Тимур грустнеет. Начальник колонии-поселения рассказывает анекдот, чтобы разрядить обстановку. «Как определить, кто вас больше любит — жена или собака? Закройте обеих на ночь в гараже, а на утро увидите, кто больше вам будет радоваться». Тимур вроде улыбается (он в маске, но видно по глазам)
— А за что вы попали за решетку?
— Зарплату не платили целый месяц. Вот я и забрал с работы шуруповерт, заложил его в ломбард. Когда выяснилось, я при полицейских выплатил ущерб. Но все равно осудили в Преображенском суде, дали два года и 4 месяца колонии-поселения. Это, думаю, потому что были старые дела еще. Был условный срок за побои.
— И как так вышло?
— Пришел с работы, а там жена с мужчиной. Сломал ему лобовую кость. А ее отвел к родителям, сказал: «Забирайте».
— Так и не стало семьи.
— Но у меня есть две собати — немецкая овчарка и хаски. Сейчас они в деревне у знакомых. Освобожусь и заберу. Они ждут. И сыновья ждут.
— А чем в колонии занимаетесь?
— Я работаю и за пределами территории. Убираю листву, сейчас лопатами лед сбиваю. Много и другой работы. В свободное время на гитаре играю. Я уже больше года тут, подал на УДО. Надеюсь, суд отпустят.
— Характеристику мы на него в суд хорошую дадим, напишем, что трудолюбивый, спокойный, — говорит начальник Олег Говоров. И, обращаясь к нему: — Но по ночам лучше не читай. Хотя мы все рады, что ты научился. Книги еще достанем.
— Прочитайте «Маленький принц», — советует парню Людмила Волкова. — Эта книга вам на душу ляжет. А мне вот ответьте на вопрос: живет по соседству собака, она почти 15 лет лает только на одного человека, вот почему? По слухам, это потому, что он человечину пробовал.
— Нет, это не поэтому. Злоба какая-то у него есть. Собаки слышат сердцебиение человека и по нему определяют, что у того. У каждого ведь в голове тараканы свои. У меня тоже.
Исповедь чернокожего «сына Олимпиады»
В одной из камер московского СИЗО № 4 «Медведь» сидел темнокожий заключенный, которого задержали за драку с пьяным десантником на День ВДВ. Почти анекдотическая история, сюжет для ролика, посвященного особенностям «национального праздника».
Но есть в этом деле нюанс: темнокожий парень оказался сиротой, бездомным. Таких еще называют «дитя Олимпиады». После Олимпийских игр 1980 года в московские роддома не раз и не два подкидывали новорожденных негритят. Плоды случайной любви с членами спортивных делегаций из стран Африки были не нужны ни беспечным мамам, ни обществу.
Фамилию-имя-отчество Сергей Николаевич Лебедев нашему герою дали в детдоме, к порогу которого его, только что рожденного, с еще не перевязанной пуповиной, подбросила мать в 1981 году.
Почти двадцать лет «шоколадный лебедь» (так его прозвали в шутку в СИЗО) вел бродячую, полную приключений жизнь на улицах Белокаменной. И он не только выжил, но сохранил человеческий облик. Более того, это, пожалуй, единственный бомж, от которого пахнет дорогими духами, а на ногах — ботинки от Армани. Про то, как он вел свою ежедневную борьбу с холодом, голодом и мафией попрошаек, он рассказал мне.
Итак. 2 августа 2017 года, в День ВДВ, Сергею Лебедеву не повезло оказаться на территории ВДНХ. Как результат — за темнокожим парнем погнался пьяный двухметровый десантник в тельняшке с криками: «Негров будем мочить в сортире». Он его и вправду догнал в… туалете одного из павильонов. Худосочный темный гражданин, пытаясь спастись от кулачищ десантника, пропорол ему бок ножом-открывалкой (крайне необходимая вещь для жизни на улице — можно и консервы открывать, и колбасу нарезать).
Почему-то когда за «шоколадным лебедем» гонялся десантник, полицейские не реагировали. А вот когда тот пострадал — тут же проявились, скрутили и доставили «обидчика» в отделение полиции. Десантник жив, хоть и попал ненадолго в больницу, а Лебедеву вместо «превышения необходимой самообороны» предъявили обвинение по более тяжкой статье УК «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью». Даже следователю кажется это слишком суровым, но только так можно было поместить Лебедева в СИЗО. Иначе как, скажите, вызывать на допросы того, у кого нет ни дома, ни адреса? «И в СИЗО тебе лучше будет, там накормят, полечат, а сейчас холода наступают, так что и обогреют».
— Хочу на свободу. Я жил на улице лучше, чем здесь сейчас живу, — заявляет темнокожий арестант.
В камере № 717 у него нет своей шконки, потому что в СИЗО большой перелимит, и заключенные спят по очереди. Но неужели на улице в эту промозглую погоду, правда, лучше?
Лебедев начинает свой долгий увлекательный рассказ о жизни в «другом измерении», который неплохо бы знать каждому. Приближаются холода — самое время подумать о печальной участи столичных бомжей.
— Астраханский детский дом, куда я попал волею судьбы, был страшным местом, — воспоминает Лебедев. — Вот видите у меня на переносице шрам? Это воспитательница ударила меня о батарею. Мне было тогда 7 лет. Пришлось меня даже в больницу везти, чтобы швы накладывать. Били в детдоме часто. Но хуже было другое: на моих глазах один мужик-воспитатель изнасиловал девочку Ларису. Я после этого сбежал, но меня нашли и вернули. В детдоме хочешь не хочешь — с ума сойдешь. И у меня, думаю, какие-то психические отклонения в итоге появились.
— Этим вы хотите оправдать свою страсть к бродяжничеству?
— Может быть. Пить я начал с 14 лет. Мужики на улице меня угощали. Им нравилось смотреть, как темнокожий подросток пьянеет. Смеялись. А потом, когда я стал бродяжничать, то сам себе уже покупал спиртное. Но я старался пить только пиво.
После детдома дали комнату в коммуналке, но жить там было невозможно из-за соседей. Я решил поехать в Москву. Думал, заработаю там денег на полноценную квартиру. Сел на поезд — и был таков.
Начал свою жизнь в столице с самого центра — попрошайничал около метро «Охотный Ряд». Там было хорошо — много денег подавали. В день мог несколько тысяч заработать. Полиция изловить не могла, потому что, завидев людей в погонах, я сливался с толпой. Напоминал обычного темнокожего иностранца, которых там всегда много. Мне, в общем, там очень нравилось.
А потом пришли на Охотный Ряд скинхеды, спартаковцы. И житья совсем не стало. Они налетали и били всей толпой. В итоге я перебрался на Пушкинскую. Там обычно стоял у одного киоска.
— Попрошайничали, в смысле?
— Ну да. Продавщицу киоска звали Наташа — женщина великолепная. Я ей каждый день покупал ее любимый цветок — огромную королевскую голландскую лилию. А потом киоски снесли, и мне пришлось расстаться с Наташей. Стоял я уже у магазина «Перекресток». Там подавали мало.
— Полицейские оттуда не гоняли?
— По-разному. Но были такие, что сами мне подавали.
— Не может быть!
— Они тоже люди! Жалели меня. Я же настоящий бездомный, а не из какой-то банды попрошаек.
— Кстати, есть вообще такие банды в Москве? Что вы о них знаете?
— Есть. Предводительница у них женщина. Они пытались меня к себе затянуть, приходили, предлагали вступить в их ряды. Я им: «Ну что за бред? Вы же взрослые люди, зачем вам это надо?» А они: «Будет «крыша». Какая «крыша» в наши дни? Там у них большинство отмотали срок в лагерях, наркоманы. А я не сидел никогда и наркотики не употреблял. Я алкоголик, но не наркоман. Вот за то время, что в СИЗО, даже пить уже отучился. Но без спиртного на улице холодно, и вообще.
— Приходилось вам голодать?
— Не поверите, но нет. Дневного заработка хватало на то, чтобы правильно и сбалансированно питаться. Летом я покупал шампура, мангал, полкило свежего мяса и жарил в специально отведенных для этого зонах в парках. Зимой старался есть лагман (питательный). Любил водительские столовые, которые есть на конечных станциях троллейбусов, автобусов и трамваев. Туда может любой зайти, не только шоферы, и там вкусный обед стоит до 200 рублей. В общем, питался я на воле лучше, чем в СИЗО.
Помню, была ярмарка в районе Тверской. Мы пошли с другом-белорусом Гошей (он не бездомный, но наркоман — траву курит). Гоша: «Купи гамбургер». Я ему: «Ну как ты питаешься? Я — бомж, и то не ем такое. Пошли шашлык пожарим». Он ни в какую. Купил я ему пять гамбургеров и кока-колы, а себе мясо на шашлык и «Ессентуки-4» в стекле (в пластике не пью). Идем, я думаю про то, какой у нас разный подход к еде. Рядом женщина одна набрала себе поднос всякой всячины на полторы тысячи рублей (я услышал цену) — жирных майонезных салатов, пирожков и т. д. Идет с подносом, чтобы сесть на летней веранде. И вдруг ветер все — раз! — и перевернул. Она стоит с пустым подносом. Мы так смеялись с Гошей. Но вообще в жизни бездомного веселого мало. А в жизни заключенного — еще меньше.
— Да уж, тут шашлыков нет.
— Но сокамерники меня подкармливают. Делятся своими передачами. Даже одевают меня. Дали вот новые кроссовки и модную кофту.
— Кстати, как вам удавалось всегда хорошо выглядеть, живя на улице? И — уж простите — как боролись со вшами, клопами?
— Я за собой всегда ухаживал. В неделю раза 2–3 мылся. У меня много друзей, у которых есть квартиры. Один живет на улице 1905 года. И вот я обычно спрашиваю: «Саш, родители дома сегодня?» Он: «Помыться хочешь? Приходи». У меня с собой всегда набор — мыло, шампунь, крем, бритва. Я и дорогими духами пользуюсь — «Живанши». Покупаю на складе, откуда потом такие духи развозят по всех дорогим парфюмерным магазинам. Связи у меня везде есть (смеется). Ну и одежду я тоже стараюсь покупать фирменную. По одежке же встречают.
— И как же вы весь такой разодетый-надушенный-напомаженный спите на улице?
— Так и сплю. На лавочках в парках, в подъездах. Самое сложное зимой. Сейчас почти везде домофоны, внутрь не зайти. Но я знаю, как размагнитить с помощью скотча, чтобы дверь открылась. Захожу и укладываюсь на ночь на лестничной клетке.
— Прямо на полу?
— Да, на картонке. Тут важно, чтобы куртка была двухсторонняя, теплая. Потому на куртке бездомные никогда не экономят.