— Что?
— Ты головой трясешь, словно мозаику там укладываешь…
Чен отбросил волосы назад и принялся задумчиво кусать ноготь — имелась у него такая привычка. Я смотрел на него понимая, что отсиживаться тут мы не будем и думает он не о том, как сберечь наши жизни, а о том, как разузнать побольше о хозяевах остатков корабля, но я ошибся.
— Нет. Не складывается, — наконец сказал он. — Есть в этом несообразность.
— Какая?
— Временной лаг. Он ведь минут пять передавал картинку, а?
Чтоб быть точным я включил планшет и прокрутил запись.
— Четыре минуты с секундами…
— Для людей любой ценой стремящихся сохранить тайну это многовато. Не считаешь? Чего они ждали? Сразу не засекли? Не поверю… Он же с первой секунды нам сигнал передавал.
И вот тут при этих словах меня проняло!
Ощущение было не из приятных. Такое наверное испытывает дерево, когда в него попадает молния. От пришедшей в голову мысли в горле стало сухо, и я испытал постыдное желание отпрыгнуть подальше и сбежать. Сдержался, конечно, но на лице у меня что-то проступило, и Чен оглянувшись переспросил, понизив голос:
— Ты чего?
Не в силах сопротивляться нахлынувшему страху я все-таки положил НАЗ на землю, хотя какая-то часть меня была уверенна, что бояться поздно. Ушло время. Я вытер вспотевший лоб и, с трудом разжав зубы, произнес:
— Похоже, что нам их и вовсе бояться не следует…
— Это еще почему?
— Когда маячок на НАЗе включается?
— В момент раскрытия, — озадаченно произнес мой товарищ.
Он думал о чём-то другом, и смотрел на меня, явно не находя смысл в моих словах.
— Тогда получается, что наши маячки давным-давно сигналят… — высокомерно усмехнулся я. — Чуть ли не с момента посадки.
Чен, наконец, понял. Логика в моих словах была проста, как атом водорода. Раз те, на том берегу, узнали о «воробье», то они наверняка контролируют эфир. А раз так, то наверняка через наши НАЗы знают о месте нашего присутствия с точностью достаточной, чтоб пустить туда ракету и поставить точку в нашей с Ченом дискуссии.
Глядя друг на друга, мы думали, пытаясь каждый себе как же все это объяснить. Давешнего позорного страха, слава Богу, уже не было. Чен тряхнул головой.
— Не понимаю…. Выходит, что мы им и не нужны вовсе?
Вопрос, конечно, был провокацией чистой воды. Нужны.
— Не были бы нужны, так и дали бы нам мимо пролететь… Нет. Чушь какая-то получается. — Он в раздражении щелкнул пальцами. — С одной стороны, по нам стреляют, с другой стороны никто не ищет, чтоб добить. Не стыкуется это все.
Я промолчал, но Чена жгло изнутри.
— В фактах не может быть нестыковки. Если и есть где нестыковка — то в наших головах, в интерпритации. Думать нужно… По сторонам смотреть.
Я не возразил. Как только я понял, что расстреливать нас егодня не будут, я успокоился.
Лагерь расположился правее и ниже. Там не было никакого движения. Скучно. Изредка только кто-то ходил с факелом из палатки в палатку. Хоть еще раз туда иди…. Чен уселся на НАЗ и я сел рядом. Сидеть было неприятно, как только вспоминалось, что сижу на действующем радиомаяке.
— Хорошо. Давай говорить о фактах. Раз нас сбили, то значит мы им мешали…
— Согласен…
— А на счет того, чтоб «добить» ты не прав. Добить нас они все-таки пытались. Помнишь метатель? Так что пытались, просто в тот раз у них не вышло.
— Ну ладно. Не буду спорить. А вот что потом? Уже на берегу?
Он смотрел на меня с иронией, словно знал ответ. Но это только казалось. Ничего он не знал… Правда и я знал не больше.
— А потом мы хорошо спрятались.
Ничего другого в голову не пришло.
Эсхан-хэ повесил фонарь на место и, тяжело вздохнув, присел на лавку рядом с эркмассом. Тот молчал, уставясь в стену, за которой из леса торчала страшная железная башня.
— А почему он не взял крыльев? Может быть не успел?
Этот вопрос звучал не в первый и не во второй раз. Отвечать на него устали. Промолчали все, кроме монаха.
— Все может быть. Только я думаю, что он все-таки взял, что хотел. Он пришел сюда с неба не для того, чтоб вернуться. Он пришел, чтоб остаться и творить зло!
Эвин поморщился толи от услышанных слов, то ли от боли.
— Мы еще не знаем, кто это, а ты уже сказал, зачем он пришёл.
Эркмасс сунул руку под стол, достал кувшин и пододвинул раненому свой кубок. Этот человек нравился ему все больше и больше. Он знал не больше других, но предлагал делать, а не ждать, пока все разъяснится.
Пить не хотелось, но из уважения Эвин пригубил.
— Найдём его завтра. Обязательно найдем…. — уверенно сказал он, и эта уверенность передалась даже монаху. — Ящик он не спрячет, тень свою не спрячет. Куда ему деваться? А когда найдем — спросим.
Мы разговаривали, дремали, опять разговаривали, и от этих разговоров все только становилось непонятней и непонятнее. Темнота стала сереть и звезды пропали, стертые с небосклона новым днем.
— Ничего мы сейчас не придумаем, — сказал я. — За правдой надо туда идти…
Оба мы понимали куда. Так же нам было понятно, что завтра, если все останется, как и было сегодня, прольется большая кровь. Туземцы не просто так пришли. Они полезут за реку и тогда ракетчики покажут себя во всей красе. В их внезапное раскаяние отчего-то не верилось… Прольется кровь….
Я не знал, что мы можем изменить, но что-то делать следовало. Смотреть на все это со стороны значило в моих глазах стать на сторону этих нелюдей.
Чтоб что-то сделать, нужно знать. Ракетчики не позволили заглянуть к ним с помощью «воробья». Значит, нам придется посмотреть на них своими глазами.
— Пойдем. Посмотрим на них без посредников. — предложил я.
Мои ноги, не дожидаясь ответа, повернулись и пошли вниз с холма по направлению к реке.
Чен не возразил и поднялся следом.
Немного побродив вокруг мы спрятали НАЗы и обойдя холм вышли к реке.
Шли молча.
Мыслей в голове было много, но озвучивать их не хотелось. Чушь какая-то получалась. У Чена в голове каша была не жиже. Это я понял потому, что он тоже молчал. Так молча, мы и пошли к реке. Туземный лагерь остался правее, шагах в двухстах. Мы не стали особенно скрываться, просто включили невидимки и, не опуская лицевых щитков, пошли вперед.
Цепочка логических построений, объяснявших все и вся, крутилась в моей голове, словно змея, ухватившаяся за собственный хвост. Я вертел события сегодняшнего дня туда и сюда, но ничего путного из этого не получалось — вместо ответов появлялись новые вопросы, отвечая на которые мне приходилось либо отбрасывать старые допущения, либо городить что-то такое сложное, чему место было только в дамских романах или игрищах профессиональных интриганов. Жизнь — это я знал точно — была много проще. Так ничего путного и, не придумав, я бросил размышлять об этом и стал просто смотреть под ноги.
Земля становилась все мягче и мягче, в воздухе возник запах тины. С низкого берега река уже не казалась маленькой. Русло тут было метров сто, и мне пришла в голову совершенно здравая мысль.
— Да, — сказал я задумчиво… — Раз уж я планету назвал, то придется и рекой заняться. Эту реку мы теперь будем называть Днепр.
Чен не сводил взгляда с леса на другой стороне. Он все ещё ждал ракеты.
— Что это так? Почему не Амазонка, не Хуанхе? Мне последнее даже больше нравится, — откликнулся он безо всякого интереса.
— На моей стороне классика. — Отозвался я, глядя туда же. Осторожность товарища мне скорее импонировала, чем раздражала. Ракета оттуда могла прилететь в любой момент. Или пулеметная очередь. — Твои классики писали что-нибудь о подобной ситуации?
— Не помню, — честно сказал Чен, немного подумав. Взгляд от темной полосы на том берегу он оторвал и смотрел на меня с интересом.
— А у нас писали… Как считаешь, «воробей» до середины реки долетел?
Китаец прищурился, вспомнил.
— Думаю, что нет….
— Вот то-то и оно. Цитирую… «Редкая птица долетит до середины Днепра…» Николай Васильевич Гоголь. Евразийский классик. 19-й век.
Шеф мой только вздохнул. Конечно, с классиком не поспоришь.
— Точно Гоголь? Не Нострадамус?
— Точно. Николай Васильевич.
Он вздохнул.
— Да. Провидец необыкновенной силы… Из 19-го века!
Переправиться через реку оказалось просто. Туземцы не зря остановились именно тут. Сразу за поляной река мелела, и с одного берега да другой можно было перебраться, вброд.
Перед тем как выйти на противоположный берег я остановился. В душе поднялось мерзкое предчувствие, что как только я сделаю шаг вперед, то тут же появятся наши обидчики и все повторится… Я вспомнил розовые от крови фонтанчики в реке в том месте, куда пришлась последняя очередь метателя. Нелюди какие-то…
— Нет, есть во всем этом что-то нечеловеческое…
— Ага, — сказал Чен, посчитав, что я возвращаюсь к старому разговору, — например ракета «земля воздух»…
Я смолчал. Действительно это аргумент. Никто кроме наших соотечественников пустить в нас такой штукой не взялся бы…
Разве что… Что-то мелькнуло в голове, но тут Чен перебил мою мысль.
— Похоже, что тут дело не во времени.
— А в чем?
Чен посмотрел назад. И я следом. Левый берег Днепра отсюда был виден плохо, зато хорошо были видны несколько огоньков в лагере. Видно военачальники и там не спали, ломали головы над тем, что я им сегодня там сотворил. Что ж… Без ложной скромности могу сказать, что пищу для размышлений я дал им богатую.
— В пространстве.
Я еще раз оглянулся, но понятнее его слова для меня не стали…. А Чен, в голосе которого зазвучала уверенность, которой только что не было, щелкнул пальцами, словно гвоздь вбил.