Теплохладность —эта беда, которая новоначальных минует обычно. А вот впрелесть впасть —это да, это опасно...
И отец Валериан как бы невзначайпо поводу Пети игумену Савватию говорил:
— Батюшка, а я у однойписательницы читал, как старец новоначальным благословлял книжку про ВинниПуха. Ну, когда они исихастов из себя воображали. Может, Петру нашему такуюкнижку...
— Это про какого такого ВинниПуха?!
— Ну, батюшка, ну Винни Пух,который везде с Пятачком ходил...
— Со свиньёй, что ли? Не, у нас вмонастыре мы поросят не держим. Если я своим инокам про поросят книжкираздавать буду, кто навоз коровам уберёт? Кто лошадь накормит? Огород вскопает?
Отец Валериан засмущался иподальше от игуменского гнева на послушание заторопился. А отец Савватий емувслед ещё добавил:
— Я вот вам устрою Винни Пуха! Явам такого Пятачка покажу!
А когда инок скрылся заповоротом, духовник тут же гневаться перестал, улыбнулся по-отечески. Улыбнулсяда призадумался. И после этого разговора Петю на послушания одного как-топерестали отправлять. Всё больше с братьями постарше. А чаще всего с отцомВалерианом.
И вот как-то отец Валериан сПетей поехали на монастырской лошадке Ягодке на источник за водой. Приехали народник, который впадает в реку Усолку.
Солёная речка Усолка заледенелатолько по краям, в середине же проточная вода синеет. Отец Валериан воду вофляги набирает, а Петя по берегу бегает, резвится,природой любуется. Отец Валериан молится потихоньку про себя, а Петя егоотвлекает:
— Отец Валериан, красота-токакая! Ёлочки в снегу, а снежок чистый, пушистый!
— Угу... чистый... пушистый...
— Отец Валериан, лёд на реке, эх,коньки бы!
— Ага... коньки...
— А вот у людей какая вера раньшебыла — по воде ходили!
— Да... ходили...
— А я-то как крепко верю! Неужтопо льду не пройду?! Благословите!
— Угу... благословите...благословите... Что?!
А Петя уже на лёд выскочил ипоперёк реки шпарит.
— Стой, куда?!
И в этот момент Петя, ужеуспевший отбежать довольно далеко, провалился в водную стихию. Отец Валерианбыстро сбросил тулуп, тяжёлые валенки, по-пластунскипрополз к полынье и с большим трудом, пятясь ползком назад, выволок на лёд иотбуксировал к берегу перепуганного насмерть послушника.
От пережитого потрясения ноги уПети подгибались, и в монастырь он был доставлен верхом на Ягодке. Срочноотправлен в баню, которая так кстати топилась в этот день. А уж там отецВалериан задал ему жару и отходил веником, приговаривая:
— Я тебе покажу апостола Петра! Ятебе покажу чудотворения! Я тебе устрою хождения по водам! Ты у меня сейчас посугробам будешь плясать и в снег не проваливаться!
Может, наука отца Валерианаподействовала, может, испуг от неудавшегося чуда, только после этого случаяПетя больше про чудотворения не заикался. Стал постепенно серьёзным,рассудительным, через несколько лет монашеский постриг принял. Сейчас он ужеиеродиакон.
Ленитесь, братия, ленитесь!
Послушник Дионисий пробежал позаснеженной обители с колокольчиком: пришло время обеда. Открывались дверикелий, иноки шли по свежевыпавшему снегу в трапезную, удивлялись на ходу:
— Снегу-то сколько выпало!
По пути вздыхали:
— Опять после трапезы всемпридётся снег разгребать... И валит и валит... В городских монастырях, небось,трактора работают, машины снегоочистительные, а мы тут сами, не покладаярук...
Келарь, отец Валериан, высокий иширокоплечий, ворчал по дороге больше всех:
— Только отдохнуть хотел хотьчасок, такую книгу про Афон дали почитать, а тут на тебе — опять отецнастоятель всех погонит со стихией сражаться! Да уж... Покой нам толькоснится...
Старенький схиархимандрит Захариявышел раньше всех. Было ему уже девяносто лет, и передвигался он оченьмедленно. Поэтому и выходил в трапезную заранее, чтобы успеть к молитве. С трудомбрёл по заметённой дороге, а иноки обгоняли старца, кланялись на ходу, просилиблагословения. И удивительное дело: те, кого он благословлял, шли дальше ужеумиротворённые, без всякого ворчания.
Отец Валериан тоже догнал старцаи удивился: отец Захария смотрел радостно по сторонам, как будто не взанесённом снегом отдалённом монастыре находился, а на каком-нибудь курорте.Наклонился, зачерпнул рукой сверкающий на солнце снег и замер счастливо, поднявголову к неяркому зимнему солнцу.
Отец Валериан, как и вся братия,очень почитал старого схимника, опытным путём знал силу его благословения,умиряющего душу. Но сегодня инока одолели недобрые помыслы:
— Конечно! Идёт себе — улыбается!Ему-то снег убирать не придётся! И игумен Савватий снег убирать не станет! И склироса братия опять пойдёт на распевку. А отец Валериан, конечно, самыйздоровый, самый незанятый—давай, отдувайся за всех! Греби снег лопатой, а ончерез час снова нападает! Снова убирай, а он снова! Скукотища!
И отец Валериан прошёл мимо, отвернувшисьв сторону, не взял обычного благословения, не поклонился старцу. От этоговнезапного раздражения на душе стало ещё тяжелее, и инок подошёл к трапезнойуже совсем в плохом настроении, поникший. Он не заметил, как отец Захария слюбовью проводил его взглядом и незаметно перекрестил его спину.
В трапезной братия встала намолитву, а игумен Савватий, внимательно оглядел всех и легонько кивнул головойотцу Валериану. Инок печально вздохнул: и тут попал, теперь, пока все будутобедать, ему придётся читать. Потом заново подогревать суп или есть холодный водиночестве.
Братия застучала ложками, а инокподошёл к аналою и начал читать. Голос у него был громкий, звучный, читал онразборчиво. Только чтение сегодня никак не клеилось. На ровном месте ошибкиполучались, да ошибки какие-то несуразные. Так, в одном отрывке говорилось освященнике, которого вызвали к владыке. И вот у отца Валериана прочиталось:
— Он без проволочек направился вепископию.
Отец Савватий покашлял, исмущённый отец Валериан поправился:
— Он без проволочек направился вепископию.
Стал читать дальше и черезнесколько строк прочёл:
— ...И тогда сказал старец своёнаставление ученикам «Ленитесь, братия, ленитесь!»
Стук ложек прекратился. Братияудивлённо подняла головы от тарелок. Игумен Савватий опустил ложку на стол ипронзительным взглядом, в котором можно было прочитать любовь и укородновременно, пристально посмотрел на инока. И только отец Захария неудивился, а улыбнулся в бороду.
Отец Валериан смутился ипопытался поправиться. Прочитал предложение снова. И снова у него вышло:
— Ленитесь, братия, ленитесь!
Послышались сдержанныепокашливания — это братия пыталась удержаться от смеха. Отец Валерианпокраснел, откашлялся и прочитал в третий раз:
— Ленитесь, братия, ленитесь!
Сам испугался и, будто вспомнивчто-то, с отчаянием сказал:
— Отец Захария, прости меня!Батюшка, отец Савватий, прости меня! Братия, простите!
Братия затихла, отец Савватийвыжидательно посмотрел на чтеца, а старенький схимник, улыбнувшись по-отечески,кивнул седой головой.
И отец Валериан наконец прочиталправильно:
— Тогда сказал старец своёнаставление ученикам: «Ленитесь, братия, ленитесь! Так нельзя! На скуку жалуетесь...Скука унынию внука, а лености дочь. Чтобы отогнать её прочь, в деле потрудись,в молитве не ленись, тогда и скука пройдёт, и усердие придёт. А если к семутерпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь».
Инок облегчённо вздохнул ипродолжил чтение дальше. Снова негромко застучали ложки в тишине. В трапезнойбыло уютно, в большой печке потрескивали дрова, а за окном всё шёл и шёл снег.
Как отец Валериан сосуждением боролся
После долгих зимних вьюг вмонастырь пришла весна. Яркое солнце, мартовская капель, звонкое пение птиц —всё радует душу. Старенький схиархимандрит Захария на сугревке —на крылечкесидит, чётки перебирает, на солнышко жмурится. Братия дружно с крыш келийталый снег скидывает, дорожки песком посыпает.
Из трапезной уже доносится ароматгрибного супа, скоро послушник Дионисий с колокольчиком побежит по обители,собирая иноков на трапезу. Хорошо!
Настроение у отца Валериана былорадостное, он споро рыл канавку для отвода воды от храма и молился про себя,как и положено иноку. Обернулся на шум мотора и нахмурился: в монастырскиеворота въезжал чёрный блестящий «мерседес». За рулём сидел Вениамин Петрович,давний гость и благодетель монастыря.
Высоченный, выше и крупнее дажесамого отца Валериана, росту которого могли бы позавидовать баскетболисты,Вениамин Петрович выглядел настоящим богатырём. Только был он какой-то вечнохмурый, суровый. Маленькие глазки смотрели на окружающий мир невозмутимо и даженадменно. Впрочем, может, эта надменность только чудилась отцу Валериану?
И вот сейчас инок почувствовал,как тускнеет радостное настроение и проворчал про себя:
— Какие люди —и без охраны...
Отец Захария на крылечкепривстал, улыбается этому Вениамину как родному, благословляет, спрашиваетчто-то тихонько. А тот басит в ответ важно на всю обитель:
— Да, отче, из Цюриха только чтоприлетел... Да, вот в монастырь заехал...
Поздоровавшись со старцем,Вениамин Петрович отправился в храм. Важно прошествовал мимо инока, легонькоголовой кивнул —поздоровался, значит. Отец Валериан поклонился в ответ ипочувствовал, как растёт раздражение: зачем этот Вениамин сюда ездит? Вбратской трапезной толком не ест—то ли брезгует, то ли после дорогих мирскихделикатесов простая монашеская пища не нравится. В храме стоит—толком неперекрестится, на братию сверху вниз смотрит.
Успешен, богат — чувствует себя,видимо, хозяином жизни... Ну летает по своим Цюрихам этот успешный и богатыйбизнесмен, и пускай дальше летает, что он в обители-то забыл?
Ещё старец его привечает... Этоуж и вообще загадка... Привечает явно не из-за денег: кроме нескольких икон,духовных книг да плетёнки под кроватью со сменной одеждой, у отца Захариибогатств отродясь не водилось. Да и помнил хорошо инок, как старец не