– Кто этот человек? Имя? Что здесь делает? Какое отношение имеет к вам?
– Это Яныч! Координатор! У нас совещание! Отчет, выплаты, инструктаж…
– Как?! Имя, еще раз!
– Яныч! Он нам… О, господи… Пожалуйста… Пожалуйста! Помогите мне, я истекаю кровью…
Если бы кто-то догадался в этот момент крупно снять общий план «комнаты отдыха», картинку наверняка можно было бы вывешивать в галерее эмоций на кафедре мозгоправства под названием «Всеобщее Недоумение».
Я застыл столбом, оторопело глядя на заведующего. Юнги с недоумением смотрели на меня. Прибежавшие Федя и Ленка пялились на меня с тем же выражением в глазах – похоже, близкие мои решили, что у меня случился сбой психики.
– Дим, ты чего? – тихо спросил Федя.
– Спокойно, дети мои, – заторможенно пробормотал я, пряча оружие в кобуру и торжественно тыкая пальцем в заведующего: – Кстати, Федя, это Яныч.
– Да мне как-то без разницы… – Федя на автопилоте пожал плечами и озабоченно кивнул в сторону раненого. – Ну и чего теперь с ним делать?
– Давай перевяжем, – предложил Рома.
– Или добьем, – в тон добавил Борман.
– Ребята… – тихо прохрипел зажимавший рану Нюрнберг. – Пожалуйста, я прошу вас… Я же все сказал…
– Тут должна быть аптечка, перевяжите его кто-нибудь, – попросил я и набрал Андрея. – Как обстановка?
– Нормально, – ответил Андрей.
– Слышно ничего не было?
– Нет. Какие-то проблемы? Что должно быть слышно?
– Да ничего. Все по плану. Если что – звони. Давай, до связи.
Аптечка, оказывается, висела тут же, в коридоре, но кроме валокордина и вазелина, там ничего не было.
– Давай хотя бы так перевяжем. – Федя стащил с Нюрнберга штаны, располосовал два чистых полотенца и быстро перетянул рану. – Держи вот этот узел, не отпускай.
– Больно! – простонал Нюрнберг. – Мне надо в больницу!
– Потерпи немного. Если сейчас все сложится, поедешь в больницу, – обнадежил я. – А если не сложится, поедете туда все вместе, но только на разных машинах и сразу в подвал.
– Зачем терпеть? Зачем человек мучаешь? – подал голос из коридора забытый всеми толстяк. – Холодильник водка есть, пусть пьет, лучше будет.
– Нормальная идея, – одобрила Ленка, доставая из холодильника бутылку водки и наливая стакан на две трети. – Пей, хуже точно не будет.
– Кстати, а чего не изолировали? – Я кивнул в сторону коридора. – Аппарат отключили?
– Да, две камеры здесь, две снаружи и общий пульт. – Ленка влила в Нюрнберга водку и дала запить кока-колой. – Одна, кстати, за стенкой, снимает эту комнату. Снимала, точнее.
– Замечательно, – одобрил я и сверился с часами. – Теперь давай запрем нашего самаритянина и поработаем. Мы тут торчим уже одиннадцать минут, так что надо поспешать.
– Там кладовка в конце коридора. – Федя кивнул юнгам. – Обыщите его, осмотрите кладовку, заприте.
– И гляньте там, нет ли гвоздей с молотком. Если есть, несите сюда.
Юнги подхватили толстяка под руки и потащили по коридору.
– Федя, ты, наверно, не расслышал. – Я прикрыл дверь и повторил, указав на заведующего. – Это Яныч.
– Да, я понял… – Федя кивнул, потом наморщил лоб и недоверчиво уставился на заведующего. – Не понял… В смысле – Яныч? Ты гонишь, что ли?
– Нюрнберг, подтверди?
– Да, это Яныч, – слабым голосом подтвердил начинающий соловеть Нюрнберг.
– Что за бред… – ошарашенно пробормотал Федя. – Ты что, не помнишь, как выглядит Яныч? Он на него не похож.
– Ребята, вы что-то путаете. – Заведующего, похоже, Федины сомнения слегка воодушевили. – Это какая-то ошибка.
Я отдал Феде конверты:
– Держи. Яныч сегодня добрый – решил выплатить нам гонорар за предстоящую работу.
Остальное, что было на столе, я небрежно смахнул на пол.
– Ребята, это какая-то ошибка… – продолжал гнуть свою линию заведующий. – И деньги не мои, я же сказал…
– Да ничего, сейчас разберемся. – Я раскрыл свою сумку и стал неторопливо выкладывать на стол составляющие «пыточного набора». – Через пятнадцать минут мы будем точно знать, кто тут гонит и что это – бред, ошибка или что-то другое.
– С кого начнем? – деловито уточнил Федя.
– С нашего симпатичного друга. – Я кивнул в сторону заведующего. – Думаю, он тут не только самый странный, но и самый осведомленный.
– Куда его?
– Давай пока вот на эту лавку.
Федя подхватил заведующего под мышки и усадил на широкую лавку, лицом к столу.
– Что вы… кхм… что вы собираетесь делать? – У заведующего отчего-то внезапно сел голос. – Это какая-то…
– Это какая-то ошибка, – подхватил я. – Ты уже говорил. Но мы в этом сомневаемся. Так что…
Тут подоспели юнги с изъятыми у толстяка вещами и целым плотницким набором в деревянном ящике с ручкой.
– Пойдет?
– О, да! Как раз то, что надо.
В ящике было полно всяких гвоздей: я отобрал четыре «двухсотки», молоток и положил все это на стол, рядом со своим незавершенным набором, начинающим приобретать зловещую функциональность.
Юнги присели на вторую лавку и принялись бесцеремонно ощупывать взглядами все подряд: стол (точнее, мой набор); меня – а я, оказывается, вот такими вещами занимаюсь, а они даже и не догадывались! – заведующего – это что, вот этого типа собираются терзать?! Как интересно, блин!
Мне такая группа поддержки совсем не понравилась: детская непосредственность хороша в меру и при определенных обстоятельствах, но не здесь и не сейчас. Мало того, что глазенками стригут не по теме, так еще и ляпнуть могут что-нибудь неподходящее, причем в самый ответственный момент.
– А кто у нас толстяка охраняет? – Я выразительно посмотрел на Федю.
– Да неужто никто не охраняет? – Федя такие вещи понимает с полунамека. – А ну, оба – бегом к кладовке. Пост номер три, охрана пленного.
– Да мы его заперли…
– Бегом, я сказал!
Смертельно обиженные юнги удалились, крепко хлопнув дверью. Да, незадача: десерта не будет. Впрочем, надо было внимательно читать меню: там только закуски настоящие, а все остальное – сплошь грубые макеты из папье-маше.
– Думаешь, не стоит им смотреть? – неожиданно в тему подыграл Федя.
– Думаю, не стоит, – кивнул я, продолжая аккуратно раскладывать свой набор. – Рановато еще.
– Ребята… – напомнил о себе заведующий, – может, все-таки…
– Точно, совсем забыл, – спохватился я. – Прежде чем начнем, неплохо было бы познакомиться. Вас мы знаем: Нюрнберг, Палаш, Яныч…
– Я не Яныч! Это какое-то недоразумение!
– Федя, представь нас, пожалуйста. – Я проигнорировал отчаянный вопль-шепот заведующего – судя по интонации, пока все идет неплохо, еще немного, и клиент будет готов.
– Мы – «Русский Трибунал», – бесхитростно сообщил Федя – без малейшей патетики и чванства – прозвучало вроде «да мы с соседнего двора, зашли глянуть, чем это у вас так странно пахнет».
– Точно так, – подтвердил я. – Мы тот самый «Русский Трибунал». Теперь мы знакомы, так что, в принципе, можем начинать работать. Но сначала – вопрос… Вопрос принципиальный: от этого будет зависеть дальнейший формат нашей беседы. Внимание, вопрос: знаете ли вы, кто мы такие? Если да, то видели ли вы наши ролики?
Судя по реакции подопытных, такие вопросы можно было не задавать. Палаш побледнел, как саван Смерти, псевдо-Яныч, и без того бледный, стал буквально на глазах сереть, а багровый от водки Нюрнберг начал хватать ртом воздух и, несмотря на то что сидел довольно устойчиво, пополз спиной по стене, кренясь влево.
В этот момент я как раз завершил комплектование своей коллекции и, словно ставя точку, со стуком водрузил на стол стеклянный пузырек с нашатырем.
– Вот это кстати, – похвалила Ленка, беря нашатырь и направляясь к Нюрнбергу. – Ну-ка, нюхни, спортсмен. Что-то ты какой-то слабенький – еще ничего не делали, а уже поплыл…
– Я знаю, что вы делаете, – неожиданно заявил Яныч. – Вы казните предателей своего народа. Но я – не предатель! Это моя работа. Вот они – да, предатели. Это они вам нужны, а не я!
– Ты прав, дружище, – кивнул я. – Но… Подозреваю, что ничего хорошего они нам не расскажут. А ты знаешь побольше, так что общаться будем с тобой – и как раз-таки о твоей работе.
– А зачем вам гвозди? – спросил Яныч, облизывая пересохшие губы.
– Тут нет специальных приспособлений для фиксации конечностей, – доверительно сообщил я. – Во время процедуры человек дергается с такой силой, что его и втроем не удержать. Так что нам придется прибить твои руки и ноги к этой лавке – она широкая и очень прочная, это здорово облегчает дело.
– Это неправда, – отчаянно прошептал Яныч. – Вы не можете… Это нарочно, чтобы напугать, да?
– Да нет, не нарочно. Вы видели, чем заканчиваются все наши ролики. – Я намеренно говорил спокойно и тихо, словно повествуя о вполне обыденных и оттого предельно реальных вещах. – Но никто не видел, какая работа предшествует собственно финальному ролику. Ну так вот, сейчас вы узнаете, почему эти люди с такой легкостью «колются», дают на себя расстрельные показания, а потом, не раздумывая, пускают пулю в лоб.
Я кивнул Феде: он встал, взял молоток и гвозди и шагнул к Янычу.
– Я все расскажу! – хрипло крикнул Яныч, пуча на меня побелевшие от ужаса глаза. – То, что я знаю, не стоит пыток! Я хочу жить!!!
– Минуточку. – Я жестом остановил Федю. – А при чем здесь – «жить»?
– Если вы дадите мне слово, что не станете убивать меня, я все расскажу! Все, до последней детали!
– Хорошо. Но, перед тем как начнем, думаю, тебе тоже нужно кое-что узнать, – предупредил я. – Мы уже беседовали с одним Янычем…
Тут я сделал паузу, давая подопытному проникнуться, но только зря потратил три секунды: он сейчас был отнюдь не в том состоянии, чтобы впечатлиться даже гораздо более важным заявлением.
– Так что мы про вас кое-что знаем. Так вот, если ты все же соврешь хоть на йоту, мы будем работать, как привыкли.
– Нет-нет, я все скажу! Только дайте слово…