один страдают манией величия, а женщин ставят ни во что… как этот высокомерный тип из непонятной конторы, так и дядя Вася – все время норовит поставить меня на место…
А еще я очень расстроилась, что не только не смогла защитить Любу от покушений, но еще и невольно навела на нее эту таинственную контору. Мало ей чуть не ежедневных наездов, так теперь Михаил Михайлович будет нервы мотать…
– Ладно, задавайте ей свои вопросы!.. – проговорила я недовольно.
– Вот спасибо! – саркастически отозвался Михаил Михайлович. – Мы непременно воспользуемся вашим разрешением!
Володя подмигнул мне из-за его плеча – мол, не расстраивайся, такой уж характер у моего шефа!
– А вот и ваш дом, – проговорил он, взглянув на один из мониторов. – Извините за беспокойство…
Дверца автобуса открылась, и мы с Бонни выбрались на тротуар прямо перед своим домом.
Автобус укатил, а я еще какое-то время стояла, обдумывая только что состоявшийся разговор.
Володин шеф мне не понравился – слишком надменный и самоуверенный. Но вот сам Володя – симпатичный парень, и он всячески пытался смягчить впечатление от шефа. И еще… мне показалось, что он не случайно проговорился, не случайно назвал те две фамилии… какие же? Ах да – Гаспарян и Савельев.
Значит, он хотел дать мне ниточку для расследования? Или это мне только показалось? Потому что, как я поняла, его шеф, этот тип с пронзительными голубыми глазами, вовсе не собирается защищать Любу от покушений на ее жизнь. У него свои задачи. Защитить Любу – по-прежнему моя проблема.
Во всяком случае, нужно спросить моих капитанов, что им известно о тех двух делах. Теперь, после того, как с моей помощью распутано дело об убийстве Пети Карбюратора, они ко мне снова хорошо относятся и не откажут в небольшой консультации…
Я потянула Бонни за поводок и зашагала к знакомому кафе. Если где и стоит искать Творогова с Бахчиняном – так это у Милы…
Бонни очень обрадовался: он-то думал, что прогулка закончена и мы возвращаемся домой, а тут вдруг мои планы изменились. Так что он жизнерадостно бежал вперед, то и дело сворачивая, чтобы обследовать какой-нибудь столб или афишную тумбу.
Правда, перед входом в кофейню я привязала его к оконной решетке и провела с ним воспитательную беседу – чтобы вел себя прилично и не реагировал на других собак и даже на кошек.
Это было вовсе не лишнее предупреждение, хотя я и привязала его к решетке очень надежным узлом: как-то, не так давно, в точно такой же ситуации он сбежал вместе с решеткой…
Как я и предполагала, два капитана были на посту – то есть за ближайшим к барной стойке столиком.
Бахчинян допивал то ли третью, то ли четвертую чашку кофе и беззастенчиво флиртовал с Милой, а Творогов грустно глядел на прошлогодний календарь, пришпиленный к стене.
При моем появлении оба капитана оживились.
– О, Васенька! – заворковал Ашот Бахчинян. – Давно тебя не видели! Ты еще больше похорошела!
Я выразительно переглянулась с Милой. Мой взгляд должен был сказать ей: ты же знаешь, подруга, я тут совершенно ни при чем и никакого интереса к Ашоту у меня нет.
Ее ответный взгляд (плюс легкое пожатие плечами) ответил, что она это отлично знает и не придает поведению Бахчиняна никакого значения. Так уж он устроен…
Леша Творогов тоже оживился. Правда, выражалось это совершенно иначе: он нахмурился, пробормотал что-то неразборчивое, неловко повернулся в мою сторону, уронил металлическую подставку с салфетками и мучительно покраснел. Нагнулся, чтобы собрать салфетки, уронил ложку, наконец выпрямился и проговорил:
– Здравствуй, Василиса… а мы тут… кофе…
Я удовлетворенно вздохнула: из Лешиного поведения следовало, что аптекарша с Малого проспекта выброшена им из головы если не навсегда, то надолго. Казалось бы, какое мне дело? А все-таки приятно…
– Присоединяйся, Васенька! – воскликнул Бахчинян, вежливо подвигая для меня стул.
– Привет, мальчики! – ответила я, присаживаясь и кокетливо поправляя сбившуюся прядь. – А мы тут с Бонни проходили мимо и решили завернуть…
– Милочка, сделай Васе капучино! – попросил Ашот, повернувшись к стойке. – Ты знаешь, как она любит – без корицы!
– Да несу уже! – усмехнулась Мила.
– Ну, как живете? – поинтересовалась я в качестве вступления.
– Теперь – хорошо! – расцвел Ашот. – Начальство довольно! И все благодаря тебе!..
– Ты… это… знаешь… ну, само собой… – вставил глубокомысленную реплику Творогов и потянулся к чашке с остатками кофе, чтобы сгладить неловкость.
– Это он хочет сказать, что мы тебе благодарны и просим прощения за прежнее… – перевел Ашот слова приятеля.
– Да ладно, я уже забыла! – отмахнулась я. – А вот скажите мне, мальчики, что вам говорят такие фамилии – Савельев и Гаспарян?
Творогов поперхнулся и уставился на меня поверх своей чашки.
– Опять… – протянул он тоскливо. – Василиса, ну что ты все время лезешь в такие опасные дела!..
Судя по его внезапно пробудившемуся красноречию, дело было действительно серьезное, но отступать я не собиралась.
– Так все же – что вам говорят эти фамилии?
Капитаны молча переглядывались, и я, в конце концов, строго напомнила им:
– Не забывайте, вы мои должники! Я с риском для жизни распутала то дело… поднесла вам убийцу Карбюратора прямо на блюдечке!
– Ох, ну зачем это тебе! – простонал Творогов, но все же рассказал.
Дело Савельева произошло года полтора назад. Крупный бизнесмен Константин Савельев ехал в своем бронированном «Мерседесе» с охраной по набережной Макарова, остановился на светофоре. Никто не обратил внимания, что машина встала прямо над канализационным люком. Пока «мерс» стоял, крышка люка отодвинулась, и неизвестный прилепил к днищу машины магнитную мину, которая взорвалась через полминуты, разворотив «Мерседес» вместе с пассажирами.
Поскольку дело происходило на Васильевском острове, им начали заниматься свои ребята, хорошие знакомые Бахчиняна и Творогова. Но очень быстро появились люди из какой-то серьезной конторы и ментов отодвинули в сторону, забрав у них все наработки…
– А были какие-то наработки? – с сомнением поинтересовалась я.
– А как же! – Творогов обиделся за своих. – Ребята успели толково поработать со свидетелями… думаешь, откуда известно про люк? Один из прохожих вспомнил, что, как только «Мерседес» Савельева тронулся с места, из люка высунулась рука и задвинула крышку…
– А что насчет дела Гаспаряна?
– Похожая история… – Творогов хмуро уставился в опустевшую чашку. – Гаспарян был известный адвокат, занимался каким-то серьезным делом…
– Между прочим, зять моей троюродной тети! – с гордостью сообщил Бахчинян.
– Ну да… так вот этот троюродный зять примерно год назад обедал в японском ресторане на Малом проспекте. За соседним столиком сидела какая-то женщина. Она вышла в туалет, оставив свою сумочку. И тут ка-ак рвануло… Гаспаряна убило на месте, официанта ранило, еще двое посетителей отделались легкими травмами, а та женщина сбежала через служебный выход…
– Если это была женщина… – пробормотала я. Слишком это было похоже на нашу с Любой последнюю историю. За исключением результата, конечно…
– Что ты говоришь? – переспросил Леша.
– Да нет, это так… мысли вслух, рассуждения ни о чем. Ну, и что дальше было?
– А дальше – известная история: наши ребята начали работать, а тут появились эти, из конторы, и забрали все себе…
– Вот как! – протянула я разочарованно. – Значит, никаких материалов по обоим делам не осталось?
Два капитана переглянулись.
– Ну, Никитич, мы ей все ж таки обязаны! – проговорил Бахчинян. – Сам знаешь, долг платежом красен…
– Ох, красен… – вздохнул Творогов и добавил неизменное: – Не нравится мне это…
– Ну, мальчики, ну, что еще вы знаете? – взмолилась я и уставилась на них просительным взглядом.
А потом, для усиления воздействия, как бы не сдержав эмоций, схватила Творогова за руки.
Из-за стойки донесся одобрительный возглас Милы.
У Творогова сделалось такое лицо, какое, наверное, бывало у средневековых еретиков на костре. Он снова вздохнул, переглянулся с Бахчиняном и проговорил:
– Ну, вообще-то ребята тем людям из конторы не все отдали… в конце концов, что за дела – одни работают, а другим пироги да пышки? Пускай сами покрутятся, побегают…
– Ну, и? – поторопила я, поскольку он опять замолчал.
– Ну, говори прямо – что тебе нужно? – простонал Творогов.
– Просмотреть все оставшиеся материалы по этому делу!
– А носки постирать не надо? – окрысился Творогов.
– Грубый ты, Леша! – обиженно проговорила я. – Если бы я знала, какой ты грубый и неблагодарный, ни за что не стала бы помогать… И вообще…
– Не слушай его, Васенька! – воскликнул Бахчинян. – Мы постараемся помочь тебе…
И что вы думаете? Уже через час Творогов лично передал мне пакет с логотипом крупного спортивного магазина. Но в том пакете лежали не роликовые коньки, не лыжные крепления и не спортивный костюм, а две картонные папки с завязками.
– Держи, Василиса! – проговорил Творогов таким тоном, будто вручал мне собственное сердце на тарелочке с голубой каемочкой. – Только смотри, чтобы никто посторонний про это не знал… а то, сама понимаешь, у меня будут неприятности…
Дома я развернула папки и углубилась в чтение. С трудом продравшись сквозь казенные обороты протоколов и допросов, я уяснила для себя следующее.
Бизнесмена Константина Савельева взорвали в собственном «Мерседесе» на набережной Макарова. Вначале думали, что бомба была заложена в машину заранее, перешерстили работников гаража и охрану. Все стояли насмерть – к машине никто не приближался. Потом кто-то из свидетелей вспомнил, что видел, что после того, как «Мерседес» тронулся на зеленый свет, из люка высунулась рука и задвинула чугунную крышку.
Сунулись в канализацию, нашли там следы долгого ожидания – несколько окурков, банку из-под пива и пакет с остатками чипсов. Очевидно, что злоумышленник спустился в люк ночью и сидел там, ожидая сигнала от сообщника, который наблюдал за машиной жертвы снаружи.