что, не следовало?
– Ждите, к вам уже идет человек, передайте ему бутылку воды. У вас ведь есть бутылка?
– Да, но в нее что-то попало, поэтому лучше воду из нее не пить.
Не знаю, какое расстояние нас разделяет, телефон, не дорогая китайская трубка, обладает не самым мощным и чистым динамиком, но я отчетливо слышу его выдох. Ну что же, тем горше тебе будет принимать новости и тем легче мне будет с тобой разговаривать через несколько часов. Никогда не нужно расслабляться раньше времени, пока точно не уверен, что надежно держишь главный приз обеими руками.
В пятидесяти метрах от меня стоит трейлер с уличной едой. Продавец высунулся из витрины и глазеет на шоу, устроенное полицейскими вокруг входа в замок. Солнце уже почти опустилось, но все еще светло и нам с продавцом, как и еще целой толпе зевак, отлично видны метания копов, заполонивших даже ближайшие лужайки.
А ведь я голоден. После плотного завтрака в Вене, перекуса в самолете и ланча в поезде, я потратил миллионы калорий. Казалось бы, ну не мешки ведь я таскал, и не в забое кайлом уголь рубил. Просто думал, анализировал прошлое, планировал будущее. Чуть-чуть переживал. Но от этого мои затраты энергии не стали меньше. Мозг человека вообще способен потреблять до тридцати процентов энергии, которая нужна всему организму. Треть энергии получаемой с пищей идет на обслуживание мозга. В моем случае, подозреваю, даже больше. Я уже было поднялся, чтобы купить себе какую-нибудь сосиску, но тут к моей скамейке подошел серый костюм. Ну конечно. А я переживал, что смена толстовки и кепка помешают моему связному забрать у меня краденое. Или краденое забирает дилер?
– Как тебя зовут? Я Максим. – Может уже настало время познакомиться, а там глядишь и подружимся, в гости начнем друг к другу ходить.
Вместо ответа серый слуга протягивает руку. Молча. Ну нет, так нет. У меня итак телефонная книжка распухла от имен друзей, зачем мне еще один. Так же молча вытаскиваю бутылку с широким горлышком из сумки и передаю ему. Он берет и, видимо не удержавшись, взбалтывает воду. Удовлетворенно услышав биение стекла внутри и не увидев ничего сквозь пластиковые стенки, он кладет бутылку в карман.
– Мистер Патель будет ждать вас на остановке автобусов Тауэрский холм. Через десять минут. В сторону Сити.
Подходя к остановке я как раз успеваю доесть сэндвич с плавленым сыром и почти опустошил бумажный рожок с картошкой фри, посыпанной чеддером и пармезаном.
На остановке, в нарушение всех правил, стоит черный Range Rover с тонированными окнами. Точно на такой же машине мы приехали из Ле Бурже на Северный вокзал. Возможно, это корпоративная марка машины у «Гринго». Range Rover или повозка-фиакр.
Демонстративно неспешно вытираю руки бумажными салфетками, выкидываю обертки в урну и сажусь в машину.
И как только я откидываюсь на мягкое кожаное сидение, Патель Сингх приставляет к моему боку невесть откуда взятый шокер. Ну а дальше все стандартно. За секунду до того как отключиться я вижу приближающийся к лицу белый платок, смоченный чем-то в самом центре.
Подвал, тонкий тюфяк, лестница к люку под потолком. Тусклая длинная трубка лампы дневного освещения. Ну вот никакой фантазии у людей. Вероятно в «Гринго» есть отдельная должность. Какой-то сотрудник ездит по европейским столицам и арендует дома с однообразно унылыми подвалами. А затем скупает на каких-то армейских распродажах пришедшие в негодность матрасы. В требованиях к вакансии наверняка есть такие пункты как занудность, отсутствие вкуса, любовь к однообразию.
Хотя нет, отличия от пробуждения в венском подвале все же есть. Во-первых я все в той же одежде, видимо тут меня решили не переодевать. А еще, у меня на руке по прежнему есть часы. 18:50, я снова был в отключке около часа, есть все шансы, что против меня использовали ту же химию, что и в Австрии, значит голова болеть не должна.
Интересно. Связавшись со спецслужбами и, таким образом, вступив в команду спасителей мира, я конечно чуть понизил свои стандарты проживания в командировках. Все-таки, гос бюджет, нормативы суточных и командировочных расходов отстают от инфляции на десяток лет, да и сами нормативы ну никак не предусматривают пять звезд. Но не до такой же степени, чтобы меня второй раз селили просто в подвал. И что это вообще за метод кнута и пряника, то высшим классом обслуживания из Парижа в Лондон, то шокер и хлороформ. И вообще, в чем смысл? Если я не сбежал из Тауэра, то зачем вот так вот перевозить меня после? Я бы порадовался глупости «Гринго». Вот только… Нелогичность противника не всегда означает его глупость. Может это я просто логику не вижу. И кто тогда глуп?
От размышлений меня отвлекает открывшийся в потолке люк. Ко мне никто не спускается, наоборот, чуть искаженный расстоянием голос Пателя просит меня подняться.
– Мистер Патель, вы ведь финансист, верно? – Я выхожу в какую-то скромную комнатку, скорее даже коридор, совмещенный с гостиной и кухней. – А вы в курсе, что такое инфляция?