анов остался в том же, в чем его задержали — в рясе, в специальном головном уборе. Так что видеть человека в одежде священника за решеткой не в качестве окормителя заключенных, а в роли одного из них — довольно необычно.
— Спаси вас Бог за заботу о нуждающихся, — начинает Романов. Мы просим рассказать о его голодовке.
— Я был на посту с 29 декабря, — объясняет он. — А 5 января я написал заявление об официальной голодовке. Я не буду есть до тех пор, пока не примут решение по мне. Чем я вооружен и опасен для общества? Нецелесообразно заключать меня под стражу. Судья глаз не подняла, когда это решение выносила.
— Вы даже воду не пьете?
— Сухая голодовка. Рот сушит, я губы смазываю водой. Так делают людям, которых к операции готовят. У меня был опыт сухой голодовки 5 дней. Вот пришло время поголодать дольше. Господь 40 дней постился. А смерти чего боятся — все мы придем к ней рано или поздно.
— Умереть вам вряд ли дадут — могут направить вас в больницу для процедуры принудительного кормления.
— Все в руках Господа.
— Вес потеряли?
— В монастыре я был 65 кг, а здесь сейчас 57.
— Опишите свою камеру. Есть там телевизор, холодильник? Приносят ли книги?
— Монаху все хорошо. Телевизор мне не нужен. И холодильник тоже. Книги читать некогда. Камера похожа на мою келью. Не больше по размерам и из мебели также одна кровать. У меня не было в келье ни душа, ни умывальника. Туалет на улице. А тут туалет в камере.
— А почему нет времени на книги? Чем вы занимаетесь весь день?
— Молюсь. Иисусову молитву читаю 7,5 часов, потом Евангелие, Псалтырь, Акафисты. Ночью просыпаюсь, чтобы молитву сотворить. Крест мой деревянный, что отобрали сначала в СИЗО, вернули. Спасибо сотрудникам и вам. Претензий к администрации нет.
— Какие-то физические упражнения делаете для поддержания здоровья?
— Я всегда в движении был, много ходил. И сейчас хожу по камере. Стараюсь не лениться. На прогулки всегда выхожу. Чувствую себя — слава Богу. Болезни, конечно, есть, но силу Господь дает.
— Вам не тяжело находится в камере одному? Нужен сосед?
— Я бы хотел оставаться и дальше один. Если кто-то курит, мне тяжело. И я один могу много молиться и никому при этом не мешать
— Хотели бы поговорить со священником?
— С каким? У меня духовником был Кирилл Павлов. Он духовник Троице-Сергиевой Лавры. После его смерти по духовным вопросам я обращался к старцу Гавриилу на гору Афон.
— В этом году при СИЗО построят храм, а пока есть православная комната для моления. Или вам нельзя туда, поскольку вы отлучены от церкви?
— Гитлера, Ленина, Муссолини не отлучили, а меня отлучили. За что? Совесть моя чиста и руки чисты.
— Вы ведь уже попадали за решетку за убийство?
— 38 лет назад. А Моисей не убивал? Величайший пророк. А кто в царствие небесное вошел первым? Разбойник. Господь Бог позволил с Его участием пять монастырей построить. Не путать карман свой с карманом церковным. На мне никакой недвижимости нет.
— Вам доходят письма, посылки?
— Телеграмму с поздравлениями с Рождеством прислал атаман Сергей. Больше пока никто не писал. Может, не знают, как сюда отправлять письма и телеграммы. А вот посылки присылали. Я не принял. Там продукты, мне это не нужно.
— Что сложнее всего в заключении для вас сейчас?
— Не видеть родных лиц. Страшно за тех, кто в монастыре. 590 душ — женщины, дети, калеки.
— На домашний арест вас могут перевести только, если есть жилье в Москве.
— Недвижимости нет. Но сняли квартиру, так что жилплощадь, где быть на домашнем аресте, имеется.
— Тогда надеемся, что вас переведут на него.
— Вашими молитвами! Что меня держать?
— Ролики, где вы общаетесь с детьми, активно обсуждают все.
— Там про покаяние.
— Чем бы занимались, если бы отпустили сейчас?
— Молился бы только. Шума я не хочу.
Во время беседы Романов был тих и смиренен. После ее окончания перекрестил членов ОНК и поблагодарил снова за внимание ко всем заключенным. Трудно в нем было узнать того старца, который строго спрашивал на видеороликах у монахинь про готовность умереть. У меня на руках экспертное заключение криминалистической лаборатории экспертного подразделения УФСБ РФ по Свердловской области. Вот несколько выводов: «В проповеди экс-схиигумена Сергия содержаться признаки оказания психологического воздействия», «на видеозаписи с именем «Сестры Средне-уральского женского монастыря готовы повторить подвиг преподобной Елены Дивеевской» содержится информация, которая может побудить лиц, ознакомившихся с ней в сети интернет к осуществлению противоправных действий, в частности к совершению суицидальных актов». Вообще в истории с экс-иеромонахом трудно, да и не нужно пока делать какие-то выводы. У Сергия окормлялись и «воры в законе», и сотрудники ФСБ, и известные чиновники. Все находили в его словах что-то для себя успокоительное. В какой момент он потерял ощущение реальности и поверил в свою суперпопулярность и в то, что может «восстать» против РПЦ — теперь уже даже не важно. Но тюремные решетки сейчас точно ему не подходят. Дай Бог, чтобы они уже ему чему-то научили (смирению, например) и больше были не нужны.
(Романов через несколько дней бросил голодовку. В СИЗО № 4, куда его перевели, он переоделся — впервые за последние годы вместо рясы надел спортивный костюм. Члены ОНК, к которым постоянно обращаются послушницы монастыря, следят за его здоровьем и условиями содержания.)
ЗаключениеТюремные итоги исторического (пандемийного) 2020 года
2020 год войдет в истории всей планеты, как год пандемии коронавируса. И в самых тяжелых условия находились, пожалуй, заключенные (хотя все мы почувствовали себя под домашним арестом, его «сидеть дома», это совсем не то, что просто «сидеть»). В тюрьмах 11 странах прошли протесты, связанные с угрозой пандемии, в них погибло почти 100 человек. Сколько заключенных скончалась от самого вируса — эти сведения до сих пор фактически тайна, которую многие государства не хотят раскрывать.
В ряде стран (Иран, Тунис, Сирия, Бразилия, Израиль, Польша, Турция, Италия, Германия, Франция, Непал, некоторые штаты США и др.) вводили амнистию и помилование, освобождали условно-досрочно, переводили на домашний арест, давали отсрочку наказания. Где-то ограничились «компенсирующими» мерами: разрешали заключенным бесплатные видео- и аудиозвонки. В Австрии арестантам выдали 600 компьютеров, чтобы те могли общаться с родными по видеочату.
В России с 18 марта был введен временный запрет на длительные и краткосрочные свидания в СИЗО, колониях и тюрьмах. Мера вынужденная и не совсем понятная. Ведь краткосрочные свидания проводятся через стекло, то есть заключенный и его родственник друг друга не касаются и даже одним воздухом не дышат.
С этого же дня многие СИЗО прекратили принимать новых «клиентов», а также выдавать старых для участия в судебных заседаниях, следственных действиях и т. д. Изолятор № 8 в подмосковном Сергиевом Посаде пошел еще дальше. С 18 марта туда запрещен проход адвокатов.
— Это нарушение прав подследственных, — считает бывший руководитель управления юстиции Москвы Юрий Костанов. — Также нарушением является, если следователь не приходит к человеку. Спрашивается: зачем тот вообще сидит в СИЗО, если с ним не проводят никак следственных действий? Именно поэтому я все-таки за то, чтобы сейчас отпустили под подписку или домашний арест всех подозреваемых в ненасильственных преступлениях. И вообще если это глобальная катастрофа, грозящая уничтожением нынешней цивилизации, то не грех и амнистию объявить, чтоб людей из клетки выпустить. Речь, разумеется, не идёт о тех, чьё пребывание на свободе само по себе опаснее стихийного бедствия. Вообще, нужно подумать о том, как быстро выпустить на свободу максимальное число лишённых возможности самостоятельно уберечься от смертельных угроз. Проверкой температуры у чихающих и сопливых следователей и адвокатов при входе в СИЗО тут не обойдёшься. Да и разве мало жалуются арестанты на то, что их чуть ли не месяцами не посещают следователи и без всяких эпидемий?
Не все с этим были согласны. Некоторые полагали, что наоборот, пенитенциарные учреждения — лучшее место, чтобы переждать эпидемию. Ведь участи арестантов нет постоянного места жительства, социальные связи утрачены и т. д. Окажутся они на свободе — и тут же нарушат карантин: дома сидеть не будут (особенно если дома-то и нет), в больницу не лягут, а значит, только ухудшат эпидобстановку.
Знаменитый писатель Эрих Мария Ремарк говорил: «Неделя в тюрьме — это много. На воле — мало». Что бы он сказал про целый год за решеткой, да еще в период пандемии, не знаю. Но знаю точно, что 2020-й для многих арестантов и их близких казался бесконечным. «Это почти то же, как сидеть в тюрьме во время чумы или войны. С одной стороны, кажется, что ты абсолютно не защищен, с другой — ты осознаешь, что не можешь ничем помочь близким. Страшные душевные мучения», — признался мне один из заключенных московского СИЗО. И все же абсолютное большинство год пережили, и потерь за решеткой, слава Богу, гораздо меньше, чем можно было ожидать. Вот я и решила подвести итоги тюремного года и назвать самые главные события и главных арестантов.
СИЗО года — «Лефортово»
Многие эксперты называли в 2020 году этот следственный изолятор средневековым. Звучит обидно, но, увы, близко к истине. Попробую объяснить.
В 2020 году практически во всех камерах «Лефортово» наконец появилась горячая вода. Радоваться этому дико, поскольку сама ситуация была абсурдной: все-таки XXI век, Москва. Кроме горячей воды, увы, никаких перемен не произошло.
Сегодня «Лефортово» — единственный изолятор в Москве, где нет спортзала, нет услуги «электронное письмо», не работает интернет-магазин, нет парикмахера. Заключенные стригут себя сами, но в этом году внезапно сломались машинки для стрижки, которые им выдавали.