Вокруг Н. Н. Раевского-сына группировались офицеры с повышенными интеллектуальными запросами: интересовались литературой, историей и политикой. В этом кругу Александр Сергеевич читал трагедию «Борис Годунов» и поэму «Полтава»: последняя вышла в конце марта и на Кавказе была ещё неизвестна. Для нас эта поэма интересна тем, что в ней дважды упоминается Наполеон, к событиям 1709 года отношения вроде бы и не имеющий. Отметив тот факт, что историки критикуют шведского короля Карла XII за избранный маршрут похода (через Украину), Пушкин писал в предисловии к поэме: «Карл, однако ж, сим походом избегнул главной ошибки Наполеона: он не пошёл на Москву (кстати, император Франции интересовался походом Карла XII и в Москве держал под рукой одно из исследований о нём)».
А вот цитата из самой поэмы:
Он шёл путём, где след оставил
В дни наши новый, сильный враг,
Когда падением ославил
Муж рока свой попятный шаг.
«Он» — это Карл XII, «новый сильный враг» и «муж рока» — Наполеон. Соединение в поэме путей двух завоевателей символично, ибо если дороги, выбранные ими для вторжения, были разными, то цель одна.
Фигура поверженного императора, скончавшегося в 1821 году, по-прежнему оставалось в поле зрения военных и творческих лиц. Так, в Тифлисе в редакции газеты один из её сотрудников заметил Пушкину, что в стихотворении «Наполеон» «он весьма слабо изобразил великого полководца, называвши его баловнем побед, тогда как Наполеон по своим гениальным воинским способностям побеждал не случайно, а по расчёту».
О дерзком и счастливом воителе Пушкину неожиданно напомнила чума, начавшаяся в армии. Памятуя о поведении Наполеона в Сирии (1799), Александр написал стихотворение «Герой».
В сентябре Александр Сергеевич был в Москве, а 21-го написал стихотворение «К бюсту завоевателя». В нём говорится о скульптурном портрете Александра I, изваянном в 1820 году Торвальдсеном:
Напрасно видишь тут ошибку:
Рука искусства навела
На мрамор этих уст улыбку,
А гнев на хладный лоск чела.
Недаром лик сей двуязычен.
Таков и был сей властелин,
К противочувствиям привычен,
В лице и в жизни арлекин.
То есть в дороге поэта занимали мысли об антагонисте Наполеона — коварном и подлом русском царе, которого он уподобил паяцу-шуту на престоле. Это удивительно, но в год, когда решалась личная судьба поэта, две самые значимые личности эпохи, которую часто называют наполеоновской, продолжали волновать его. А это значит, что вопрос о их роли в истории Пушкин окончательно так и не решил.
«Печаль моя полна тобою…»
В 1832 году вышел третий сборник «Стихотворения Александра Пушкина». В нём под 1829 годом были собраны стихотворения, вызванные к жизни поездкой в Арзрум. Получился следующий цикл: «Кавказ», «Обвал», «Монастырь на Казбеке», «Делибаш», «На холмах Грузии», «Ночная мгла», «Не пленяйся бранной славой», «Дон». Наибольшую известность в читательской среде получило первое стихотворение этого цикла:
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины;
Орёл, с отдалённой поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.
Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утёсов нагие громады;
Там ниже мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зелёные сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени (3, 137).
На Кавказе Пушкин сблизился с младшим сыном героя Отечественной войны Николая Николаевича Раевского — полным тёзкой отца. Разговоры с молодым генералом (с января 1829 года) пробудили у поэта воспоминания о его младшей сестре Марии:
Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный.
Пушкинисты без колебания относят эти строки к Марии, которая когда-то пела на Кавказе в кругу семьи. Действительно, кого поэт мог называть «далекой, бедной девой», как не добровольную изгнанницу, последовавшую за мужем на сибирскую каторгу:
Увы! напоминают мне
Твои жестокие напевы
И степь, и ночь — и при луне
Черты далёкой, бедной девы!.. (3, 67)
Романтикой и грустью проникнута и другая кавказская элегия — «На холмах Грузии», связанная с воспоминаниями о путешествии в 1820 году с семьёй Раевских. Приводим полный текст элегии в её первоначальной редакции:
М. Раевская (Волконская) с сыном. 1826
Всё тихо — на Кавказ идёт ночная мгла,
Восходят звёзды надо мною.
Мне грустно и легко — печаль моя светла,
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой — унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит оттого,
Что не любить оно не может…
Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновь
И без надежд и без желаний.
Как пламень жертвенный чиста моя любовь
И нежность девственных мечтаний (3, 462).
А. Ф. Вяземская послала это стихотворение Марии в Сибирь. Как же относилась она к откровениям Пушкина? Судя по её «Запискам», Мария не воспринимала влюблённость Александра Сергеевича всерьёз. Наблюдательная и ироничная, она объясняла чувство поэта как устоявшуюся привычку быть влюблённым во всех хорошеньких и молодых девушек, с которыми он встречался.
Скромничала Мария Николаевна, ибо знала, что Пушкин, по утверждению Г. Олизара[97], написал поэму «Бахчисарайский фонтан» для Марии Раевской, посвятил ей поэму «Полтава», XIII строфу в четвертой главе романа «Евгений Онегин» и шесть стихотворений: «Редеет облаков летучая гряда», «Таврида», «Ненастный день потух», «Буря», «Не пой, красавица, при мне», «На холмах Грузии». Словом, неудивительно, что исследователи видят в Марии Раевской (Волконской) объект утаённой любви Пушкина. Вторая поездка Александра Сергеевича на Кавказ дала не только новые впечатления, но и вызвала в памяти и воображении картины былого воспоминания о путешествии с семьёй Раевских. Это было турне, полное эмоций, выплеснутых позднее в стихотворениях кавказского цикла.
На обратном пути с Кавказа Александр Сергеевич проезжал через Новочеркасск. Бродя по городу, зашёл в книжную лавку Жиркова.
— А есть у вас произведение Пушкина? — поинтересовался поэт.
— Есть.
— Сколько стоит книжка?
Торговец заломил невероятную цену, в 4–5 раз превышавшую номинальную.
— Почему так дорого? — удивился поэт.
— А очень уж приятная книжка. Случалось ли вам пить чай без сахара? — вдруг спросил продавец.
— Это очень неприятно.
— Ну так вот пойдите домой, возьмите эту книжку и велите налить себе чаю без сахара. Пейте чай и читайте эту книжку, будет так же приятно, как с сахаром.
Покоритель Эривани
С марта 1827 года командовал отдельным Кавказским корпусом генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич. К этому высокому званию он шёл тридцать лет. Иван Фёдорович участвовал во всех войнах первой половины XIX столетия. В 1812 году он командовал 26-й пехотной дивизией. В Бородинском сражении защищал батарею Раевского, центральный пункт русской позиции; позднее участвовал в сражениях под Малоярославцем, Вязьмой и Красным.
В январе 1813 года Иван Фёдорович получил в командование 7-й пехотный корпус, с ним участвовал в основных сражениях на территории германских земель. За отличие в «Битве народов» был произведён в генерал-лейтенанты. Вскоре после этого назначен командиром 2-й пехотной дивизии, с которой участвовал в сражениях при Лаоне, Арси-сюр-Обе и Париже.
С июля 1819 года Паскевич состоял при великом князе Михаиле Павловиче, пользовался милостями царя, но был недоволен фрунтоманией, насаждавшейся в армии. Этот порок имел глубокие корни.
Ещё в самом начале Отечественной войны 1812 года адмирал А. С. Шишков отмечал склонность Александра I и его братьев к внешней стороне обучения войск, о чём позднее и рассказал в своих «Записках»: «Меня удивило, что великий князь Константин Павлович, приехав на короткое время в Вильну, остановился в каком-то об одной комнате домике. Мы пришли к нему и должны были стоять на дворе, покуда нас позовут. В это время, в продолжение более часа, вводили к нему, человек по человеку, несколько солдат с оружиями. Я не мог иного себе представить, как то, что он увещевает их быть храбрыми, стоять твёрдо, смыкаться, не разрывать рядов, наставляет, как проворнее заряжать ружьё, не торопясь целить метко, или тому подобное. Но когда позвали меня к нему, то увидел я совсем иное: он показывал им, в каком положении держать тело, голову, грудь, где у ружья быть руке и пальцу, как красивее шагать, повёртываться и другие тому подобные приёмы, часто с переменою мыслей переменяемые и всегда связывающие человека, отъемля у него ловкость и свободу движения. Как, думал я, то ли теперь время, чтоб заниматься такими пустыми мелочами?»
От своих подчинённых Паскевич требовал строгой дисциплины, но был против «акробатства» с носками и коленками солдат. В результате этих вывертов, полагал Иван Фёдорович, армия не выиграла, а, потеряв достойных офицеров, осталась с экзерцирмейстерами. И пояснял свою мысль: «Это экзерцирмейстерство переняли мы у Фридриха II, который от своего характера наследовал эту выучку. Хотели видеть в том секрет его побед, не понимая его гения, принимая наружное за существенное. Фридрих был рад, что принимают то, что лишнее, и, как всегда случается, перенимая, ещё более портят».
Возвращаясь с плаца, Паскевич не раз говорил, что хочет бросить службу и уйти в отставку, но волнения в Греции подавали надежду на войну с Турцией, и он решил ждать часа, когда будет нужен России. В начале 1825 года Паскевич уже командовал корпусом (1-м пехотным). В нём под его началом служил будущий царь Николай I, который называл Ивана Фёдоровича «отцом-командиром».