– Ты вечно какую-то хрень придумаешь, Эеэ43. Съели бы, и дело с концом, нет, теперь думай.
– Думай, думай, Манджа. Ты у нас умный, ты и думай. Как хочешь, а я дело говорю.
– Пошли тогда к Шигэмуни44. Нужно, чтобы он сказал над новым сайигом молитву. Только давай сначала нарисуем его.
Эрлик с Манджушри старательно стали перерисовывать Юлечкин вензель. Эрлик был левша, Манджушри поранил палец, чиня часы. Сколько они язык ни высовывали, сколько ни сопели, а вензель не выходил. Юлечка тоже девушка не простая. Нарисовала так уж нарисовала вавилонов.
– Дарька, иди-ка сюда. Помоги папе с дядей Эрликом. Перерисуй вот этот узор.
Дара-эхэ сегодня была в образе Сарасвати45 – пела, танцевала, покровительствовала искусствам. Она одним взмахом нарисовала какой-то причудливый росчерк, отдала рисунок отцу и улетела, пританцовывая.
– А что? Похож!
Шигэмуни собирался в нирвану. Для этого ему надо было очистить организм, выспаться, простить всех злодеев и т.д. Дел было много. А тут Эрлик с Манджушри, совсем не ко времени.
– Ну что еще?
– О Будда всемогущий и всеведущий! Надели силой этого сайига тот сайиг, чтобы все люди в сансаре46 обрели чистоту разума! Мы испытаем на себе первый сайиг, а потом передадим другой сайиг людям.
– Этот сайиг, тот сайиг… Что вы несете? – Будда начал раздражаться, а ему это было категорически запрещено. Пришлось бы отложить уход в нирвану, так как в таком омраченном сознании туда соваться было нельзя.
– Мы про сайиг Кашьяпы. Надо его размножить, – постарался быть предельно кратким и ясным Манджушри. Эрлик помалкивал, он при Шигэмуни терялся, чувствовал себя жалким маленьким демонишкой. Сказывалось его простецкое происхождение. Сколько он себя ни уговаривал, что достиг многого, что все сам, все сам, что он вон где, а других и не видно… Ничего не мог с собой поделать. При Шигэмуни робел.
– А-а! «Высший жизнетворец» Кашьяпы? Понятно. Покажите-ка. Как странно он выглядит. И что вы хотите?
– Дунь!47 Вдуй в него силу!
Шигэмуни дунул.
– Ну вдул, и что?
– Спасибо. Всё.
Шигэмуни пожал плечами. Заполошные какие-то.
Эрлик с Манджушри еще у ворот дворца Шигэмуни проглотили каждый свой сайиг. Постояли. Прислушались к себе. Вдруг Эрлик резко засобирался к дагиням. А Манджушри увидел вдали написанные мелким шрифтом дхарани48. Ура! Сайиги начали действовать!
– А людям, людям-то? Обещали же. Эх вы! – крикнул им вслед Шигэмуни. – Впрочем, Кашьяпа был таким фантазером, – пробормотал он. Повернулся на правый бок, подложил под щеку ладошку, вытянул ноги и был таков. Нирвана.
Эрлик и Манджушри благополучно здравствуют до сих пор. Эрлик все-таки ввел кисточки и помпончики для работников ада. К нему вернулись вкус к жизни, хорошее настроение от общения с дагинями и наблюдения мучений в аду. Манджушри тоже не бездельничает. Абида поручил ему разработать план всеобщего счастья. Манджа трудится. Я думаю, разработает. Ему если что поручат, он обязательно сделает. О людях они тоже подумали. Зеленая Дара-эхэ рисует и рисует сайиги. Она уже не молодая, бледная зеленость, которая была у нее раньше, потемнела, стала отдавать коричневыми тонами. Крепко зеленая, в общем. Но рисует Зеленая Дара-эхэ быстро и качественно, рука у нее верная. Шигэмуни в нирване, вдувать силу в новые сайиги некому. Но они все равно раздают их людям. И знаете? Действует. Вот что удивительно. Сайиг «Великий жизнетворец», или Bla tshe bo по-тибетски.
Вторая волна
Поражение Гэсэра
плач
1.
Ночью шел дождь. Хрустальный дворец Хормусты49 запотел. Разбухли и стали слишком явными подтеки из голубиного помета. Хормуста злился. Он любил, чтобы во всем был порядок, все блестело и сверкало. Приказал слугам отдраить дворец. Они разбежались и стали усердно тереть хрустальные стены, смывать с них грязь, окатывать водой. Старались очень. Хормуста же был недоволен, ворчал, указывал на пятна.
Хормуста был грозный бог. Строгий. За всем следил. Но и он иногда хотел отдохнуть. Не тут-то было. На земле творилось черт-те что. Сами знаете. Войны, уличные битвы, эпидемии. Он долго размышлял и пришел к выводу, что всему виной – мангасы50, которых развелось очень много. Под видом людей они совершали дурацкие и ужасные поступки, говорили идиотизмы. Хормуста просто терялся. Всех изничтожить? Оставить одних гусениц? Но кем тогда управлять? Гусеницами? Не смешите. Сколько раз он устраивал чистку подведомственного ему человечества. Насылал бури, землетрясения, диктатуры. Посмотрит после – выжили одни мангасы. Ну как быть то?!
«Пошлю на землю Гэсэра51. В прошлый раз он сходил туда удачно. Всех чудищ победил. Пусть оглядится, может быть, приведет людей в чувство. Как-то наладит там жизнь. Если не сможет, тогда всё. Умываю руки. Пусть сами разбираются. Пропадут – так пропадут», – подумал Хормуста и позвал Гэсэра.
2.
Тетка Нюра в деревне Верхние Дубки почувствовала, что у нее в утробе что-то булькает и просится наружу. «Живот, что ли схватило?» – подумала она. Ан нет. Голоса какие-то детские слышатся.
– Как мне выйти отсюда? Братец, подскажи!
– Давай через подмышку, так легче!
Ой. Тетка Нюра почувствовала, как у нее из подмышки выполз ребятенок, вспорхнул и сел на печь. Сидит ножками болтает. Допилась что ли? Бросать надо. Это же надо, такое привидится! Нет, снова кто-то просится наружу. Из второй подмышки тоже выпорхнул. Сел к первому, и стали они разговоры разговаривать и смеяться. Тетка Нюра прижала руки к телу крепко, чтобы больше ничего такого из нее не вылезло. Мама родная, теперь из того места, откуда обычно рожают, кто-то стал вываливаться. Тетка Нюра зажала руками это место, решила не пускать. Господи, что это из нее лезет?! Нечисть какая-то.
– Аааа, пусти! Хочу родиться! Руки убери, дура!
Что вообще происходит? Откуда у нее дети стали рождаться? Она хорошо помнила, что вечером зашел Акимыч и они раздавили пузырек. Тетка Нюра собрала на стол, что было – огурцы там, капустку. Потом они завалились спать. Может, они с Акимычем и побезобразничали по старой памяти, но не бывает же, чтобы младенцы появлялись назавтра. Да и спала Нюра хорошо, ничего ее не тревожило. Сейчас тоже ничего не болит. Если бы рожала, так, небось, почувствовала бы что-то. Акимыч утром вроде ушел. Его Нюська прибегала за сапогами – домой явился босой. Деревенские шутили, что Акимыч завел двух баб с одним именем, чтобы не путаться. Сейчас это было не важно. Давно уже никто из них друг друга по имени не называл. А сейчас важно было то, что с ней происходит какая-то страсть.
Этот, который последний вывалился, сам завернулся в одеяльце. Лег на лавку. Отдыхает. Которые на печке ножками болтали, заорали дикими голосами:
– Ну что, братец, родился?! Отлично. Мы тогда полетели, доложим батюшке Хормусте, что ты благополучно обосновался, папу-маму нашел. Пока! Чао!
Исчезли. Сверток остался. Тетка Нюра ничего не понимала. Осторожно взглянула на личико. Симпатичный, но почему-то желтенький. Больной что ли? Вроде спит спокойно, причмокивает губами. Неа, не больной. Это он азиат, прости господи! Етить тебя, не переломится! Значит, киргизы, которые ферму строят, подбросили! Точно! Однако нет, не получается с киргизами! У нее же из подмышек еще дети вылезали. Это что, тоже киргизы? Даже если киргизы, как они в нее детей-то позасовывали?!
Побежала Нюра к Акимычу. Тот сидит с Нюськой чай пьет с бубликами. Сволочь все-таки Акимыч. С этой – водочку, с той – бублики. Устроился. Но сейчас не до этого!
– Быстро ко мне! Там у меня что-то родилось!
– Не дури, мы чай пьем с бубликами. Никуда я не пойду.
– А ну, встал и пошел! – Нюра была женщина ответственная. Как шарахнула Акимыча в бок. Он только хмыкнул и пошел одеваться.
3.
Ввалились они в избу, смотрят, а этот, который сын-не-сын, сидит и в носу ковыряет.
– Ты кто? – Акимыч был все-таки мужчина и смело вступил в беседу.
– Я Борис Иваныч! Хочу у вас тут жениться.
– Как это жениться? Ты же еще маленький. Нюрка говорит, ты утром родился. И потом, почему Борис Иваныч? Мы хотели тебя Колькой назвать…
Борис Иваныч как выпучит глаза, как топнет ногой – аж пол под ним проломился.
– Я сказал, хочу жениться! Тащите ко мне вещую птицу. Пусть она невесту для меня ищет. Златокудрую.
Нюрка не выдержала.
– Откуда у нас вещая птица? Вон только петух с курями. И потом, чего это ты раскомандовался? На отца орешь? Пол рушишь?
– Не тарахти. Тащи петуха. Буду его в небо запускать! А станете мне тут экивоки разводить, изничтожу все ваше хозяйство. У меня задание важное.
– Какое задание?
– Не вам о нем рассуждать. Задание и всё. Давайте петуха!
Взял Борис Иваныч петуха да как пульнет его ногой в небо. Только петух никуда не полетел – повисел-повисел в воздухе и обратно брякнулся на землю. Борис Иваныч еще раз его запустил. Тот обратно к ногам упал. Пулял-пулял Борис Иваныч петуха – у того все перья повылезали, клюв на бок свернулся. От безысходности он заговорил по-человечьи:
– Чего ты хочешь? Объясни словами!
– Хочу, чтобы ты землю облетел и нашел мне невесту-красавицу. Златокудрую.
– Так бы и сказал. Чего землю облетать? Вон у нас на краю деревни живет твоя суженая. Златокудрая, красавица, все, как полагается.
Пошли они на край деревни, куда петух указал. А там Нюська сидит, патлы свои гребешком расчесывает.