ная история. Один местный аристократ, уже много лет спустя, после смерти Св. Франческо, потерял в результате несчастного случая на охоте свою молодую, горячо любимую жену. Когда её труп раздевали, обнаружилось, что она была истово верующим человеком, потому что носила под своими нарядами власяницу. Тогда её овдовевший муж постригся в монахи. Он выбрал для себя странную форму самоистязания — подвесил у себя в келье мясо и оставил его гнить, продолжая жить и спать с запахами гнилого, разлагающегося мяса. Вскоре эти запахи начали досаждать жить всем остальным монахам. Тогда они собрались, устроили ему тёмную и заперли в подвале. В ту же ночь свершилось чудо — эти запахи превратились в сказочное благоухание, и вся братия приползла к нашему герою на коленях молить о прощении. Он также стал автором известных религиозных гимнов, сочинял музыку и писал стихи. До конца своей жизни он пронёс чувство любви к своей жене, не переставая славить Бога.
Здесь же у нас находились сельскохозяйственные угодья, огороды, обширный виноградник, из которого делают «бьянко д'Орвьето», известное на весь мир белое вино, загон с шестью свиньями, птица, дровяной сарай, прачечная, навесы для трактора и сараи сельскохозяйственной техники, а через дорогу располагался довольно большой оливковый сад.
Где-то через месяц, перед сбором винограда, «вендеммией», Дон позвонил Альберто и приказал передать мне Ответственность по работам. К тому времени, я уже более-менее ознакомился с наукой виноградных отводков и довольно успешно провёл кампанию по сбору винограда урожая 1999 года. Ещё через месяц, в ноябре Альберто закончил программу, передав мне Первую Ответственность, все ключи, документы и полномочия. Так впервые в истории коммуны Первую Ответственность получил человек, находившийся там всего шесть месяцев, к тому же иностранец. Доказательство беспрецедентного доверия со стороны Дона.
5
Это был обычный декабрьский день. С утра я созвонился с «Nido», сделал заявку о начале сбора урожая оливок и запрос о группе подмоги из «Nido» и других центров. Потом я внёс соответствующие изменения в ежедневный рацион и раскидал между нами восемью работы, включая подготовку гостевых келий и белья.
Сам же, с парой человек, с утра пораньше отправился на огороженный лесами участок здания. Мы намешали в вёдрах раствор из цемента с песком и принялись заделывать трещины на выщербленной и источенной временем лестнице, ведущей из колокольни в храм. Этот монастырь местами нуждался в некоторых реставрационных, косметических усилиях. Со мной работали Фабрицио, строитель из Пьяченцы, и Иван, местный пацанчик из «Freak Brothers», группировки «ультрас» крайне левого толка из близлежащего городка. Как это часто случалось, речь за работой зашла о наркотиках:
— Нет, вы как хотите, а я лично анашу курить никогда не брошу, — безапелляционно заявил Иван. — Это же вообще не наркотики. А то ведь, иначе жить совсем скучно станет.
— Не знаю, брат, я вот тоже считал, что достаточно не ширяться, уехал в Америку, перепрыгнул там на крэк, а как вернулся домой — так сразу побежал за ширевом на яму. Всё от человека зависит, всё у нас в мозгах.
— А что, крэк — хорошее дело, — вмешался Фабрицио. — Я его тоже курил, аж до дыр в лёгких — он ведь, оказывается, когда мы затягиваемся, собирается там на них, снова затвердевает и производит прободение, так что потом даже для того чтобы вздохнуть, мучаешься, как ошалелый. Я тогда, как дышать трудно стало, начал кокаином в вену ширяться. Тоже круто, да только все вены сжёг на хер… И всё равно хотел бы я, как закончу программу махнуть в Венесуэлу, в Маракаибо, что прямо на границе с Колумбией. Там бы я сварил себе из коки вот такущий огромный камень, целую скалу, сел бы перед ней в тишине…
— А я вот больше всего люблю экстази 89 года. Такого никогда уже наверное не будет, — перебивает Иван. — Что ж подождём 21 века и нового кайфа, потому что обязательно появятся новые, виртуальные наркотики!
— Хватает, пацаны, — я стараюсь выполнять воспитательные функции Первого ответственного. — Во-первых, не забалтывайтесь, а то кто за вас работать будет — Данте Алигьери? Во-вторых, мечтайте о чём-нибудь хорошем, позитивном.
— Что ж, если не Венесуэла, тогда уж точно Бразилия, — живо откликается Фабри. — И если не кока, тогда девочки. Вы знаете, каким королём можно быть там с парой тысяч лир в кармане? Да там же рай! Настоящий рай на земле! Выходишь с утра в вестибюль, а они уже все там, перед зеркалами сидят, прихорашиваются лениво так, как кошечки. И это вам не европейские сучки, ничего им от тебя не нужно! Только ласки и пару реалов, чтобы хорошо провести время. Там народ ведь не грузится, ни о чём не думает. Они даже если совсем бедные, всё равно счастливые. Живут сегодняшним днём, и им этого достаточно. Им лишь бы вечером оттянуться, потанцевать, повеселиться, оторваться от всей души. Вот где я хотел бы жить, вот это народ по мне!
— Именно в Бразилии?
— Да вся Южная Америка такая, это их общая культура, образ жизни, понимаете, но Бразилия круче всего, это я вам говорю. Вот, вы, например, знаете, в чём отличие Аргентины от Бразилии? Нет? Так вот, в Аргентине, например, когда поют про любовь, там содержание примерно такое: «Я тебя так люблю, так обожаю и боготворю, что если ты меня когда-нибудь бросишь, я убью тебя, а потом и себя». Сечёте? А в Бразилии, наоборот, все песни такие: «Я тебя так люблю, так обожаю и боготворю, что если ты меня когда-нибудь бросишь, то мне будет очень грустно, так грустно, что я пойду развеяться на пляж, а там, кто знает, наверное, встречу кого-то ещё, ведь жизнь должна продолжаться, а что за жизнь без любви». Поняли? Это всё равно, что разница между танго и самбой.
Мы так впечатлены познаниями Фабрицио, что тут же решаем закурить по сигарете, второй после завтрака — миски ячменного кофе, в которой так удобно размачивать чёрствый хлеб. Мечты так и уносят нас на бразильский пляж. Разговор с интересным человеком ценится здесь на вес золота, потому что он способен скрасить тебе очередной из вереницы монотонных, одинаковых трудодней, наслаивающихся в месяцы и годы.
Около пяти пополудни подъезжают фургоны с группой подмоги. Здороваясь и знакомясь с людьми, я испытываю радостный шок, узнав знакомое, родное лицо, которое не видел уже тысячу лет.
— Андреа! Брат мой!!! — я крепко обнимаю его. — Я не должен бы этого говорить, но я донельзя рад тебя здесь видеть!
— Провалиться мне на этом месте! Альберто! Ещё и говорящий по-итальянски!!!
Андреа, разумеется, был шокирован не меньше моего. Уже позже, придя в себя от первого изумления, мы делились впечатлениями.
— Трудно представить, насколько похоже мы должны были жить, чтобы, в конечном итоге, встретиться здесь! — говорил я.
— Во всяком случае, мы с тобой уж точно совершали одни и те же ошибки, — отвечал Андреа. — Наверное, всё дело в том, что в своё время мы с тобой, как многие другие, перепутали панк, как стиль, как образ жизни, с героином. Наш бунт против общества выгорел, обернулся саморазрушением.
— Да, увы, и это значит, что общество оказалось сильнее… Да и панк мы, наверное, переоценили. Не так уж много он изменил в этом мире, даже на уличном уровне…
— Однако согласись, всё-таки что-то в этом есть! Знак судьбы какой-то!
— Да не то слово!
Вечером я прошёл во главу длинного стола, прочитал вслух соответствующую молитву и предложил всем братьям провести ужин в молчании и размышлениях связанных с предстоящим предрождественским постом. Все перекрестились и сели. Ужин, как я и хотел, прошёл в молчании. Я чувствовал необходимость поразмышлять о превратностях Судьбы.
На следующий день, мы с Андреа забрались на одно и то же дерево, и, срывая и скидывая на расстеленную внизу специальную сетку грозди оливок, продолжили обмен мнениями и новостями, на этот раз несколько более по существу. Андреа начал издалека:
— Ты слышал о Лютере Блиссете?
— Об игроке «Милана»?
— Нет, это ситуационистская группа, взявшая себе его имя как коллективный псевдоним.
— Интересно.
— Пару лет назад они устроили медиа-скандал вокруг Дона Клаудио.
— Да ну! А что он им сделал?
— Они говорят, что «Comunità Insieme» — это система «hardlabour brainwashing camps», лагерей каторжных работ с промыванием мозгов.
— Не могу сказать, что они не правы. А как же они устроили скандал?
— Короче пару лет назад во Фьюмичино арестовали одного камбоджийца с тремя тайскими детьми. Он занимался контрабандой детей для сети европейских педофилов. Так вот «Лютер Блиссет» начал звонить во все информационные агентства и редакции центральных газет представляясь Марко Куриозо…
— Пресс-секретарём Дона?
— Им самым. И от его имени они начали «опровергать» якобы вовсю уже циркулирующие слухи об аресте Дона. Вернее, они говорили: «он арестован, но ему не предъявлено обвинение. Он находится лишь под временным арестом по подозрению и прямых доказательств его связей с тем камбоджийцем нет». На следующий день все газеты вышли с сенсационными заголовками:
«Дон Клаудио арестован по подозрению в педофилии».
— Хе-хе, прикольно. Не знаю, правда, насколько это оправдано с этической точки зрения.
— Они просто выдали желаемое за действительное. Они сделали «новость» из того, что могло и должно было бы произойти на самом деле.
— Погоди минутку… У меня что-то в голове не укладывается… Ты думаешь, что Дон — педофил?!
— Альберто, открой глаза! Это же все знают! Почему, ты думаешь в одном «Nido» двадцать тайцев в возрасте 12–15 лет? И все в прислуге у Дона?
— Это же бездомные дети, которых он подобрал на улицах Бангкока.
— Вот именно! А ты никогда не думал, зачем он их подобрал? Почему ему было не подобрать взрослых уличных наркоманов, которых там полным-полно? То же самое насчёт Латинской Америки. По мне, так это вполне может быть организованная сеть педофилов, и среди всех эти правых политиканов и олигархов из Доновского клуба вполне могут быть постоянные клиенты. Так что смотри, если он у вас откроет центр и действительно отправит тебя туда Первым, как бы тебя не загребли за пособничество в контрабанде живого товара.