ему—восемьдесят шесть. Может, кто-то и думает, что в таком возрасте спутникжизни не нужен... Только нам так хорошо вместе! После моего одиночества мне этотак утешительно! Утром он встанет, (я-то забываю часто, а он —никогда), всегдасам святой воды попьёт, частицу просфоры скушает и мне принесёт. На службу вхрам всегда вместе ходим. Ещё гуляем вместе, природой любуемся... Иногда ночьюон встанет, я тоже проснусь, смотрю, а мой дедушка уже у икон стоит, тихонькомолится... И так мы и живём мирно, дружно: отец Василий, отец Трофим и отецФерапонт обо мне позаботились! Очередь моя подходит... Видишь, сколько я теберассказала...»
Вот такие три рассказа... Изакончить мне хотелось бы стихами отца Василия на смерть иеромонаха Рафаила.Звучат стихи так, как будто написаны о нём самом и об иноках Трофиме иФерапонте:
Нашёл бы я тяжёлые слова
О жизни, о холодности могилы,
И речь моя была бы так горька,
Что не сказал бы я и половины.
Но хочется поплакать в тишине
И выйти в мир со светлыми глазами.
Кто молнией промчался по земле,
Тот светом облечён под небесами.
Отец Василий, отец Трофим, отецФерапонт, молите Бога о нас, грешных!
Истории монастырского киоска
Про пирожки
Люблю проводить свой отпуск впаломнических поездках. Не просто побыть несколько дней в святом местевторопях, наскоком, а пожить там, потрудиться во славу Божию, почувствовать себяпочти своим в святой обители, увидеть её жизнь изнутри.
И вот я в Оптиной. Любимая мояОптина!
В каждом святом месте свояблагодать. Приехав, услышала такой диалог двух паломниц.
— Я только что от святогоАлександра Свирского.
— Да что вы?! И в Оптину? Ну икак вам Оптина?
— Знаете, в обители АлександраСвирского более строгая атмосфера. А здесь как-то мягко, как дома. Что-тотёплое, родное. Может, это из-за природы?
Я живу в Оптиной уже месяц. Наэтот раз моё послушание—в хлебном киоске. Хлеб монастырский, бездрожжевой, нахмелю. Вкусный! А уж про пирожки и говорить нечего — объедение. С творогом, срыбой, с грибами, с картошкой, с изюмом, с повидлом, с курагой. Глазаразбегаются — какой пирожок попробовать? Плюшки с сахаром и маком! Толькоуспеваю подавать покупателям пакетики с пирожками. И наливать чай.
Сначала послушание кажется игрой.Вспоминаю детство. Во дворе под кустами сирени строим магазин. Игра захватываетвсех. Рыжий Вовка приносит кирпич и доску. Это весы. Собираем листья лопуха—это овощи в нашем магазине. Когда магазин полностью обустраивается исовершается пара покупок, игра заканчивается. Весь интерес заключался всоздании магазина. А процесс покупки лопухов, разноцветных стёклышек и другого«товара» уже не так привлекателен.
Теперь я могу поработать внастоящем монастырском киоске. Справа —стены и блестящие золотые куполаОптиной. Виден ангел с трубой на одной из башенок, собирающий верных под крыльяобители. А если встать на крылечко киоска, то видны луг, жёлтая дорога, убегающаявдаль, сочная июньская зелень. Густой и тёплый воздух, солнце любовно и мягкосогревает оптинскую землю. Голубое лёгкое небо с белыми невесомыми тучками.Несколько домиков с огородами, прилепившихся рядом с монастырём. Щебечутптицы, петух важно кукарекает. Смотришь вдаль, и сердце замедляет своё биение,мир и покой царят в душе.
Рядом с киоском — важные галки,шумные голуби, шустрые воробьи, ждущие от меня вкусных крошек. Самый крохотныйи смелый воробышек дважды влетает через окошко ко мне в киоск и расхаживает поприлавку. Приходит важный рыжий кот и требует внимания. Кормлю его, и он,насытившись, укладывается на пороге, там, куда падают солнечные лучи. Греетсяна солнышке и мурлычет.
Уходя на обед в трапезную,забываю кота в киоске, не заметив, что он в тенёчек перешёл, за табуретку.Возвращаюсь назад, Миша—о нём речь ещё впереди — кричит: «Иди скорей, у тебятам кот торгует пирожками!» Я пугаюсь: «Батюшки, кошмар-то какой! Неужелипроказник залез в пирожки? Ну всё, конец моему послушанию!»
Нет, рыжий и близко к ящикам спирожками не подошёл, не обманул доверия. Видно сквозь окошко палатки, как онважно сидит на моём табурете, голова на уровне стола рядом с калькулятором. Наподошедших паломников-покупателей смотрит важно и спокойно: дескать, всё впорядке, ждите, сейчас вы получите свои пирожки.
С утра послушание кажется лёгкими весёлым. Но к концу дня ноги болят, в голове гудит, соображаю плохо. Исчитаю уже медленно. Скоро нужно уносить столы и стулья, а послушника, которыйэтим занимается, не видно. И тут на помощь приходит Миша.
Про Мишу, который не знает окризисе
Миша достался мне по наследствуот предыдущей послушницы монастырского киоска. Начинаю работу и вижу, чтонеподалёку подолгу сидит мужчина лет сорока пяти. Одет он худо, небрит, наголове лыжная шапочка. На ногах тапочки. А глаза добрые и ясные, как у ребёнка.
Миша помогал тем, кто нёспослушание в монастырском киоске. Нужны мужские руки: воды в бочку натаскатьдля чая, расставить столы и стулья утром и убрать их вечером или в случаедождя. Протереть столы и убрать одноразовую посуду, забытую покупателями-паломниками.
Вообще-то принести воды ирасставить столы и стулья—это послушание брата, который привозит хлеб ипирожки на тележке и увозит пустые ящики. Но он очень загружен работой, и невсегда его можно дождаться. А Миша тут как тут.
В выходные желающих попить чая смонастырскими пирожками так много, что я порой остаюсь без обеда. Выйти наулицу и прибраться некогда. А тут Миша:
— Водички принести, а?
— Давай тряпку, там детишки чайпролили, надо стол вытереть, во!
— Щас дождяра ливанёт, даваймебель твою начну убирать.
Миша сейчас нигде не работает.Решил отдохнуть летом. А осенью собирается опять устраиваться на работу. У Мишилетние каникулы.
Знающие Мишу люди говорят, что онвсю прожитую жизнь работал грузчиком. А этой зимой работал на мойке автобусов.Говорят, что он не пьёт. Очень добрый и кроткий человек. Но умственное развитиеу Миши как у ребёнка.
Он говорит про себя:
— Я, это, не очень умный. Живу,во!
— Миша, как ты учился?
Смущённо улыбаясь, показываетодин палец, а затем два пальца:
— Колы да двойки! Во! Восемьклассов закончил!
— Миша, ты почему с работы ушёл?
— Автобусы мыл! Зимой! Во! А тыпопробуй зимой холодной водой автобусы мыть!
У Оптиной иногда стоят нищие,просят милостыню. Миша денег не просит.
— Миша, ты на что живёшь? Ты непросишь милостыню?
— Не! Я машины мою. Мне за этодают денежку. А иногда ничего не дают. Смеётся.
Сегодня Мише за работу дали сторублей. Миша счастлив. Он гордо показывает мне сторублёвую бумажку: «Деньги!»Сидит за столом. Время от времени достаётсто рублей, разглаживает, рассматривает, снова бережно кладёт в карман.
К киоску подходит блаженненькаяМария, она уже пожилая, но улыбка у неё как у ребёнка. На плакате, висящем нагруди, написано: «Помогите сироте Марии на лекарства».
Миша суетится, подбегает ко мне:
— Во! Марии дай чаю! И пирожков!Это... С картошкой и булочку с маком! Во! Я заплачу! У меня есть деньги!
И Миша радостно протягивает своюдрагоценность — сторублёвую бумажку. Миша покупает Марии то, что любит сам,ведёт старушку, усаживает и радостно угощает. Он счастлив. У него есть деньги,и он может потратить их на более нуждающегося человека.
Миша радуется простым вещам—солнцу и дождю. Чаю и булочке. Воробьишке, клюющему крошки с его ладони.Рыжему коту за калькулятором. Возможности помочь людям. У Миши нет кризиса. Онне читает газет и не знает о нём.
— Миша, у тебя родители живы?
— Не! — Миша отвечает коротко иотходит.
Сидит за столом, думает, видимо,о грустном, затем подходит:
— Алёнушка! А я свою мамочкузнаешь, где похоронил? На новом кладбище! У меня мамочка очень хорошая была.Она меня строго держала — во! И любила! А теперь я один совсем. Плохо,Алёнушка, одному.
— Ну, ничего, Мишенька! Да и неодин ты! Ты же со мной!
— Да, я с тобой! Я тебе помогаю,да?!
Мишу угостили конфетами. Онприносит их мне:
— Алёнушка, сестрёнка, конфеты,во!
Ему приятно поделиться своейрадостью.
У Миши есть мечта.
— Алёнушка, а знаешь, хочу я свойдомишко! У меня там банька будет, во! Хочу завести два поросёнка, барашка,гусей. Хорошо!
К киоску подходит милиционер:
— Миша! Мишка! Ты чё не бреешься?Ты у нас, этот, как его, комильфо! Дон Жуан!
И обращаясь ко мне:
— Он вам не мешает?
Миша смущён словом «комильфо». Явижу, что он очень деликатен. При всей простоте, Миша своей скромностью итонкостью чувств мог бы соперничать с самым образованным человеком. Мишакраснеет и пытается улыбаться милиционеру, и я чувствую, как ему неудобно загрубые шутки. Душа у него детская и чистая.
Сегодня у Миши сплошныеискушения. После милиционера к киоску приехал холёный мужчина на дорогойиномарке. Купил, долго выбирая, пирожок с рыбой и кофе. А потом подошёл ксидящему за столом Мише и, присаживаясь, бросил ему: «Пшёл вон отсюда! Развелисьтут, бомжи несчастные!»
Миша покраснел и встал. Бросилвзгляд в мою сторону и кротко отошёл от киоска.
Сел на бордюр рядом с колонкой.Сидит. Голову опустил.
Мужчина из иномарки подходит комне второй раз: «Налейте, пожалуйста, ещё кофе».
Я глубоко вздыхаю. Мысленнопрощаюсь с полюбившимся мне послушанием и отвечаю: «Простите, но я не могуналить вам кофе, пока вы не извинитесь перед моим братом, которого вы толькочто обидели».
Мужчина поражён:
— Перед вашим братом?!
— Да, Миша —мой брат. И ваш брат.Он очень расстроен. Утешьте его.
Я смотрю в глаза мужчине.Добавляю мягкости в голосе:
— Пожалуйста!
Выражение лица мужчины меняется.Как будто, встретившись взглядом со мной, он понимает меня и чувствует моюнежность к Мише.
Мужчина идёт к Мише, что-тоговорит ему, хлопает по плечу. Они возвращаются вместе, и Мишу даже угощаюткофе, хотя он деликатно отказывается. Мир восстановлен.