Багратион доложил о предложении Дениса Васильевича М. И. Кутузову, и тот одобрил его. Давыдов получил в своё распоряжение 50 ахтырских гусар и 80 казаков, с которыми развернул активные действия на Старой Смоленской дороге. Самым эффективным из этих действий стало сражение в районе Ельни. Там действовали партизанские отряды Дениса Давыдова, Александра Сеславина и Александра Фигнера, шесть казачьих полков генерала В. В. Орлова-Денисова. Денис Васильевич предложил всем объединиться для нападения на сильный отряд неприятеля, располагавшийся в селе Ляхове. Генералу он послал следующую записку: «По встрече и разлуке нашей я приметил, граф, что вы считаете меня непримиримым врагом всякого начальства — кто без властолюбия? И я, при малых дарованиях моих, более люблю быть первым, нежели вторым, а ещё менее четвёртым. Но властолюбие моё простирается до черты общей пользы. Вот пример вам: я открыл в селе Ляхове неприятеля. Сеславин, Фигнер и я соединились. Мы готовы драться. Но дело не в драке, а в успехе. Нас не более 1200 человек, а французов 2000 и ещё свежих. Поспешите к нам в Белкино, возьмите нас под своё начальство — и ура, с Богом!»
Так и сделали. Сражение продолжалось до вечера. Итогом его были 2000 пленных, в том числе 60 офицеров и генерал Ожеро. Кутузов высоко оценил действия армейских партизан: «Победа сия тем более знаменита, что в первый раз в продолжение нынешней кампании неприятельский корпус положил перед нами оружие».
Партизанская война была для Дениса Васильевича стихией, в которой он чувствовал себя как рыба в воде. Ощущение им удалого разгула нашло отражение в стихотворении «Песня»:
Я люблю кровавый бой,
Я рождён для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарский,
С вами век мне золотой!
Я люблю кровавый бой,
Я рождён для службы царской!
Отряд Давыдова только со 2 сентября по 23 октября взял в плен 3560 рядовых и 43 штаб- и обер-офицеров Великой армии. Поэтому Денис Васильевич не счёл зазорным попросить вознаграждение за свой ратный труд. «Ваша светлость! — обращался он к Кутузову. — Пока продолжалась Отечественная война, я считал за грех думать об ином, чем как об истреблении врагов Отечества. Ныне я за границей, то покорнейше прошу вашу светлость прислать мне Владимира III степени и Георгия 4-го класса».
В ответ Давыдов получил пакет с наградами и письмо дежурного генерала П. П. Коновницына по поводу их: «Я имел счастье всеподданнейше докладывать Государю Императору об оказанных вами подвигах и трудах в течение нынешней кампании. Его Императорское Величество соизволил повелеть наградить вас орденами Святого Георгия 4-го класса и Святого Владимира III степени. С приятностью уведомляю вас о сём. Декабря 20-го дня 1812 года. Вильна».
В следующем году Денис Васильевич сражался под Калишем, Баутценом, Рейхенбахом и Лейпцигом. Его отряд входил в состав корпуса генерала от кавалерии Ф. Ф. Винцингероде. По собственной инициативе Давыдов провёл набег на Дрезден и заставил французский гарнизон капитулировать. За это Винцингероде отстранил его от командования, расформировал подчинённый ему отряд и потребовал предать суду.
Но царь вернул отважного воина в армию. За отличие при Ла-Ротьере Денис Васильевич был произведён в генерал-майоры, но из-за путаницы в рапортах получил этот чин только в самом конце 1815 года (вместо 20 января 1814-го). Этот эпизод в его карьере нашёл отражение в стихотворении П. А. Вяземского «К партизану-поэту»:
Пусть генеральских эполетов
Не вижу на плечах твоих,
От коих часто поневоле
Вздымаются плеча других;
Не все быть могут в равной доле,
И жребий с жребием не схож!
Иной, бесстрашный в ратном поле,
Застенчив при дверях вельмож;
Другой, застенчивый средь боя,
С неколебимостью героя
Вельможей осаждает дверь;
Но не тужи о том теперь!
На барскую ты половину
Ходить с поклоном не любил,
И скромную свою судьбину
Ты благородством золотил.
Врагам был грозен не по чину,
Друзьям ты не по чину мил!
Спеши в объятья их без страха
И, в соприсутствии нам Вакха,
С друзьями здесь возобнови
Союз священный и прекрасный,
Союз и братства, и любви,
Судьбе могущей неподвластный!..
В десятилетний период, последовавший после низвержения Наполеона, Давыдов первое время ещё служил, но в 1820 году ушёл в длительный отпуск, а затем вышел в отставку. Свободное время Денис Васильевич использовал для творчества, которым до этого занимался только на коне и в солдатских куренях.
С 1814 года Давыдов работал над «Дневником партизанских действий», но не спешил завершать этот труд, не надеясь на его публикацию из-за ряда теневых моментов в Отечественной войне. Вот один из них — нелицеприятная характеристика начальника армейского партизанского отряда А. С. Фигнера:
«Я уже давно слышал о варварстве сего последнего, но не мог верить, чтобы оно простиралось до убийства врагов безоружных, особенно в такое время, когда обстоятельства Отечества стали исправляться и, казалось, никакое низкое чувство, ещё менее мщение, не имело места в сердцах, исполненных сильнейшею и совершеннейшею радостью! Но едва он узнал о моих пленных, как бросился просить меня, чтобы я позволил растерзать их каким-то новым казакам его, которые, как говорил он, ещё не натравлены.
Не могу выразить, что почувствовал я при противуположности слов сих с красивыми чертами лица Фигнера и взором его — добрым и приятным! Но когда вспомнил превосходные военные дарования его: отважность, предприимчивость, деятельность — все качества, составляющие необыкновенного воина, я с сожалением сказал ему:
— Не лишай меня, Александр Самойлович, заблуждения. Оставь меня думать, что великодушие есть душа твоих дарований; без него они — вред, а не польза, а, как русскому, мне бы хотелось, чтобы у нас полезных людей было побольше».
«Дневник партизанских действий» был опубликован лишь через два десятилетия после кончины Дениса Васильевича.
В 1821 году вышла книга Давыдова «Опыт теории партизанских действий», на что с заметным разочарованием откликнулся А. С. Пушкин:
Недавно я в часы свободы
Устав наездника читал
И даже ясно понимал
Его искусные доводы;
Узнал я резкие черты
Неподражаемого слога;
Но перевёртывал листы
И, признаюсь, роптал на Бога.
Я думал: ветреный певец,
Не сотвори себе кумира,
Перебесилась наконец
Твоя проказливая лира,
И, сердцем охладев навек,
Ты, видно, стал в угоду мира
Благоразумный человек!
«О горе, — молвил я сквозь слёзы, —
Кто дал Давыдову совет
Оставить лавр, оставить розы?
Как мог унизиться до прозы
Венчанный музою поэт…»
Александр Сергеевич рано познакомился с поэтическим творчеством Дениса Давыдова, воздействие которого было для него самым благотворным. Позднее он признавался, что не сделался подражателем Батюшкова и Жуковского благодаря Давыдову, «который дал ему почувствовать ещё в лицее возможность быть оригинальным».
В 1816 году Пушкин написал стихотворение «Наездники», посвящённое Денису Васильевичу. Личное знакомство поэтов состоялось в конце 1818-го или в начале 1819 года. Затем они встречались в Киеве (в январе — феврале 1821-го), тогда Александр Сергеевич написал второе стихотворение, посвящённое Денису Васильевичу:
Певец-гусар, ты пел биваки,
Раздолье ухарских пиров
И грозную потеху драки,
И завитки своих усов.
С весёлых струн во дни покоя
Походную сдувая пыль,
Ты славил, лиру перестроя,
Любовь и мирную бутыль (2, 96).
Перестрой лиры поэта-партизана, певца вина, любви и славы на пасторальные темы был связан с женитьбой Давыдова, чему А. Ф. Воейков посвятил шуточное стихотворение «Послание к Д. В. Давыдову»:
Давыдов, витязь и певец
Вина, любви и славы!
Я слышу, что твои совсем
Переменились нравы:
Что ты шампанского не пьёшь,
А пьёшь простую воду,
И что на розовую цепь
Ты променял свободу;
Что ныне реже скачешь в клоб,
В шумливые беседы,
И скромные в семье своей
Тебе вкусней обеды.
Не завиваешь ты уса;
Конь праздный в стойле тужит,
И сабельная полоса
За зеркало не служит…
Сам же Денис Васильевич с умилением вспоминал бивуачную жизнь:
— Кочевье на соломе под крышею неба! Вседневная встреча со смертию! Неугомонная, залётная жизнь партизанская! Вспоминаю о вас с любовью и тогда, как покой и безмятежие нежат меня, беспечного, в кругу милого моего семейства! Я счастлив… Но отчего тоскую и теперь о времени, когда голова кипела отважными замыслами и грудь, полная обширнейших надежд, трепетала честолюбием изящным, поэтическим?
Тогда же Давыдов написал стихотворение «Партизан», в котором дал свой портрет в период суровой годины:
Начальник, в бурке на плечах,
В косматой шапке кабардинской,
Горит в передовых рядах
Особой яростью воинской,
Сын белокаменной Москвы,
Но рано брошенный в тревоги,
Он жаждет сечи и молвы,
А там что будет — вольны боги!..
В период отдыха от ратной службы Денис Васильевич завязал переписку с английским романистом В. Скоттом. Вышло это случайно. Его двоюродный племянник В. П. Орлов-Давыдов, будучи в Англии, посетил В. Скотта в Абботсфорде. Писатель очень интересовался войной 1812 года и расспрашивал гостя о его знаменитом дяде. Начался обмен информацией.
«Милостивый государь, — писал В. Скотт 17 апреля 1826 года. — Для человека вроде меня, живущего на покое, немалая честь быть отмеченным в столь лестных выражениях лицом, вызвавшим такое восхищение патриотической отвагой, с которой он служил Отечеству в час