Мужчина садится в иномарку, вид унего весёлый. Он машет нам рукой и кричит: «Привет Оптиной!»
Мишин день кончается благополучно.
Кому-то Бог даёт ум, кому-тобогатство, кому-то красоту. А Мише кроткий нрав и доброе сердце.
У киоска снуют Божьи пташки. Тесамые, которые не сеют и не пашут. А Господь их кормит. Всем посылаетмилосердный Господь на потребу. По словам псалмопевца Давида, Господи,«насытишася сынов, и оставиша останки младенцем своим!» И крох этих хватит рабуБожьему Мише...
Почти детективная история ощенках и конце света
Многое можно увидеть и услышать умонастырского киоска. Трогательное и комичное, грустное и весёлое...
Вот ребятишки — дети кого-то изпаломников — принимают трогательное участие в судьбе собаки и её щенков. С утрав большой коробке щенков выносят и предлагают желающим «подарок из Оптиной».
Мамаша сидит рядом. Это большаябеспородная белая собака. Взгляд умный, заботливый и грустный. От коробки неотходит, даже будучи голодной: переживает о своих детишках. Когда её кормят,еду берёт очень деликатно, внимательно смотрит на благодетеля.
Щенки толстые и забавные, многиеостанавливаются и любуются ими. Но брать домой не решаются: кто знает, какойвеличины и вида вырастут собаки из этих забавных щенков.
Один паломник веселит всех байкойпро то, как мужик с медведем на ошейнике по рынку ходил. А когда у негоспрашивали, кого он ищет, мужик сурово отвечал: «Да вот, ищу продавца, которыймне год назад хомячка всучил недорого. Хочу познакомить его с подросшимхомячком!»
Все смеются и с опаской смотрятна пузатых щенков.
Мне тоже приходится принятьучастие в их судьбе. Ребятишки прибегают за большой коробкой. Приходитсяперекладывать товар и жертвовать коробкой.
Немного погодя:
— Налейте нам в миску тёплойводы!
Недоумеваю: рядом колонка, из неёводы можно набрать сколько угодно.
— Но там вода холодная! Щенкимогут простудиться! Налейте нам, пожалуйста, тёплой кипячёной воды для нашихщенков!
Забегаю в келью после обеда,взять старый шарф для щенков — на улице похолодало.
В общей келье новая паломница.Одета в чёрное. Требует называть себя матушкой. Вид строгий, устрашающий, речитакие же.
Матушка вещает замогильнымголосом о знамениях конца света. Вокруг испуганные паломницы. Слушают молча, с почтением. Подзывают меня, матушка«вербует» группу поддержки.
— Смотрите! Везде признакиантихриста! Крест попирают!
Мне в нос тычут тапки, на подошвекоторых узоры в виде ромбиков.
— Но это не кресты, это просторомбики, сёстры! — говорю я успокаивающим голосом.
Взрыв негодования. Матушкавозвышает голос:
— Наивная! Вот таких антихрист иобольстит в первую очередь! Нужна бдительность! Покажите, покажите ей, каккрест попирается!
Где-то я это уже слышала, а, да,у Гоголя в «Вие»: «Откройте, откройте мне веки!» Мне становится жутковато.Что же они мне покажут?
Мне торжественно подносят под носженское гигиеническое средство, материал на котором в целях лучшейгигроскопичности сделан в виде ромбиков.
— Вот смотри, смотри, какоскверняют распятие!
— Сёстры, здесь нет распятия. Этогеометрический узор из ромбиков!
Теперь отношение ко мне меняется.Матушка в чёрном смотрит подозрительно:
— А ты кто такая вообще? Да тыправославная ли?
Маленькая старушка выскакивает иехидно докладывает: «А я видела, как она щенков кормит!»
Матушка в гневе:
— Соба-аки! Во свято-ом месте!Оскверняют обитель! Вот из-за таких, как ты, и приближается конец света!
Но народ уже потихонькурасходится, испуганный её напором.
Скорее беру шарф и ухожу.
Вечером заступаюсь за молоденькуюпаломницу. Она за столом газету читала, «Аргументы и факты».
Эту газету я тоже читала. Купила её из-за речи СвятейшегоПатриарха Кирилла, напечатанной во всю третью страницу.
Матушка в чёрном неистовствует:
— Вы своими газетами мирскими,мерзкими, стол осквернили! Как мы теперь трапезничать будем?
Когда я заступаюсь за испуганнуюэтим криком девушку, матушка окончательно теряет ко мне доверие. Взгляд убийственный.Я понимаю, что теперь я её враг.
На следующий день, как обычно,несу послушание в киоске. День будний, в обители пустынно. Выхожу протеретьстолы, пока покупателей нет.
Вдруг дружный рёв. Ко мнезнакомые ребятишки подбегают, лица перепуганные, взгляд дикий. Заикаются.Кое-как добиваюсь от них: пришла тётка в чёрном с дядькой в телогрейке, собакуна верёвке дядька утащил, а щенков эта тётка в лес понесла. Во-о-н она пошла!Ребята показывают в сторону реки.
Неужели топить? Мне становитсястрашно. Оглядываюсь вокруг. Никого из взрослых не видно.
— Ничего не бойтесь. Ничегострашного со щенками не случится. Найдите кого-нибудь из взрослых,какого-нибудь доброго мужчину. И идите за нами. Только одни не ходите! Всёпоняли?!
Закрываю киоск на ключ и бросаюсьза скрывающейся из виду матушкой в чёрном. Мне жутко. Матушка явно не в себе.Конечно, она уже в годах, старушка, можно сказать. Но, с другой стороны, онаменя ростом выше и тяжелее килограммов на двадцать. Догоняю её в роще.
В голову приходят ужасныекартины: вот я разделяю участь щенков и тону в стремительной Жиздре. Смешностановится. Матушка, конечно, не в себе, но ведь не станет же она меня топить!
Матушка, действительно, не сталаменя топить. Она просто врезала мне как профессиональный боксёр-тяжеловес. И явпечаталась в ближайшее дерево. Вот это удар! Кличко отдыхает! Тихонько сползаювниз и оказываюсь сидящей на траве.
Во взрослом возрасте вроде бы яни с кем в рукопашную не вступала. От шока не пытаюсь встать. Молча сижу инаблюдаю, как матушка кричит и размахивает руками перед моим носом.
Вот эта страсть матушки в чёрномк публичным выступлениям и помешала её блестяще задуманной операции потоплению щенков и отодвиганию конца света.
К нам подбегают ребятишки. А сними... отец Н. Ну, конечно, умные мои детишки! Самый добрый дяденька —священник. Дальнейшее происходит как в тумане. Матушка в чёрном неистовствует,почти прыгает. А отец Н. спокойно осеняет её несколько раз крестом.
И она сдувается как воздушныйшарик, из которого выпустили воздух. И куда-то пропадает. Отец Н. подходит комне и помогает подняться.
— Как голова, не кружится?Стоять-то можешь?
— Батюшка, это просто какой-тоиронический детектив. Бабулька отправила меня в полный нокаут. Но сила у неёкакая-то нечеловеческая.
— Да, вот в этом ты права. Силанечеловеческая. Ну, ничего, не бойся, больше ты с ней не встретишься. Давай-капойдём потихоньку.
Ребятишки, радостные, убегаютвперёд вместе с коробкой и щенками.
А я отчего-то начинаю плакать. И,почти заикаясь, сквозь слёзы, рассказываю отцу Н. про газету, и про ромбики, ипро конец света. Отец Н. успокаивает меня:
— Ну, ничего-ничего. Конец света,говоришь? Ни- чего-о, Господь милостив, поживём ещё. Успокойся, тише-тише. Всёхорошо. Смотри: солнышко выглянуло. Весь мир Божий осветило. И травку, илюдей, и пёсиков. Все Божии создания. Блажен, кто милует скоты. Иди с Богом,трудись. День-то только начинается...
Когда вечером я вернулась вкелью, даже вещей матушки в чёрном не было видно. А на её койке сидела розовощёкаяулыбчивая паломница с Украины.
Про Сашу и его сокровища
У киоска сегодня пустынно—буднийдень, а паломники приезжают в основном в выходные. Одинокий гость—паломникСаша. Любит монастырские пирожки и часто приходит попить чайку с пирожками.Наливаю Саше полную кружку горячего чая, он пьёт небольшими глотками ирассказывает о себе.
Раньше Саша работал мотористом накорабле. Несмотря на свою молодость, успел побывать в 24 странах мира. Сашалюбил весёлые и шумные компании. Мог много «принять на грудь». С одним выпьет,тот уснёт, а Саша к другому другу отправится, ему хочется общаться. Много былоу него приятелей, многих он угощал. Хорошо зарабатывал, но также быстро итратил.
И вот как-то перестал он видеть вэтой весёлой жизни смысл. Чего-то Саше стало не хватать. Плачет душа, ищетчего-то, а чего, сама не знает.
Один раз Саша ушёл из пьянойкомпании, потому что на душе стало очень плохо. И таким бессмысленным всёпоказалось, что он отправился в храм. Приходит пьяный Саша в пустой храм, подходитк свечной лавке и начинает требовать священника:
— А где у вас тут поп, толоконныйлоб?
— Не поп, а батюшка.
— Хорошо, мать, батюшка такбатюшка. Подай мне сюда батюшку! Плохо мне, мать, очень плохо. Помоги.
В свечной лавке оказаласьпо-настоящему верующая женщина. Она не вызвала милицию, а строго сказалаСаше:
— Батюшки сейчас нет. Службадавно закончилась. Вот тебе молитва Ангелу Хранителю. Это он тебя от пьянойкомпании оторвал и сюда привёл. Вставай вот сюда к иконам и читай вслухмолитву!
И Саша не стал спорить. Он сам незнает, как и почему, но беспрекословно опустился перед иконами на колени.Стоит и пытается читать молитву. А буквы разбегаются. Никак прочитать неможет.
— Матушка, почитай мне!
И сестра из свечной лавкиопустилась рядом с ним на колени. Стала громко молиться. И заплакала. Так имолилась она сквозь слёзы. А Саша плакал вместе с ней. Слушал, плакал и шептал:
— Господи, ведь Ты же есть!Помоги мне! Ангел мой Хранитель, помоги мне!
Когда они встали с колен, Сашапочувствовал себя почти трезвым. Он вернулся домой.
И с этого дня всё в его жизнипошло по-другому. Исчезли пьяные компании. Саша поступил учиться в институт ипоменял работу. Женился на верующей девушке. У них родился сыночек, Ярослав.«Хорошее имя — Ярослав, — говорит Саша.—Когда маленький, можно звать Ярик илиЯсик».
У Ясика режутся первые зубки, иСаша каждый день звонит домой.
Он приехал в Оптину на девятьдней. Приезжает сюда уже семь лет подряд. Исповедуется, причащается, ходит навсе службы и Акафисты.
Саша оглядывается вокруг ибережно достаёт свои святыньки. Он показывает их мне —это молитва-книжечкаАнгелу Хранителю, старенькая, любовно обёрнутая в пакетик. Та самая, первая