— Поняла... Спаси Господи...
Приходит домой — и сразу заЕвангелие. А там:
«Если я говорю языкамичеловеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвалзвучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание ивсю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, —то я ничто. Иесли я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нетмне в том никакой пользы».
И ещё:
«Когда я был младенцем, топо-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; акак стал мужем, то оставил младенческое».
Задумалась Таня. Стала читать отрезвении, о духовном возрастании, о прелести. К наставнику духовномуобращаться. Год в Лавре пролетел незаметно. А в 1991 году произошло событие,которое в её жизни сыграло важную роль.
В том году Казанский собор вПетербурге, бывший музей истории религии, снова стал действующим храмом. Иззапасников музея передали Церкви иконы, предметы богослужения, мощи святых.Тогда в простой рогоже, среди гобеленов, обрели мощи преподобного СерафимаСаровского, великого заступника нашей земли. Эта радость всколыхнула много душ,и даже изменила судьбы некоторых людей.
Мощи привезли в Москву, вБогоявленский Патриарший собор. И, один раз съездив к преподобному Серафиму,Таня стала отправляться в Москву каждые выходные. Два часа на электричке водну сторону и два в другую. Только для того, чтобы постоять на молебне иприложиться к мощам преподобного. Услышала, что собираются крестным ходом идтис мощами из Москвы в Дивеево, и тут же к старцу, отцу Кириллу:
— Батюшка, благословите, я пешкомс крестным ходом за преподобным пойду в Дивеево.
— Так не понесут мощи, а повезут.Ну что ж... поезжай с Богом в Дивеево.
Так Таня после Лавры оказалась вДивеево. Сразу почувствовала, что люди здесь живут особенные: во-первых, самоместо особенное — удел Пресвятой Богородицы, во-вторых, когда монахинь разгоняли,многие осели у местных жителей, ютились в их избушках. И, конечно, принесли ссобой монашескую молитву и образ жизни. И многие местные стали очень верующимилюдьми.
Бабушка Анна, которая приютилаТатьяну, была такая молитвенница! Правило вычитывала монашеское. И пока с утрасто пятьдесят молитв Пресвятой Богородице не прочитает, чашки чая не выпьет.
В то время здесь была небольшаяженская община. Возглавлял её дьякон, которого в шутку называли «наша старшаясестра». Татьяну отвели к старице, последней из оставшихся в живых инокиньДивеевской обители.
Много скорбей и трудностей выпалона её долю. В детстве видела грубость, сквернословие, драки, затем трудоваямонастырская жизнь, общие послушания, после закрытия монастыря — скитания,гонения, тюрьма и лагерь. Лагерный номер 338, который пред сказала ей ещёдивеевская блаженная Мария Ивановна. В лагере обыскивали, отнимали нательныекресты, запрещали молиться. Чуть не умерла в лагерной больнице и потом всюжизнь страдала от хронического плеврита и мучилась от кашля.
После многолетних скитанийвернулась в Дивеево с другими оставшимися в живых сёстрами обители. Маленькийдомик номер шестнадцать по улице Лесной. Здесь она прожила сорок лет. Впрежние времена в монастыре имена меняли только при монашеском постриге, а прииноческом оставляли имя прежним. Поэтому матушку все местные знали под еёсобственным именем Евфросиния, Фрося.
В 1984 году архимандрит Вонифатийиз Троице-Сергиевой Лавры по благословению Святейшего Патриарха Пимена постригмать Евфросинью в схиму. При постриге её нарекли Маргаритой.
Когда Таня приехала в Дивеево,старице было уже девяносто лет. Она принимала приезжающих паломников, сестёробщины и относилась к этому как к послушанию, данному ей Самой ЦарицейНебесной. Старица доставала чугунок батюшки Серафима, поручи, кожаныерукавички преподобного, его большой железный крест. Всё это бережно хранилось,пряталось в годы гонений. Мать Маргарита одаривала богомольцев сухариками изчугунка преподобного, давала советы, наставляла, молилась за всех, ктонуждался в молитве.
Когда Таня с одной сестрой общиныпошли к матушке, то по пути завернули на святой источник, искупались неспеша. А старица, оказывается, ждала гостей сразу после Литургии. А потом у неёсвои дела, правило молитвенное. И вот заходят Таня с сестрой в дом: в крошечнойизбушке —сени, кухонька, маленькая келья с низеньким потолком. Заходят, аматушка ворчит:
— Двери закрывайте! Чего такпоздно-то пришли?! Где вас носило?!
Таня опешила. Она представляламать Маргариту такой благообразной благочестивой схимницей, как в Патерикахописывают стариц. Чтобы каждое слово как пророчество, в каждом предложении—свидетельство о прозорливости. Новоначальные ведь часто увлекаются внешнимблагочестием, бывает, с уст не сходит: «простите, благословите, спаси Господи,ангела за трапезой». А тут... Что же это за старица?! Голос громкий, сердитый...Это же просто какая-то сердитая бабушка!
Такой её и местные знали.Называли «бабка Фрося».
Духовный человек всех понимает, адушевные и плотские люди —они духовного человека не понимают.
(Такой была и схимонахиня матьСепфора, молитвенно стоящая у истоков возрождения Оптиной пустыни и Клыково.Она тоже была старицей, но жила очень прикровенно, молитвенный подвиг свой скрывала.К ней приезжали иеромонахи, игумены, протоиереи за духовным наставлением, засоветом, а соседки недоумевали: «Почему это к нашей бабушке Даше столькосвященников из Оптиной ездит?».)
Таня тогда, в свой первый приходк схимнице, только одно почувствовала: как хорошо ей в этом маленьком домике,как легко на душе рядом с матушкой, как уходят тревоги и заботы. И ещё поразилась:какое светлое лицо у старицы! И в келье у матушки было очень благодатно—двебольшие иконы: преподобного Серафима Саровского и Божией Матери «Умиление».
Таня попросила:
— Матушка, благословите мнеостаться. Быть в общине я, наверное, не заслуживаю, недостойна. Мне бы хотькоров доить или полы мыть, лишь бы жить рядом с Дивеево.
Старица улыбнулась и благословиладевушке остаться в общине.
А позднее, когда уже много разприходила в эту избушку — придут все вместе — кто на пол сядет, кто на коленяхрядом с матушкой, —Татьяна начала понимать, каким сокровенным человеком быластарица. Она скрывала все свои дары. Внешне —никакого елея. Обедает, лепёшкуест: «Эх, какая вкусная лепёшка! Как хорошо!» Люди придут: «Как там твоякорова? А как твой племянник?» Со стороны — обычная бабушка.
Как-то Таня пошла к матушке содной сестрой. Та недавно приехала и уже была несколько раз у старицы. И вотидут они, а сестра и спрашивает:
— И чего мы к ней идём?! Онатолько ест да спит. Обычная старенькая бабушка.
Таня ей отвечает:
— Матушка молится. А это самыйбольшой труд.
Заходят они к схимонахине вдомик. Старица Таню впускает в келью, а её спутнице и говорит:
— И чего ты ко мне пришла?! Ятолько ем и сплю. Обычная старенькая бабушка. Что же я тебе могу полезногосказать?
Духовного человека видит толькодуховный. Или тот, кто стремится к духовности, ищет её. И такой человек могпочувствовать в старице скрытую внутреннюю духовную силу. Рядом с ней душачувствовала что-то неземное. Такую лёгкость! Мир помыслов, тишину душевныхсил.
А она молилась за всех, ктоприходил к ней. Молилась после встречи и молилась во время беседы. И человек,не знающий, что такое сердечная, непрестанная молитва, ничего не понимал:отчего ему так хорошо здесь, в этой маленькой келье, отчего так тянет приходитьсюда снова и снова...
А внешне это никак непроявлялось... По своему смирению даже схимническое облачение она одевала не часто,в простой одежде ходила. А внутри — старица. Схиму стала одевать, только когдамонастырь открыли. Ей Пресвятая Богородица являлась...
Мать Маргарита переживала за всехсестёр общины. Будучи духовно опытным человеком, молитвен- ницей, она знала,как велика благодать, которую даёт Господь новоначальным. Даёт втуне, даром. Апо мере духовного взросления скрывает. И потом, чтобы стяжать такую жеблагодать, как на заре духовной жизни, человеку нужно много подвизатьсясамому. Нужен подвиг, а он не каждому под силу. И часто человек подвизается,молится, постится, живёт духовной жизнью, а такой благодати, как раньше,—нечувствует.
Раньше вставал чуть свет—и спатьне хотелось! Долгие службы—в радость! Поститься—легко! А когда Господьчуть-чуть благодать Свою скроет, чтобы человек собственные силы приложил, всянемощь тут как тут: поститься—тяжело, вставать рано—тяжело, молиться — ещё тоготяжелее... Вот тогда человек и познаёт свою немощь, и начинает смирятьсяпонемногу, и понимает, что значит: «Без Мене не можете творити ничесоже».
Старица предупреждала молоденькихсестёр об этом. У неё самой когда-то было послушание телятницы. И вот онаприводила простые примеры из жизни в назидание сёстрам:
— Сейчас у вас столько благодати!А вы её не цените! Не умеете ценить... Так лошадь, когда в яслях у неё многосена, всё повытащит, копытами потопчет... А когда сена-то мало останется, таклошадка каждую соломинку подбирает. Вот и вы так будете...
Много лет эти слова старицы Танявспоминает. Только зовут её теперь уже не Татьяной. И она инокиня в монастыре.«Даст ти Господь по сердцу твоему и весь совет твой исполнит».
Но это уже совсем другая история.
Время на покаяние
Сегодня мне нужно навестить вбольнице одну сестру монастыря. И вот я еду на машине с водителем Михаилом.Дорога пустынна. В окна автомобиля светит нежное майское солнышко, вокругяркая, сочная весенняя зелень. Время от времени в кабину вплывает нежныйаромат черёмухи. Хорошо!
Михаил едет молча. Потом вдыхаетвесенний аромат и медленно начинает разговор. Дорога располагает квоспоминаниям. А с попутчиками, как давно известно, порой бываешь откровенней,чем с постоянными собеседниками.
— Как хорошо жить на этом светеиногда понимаешь, только когда попадаешь на тот.
— А что, Миша, тебе случалось ина том свете побывать? —легкомысленно и весело спрашиваю я.