пятьсот тысяч, попытался купить жильё рядом с Оптиной, чтобы каждый деньбывать на службах, окормляться у духовного отца. Время идёт, а за пятьсот тысячникакого жилья не продаётся. Искал-искал, не может найти. Духовник благословилчитать каждый день акафист святителю Николаю Чудотворцу. Прочитал он несколькодней акафист—нашлась квартира. Хоть и в бараке, но подведены и газ, и вода. Ихозяин просит удивительно мало — четыреста тысяч. Таких и цен за жильё нет ужев Козельске.
П., радостный, говорит хозяину:
— Брат, да возьми хоть четырестапятьдесят!
— Нет, четыреста хватит. Живи наздоровье.
— Да как тебя зовут-то хоть,благодетель ты мой?!
— Николай...
Неверующий Николай Иванович
Когда атеисты радостно объявляют,что у нас в стране неверующих больше, чем верующих, я всегда вспоминаюневерующего Николая Ивановича.
Меня попросили по вечерампоработать преподавателем английского языка для студентов вечернего отделенияколледжа. Деньги нам с мамой очень нужны. Тружусь днём в Оптиной, два вечера внеделю — в колледже. Потихоньку знакомлюсь с коллективом.
Николай Иванович — преподавательтехнических дисциплин, лет под шестьдесят, бывший военный. Весёлый, шумный и,по его словам, совершенно неверующий:
— Вон верующие пошли в Оптину, эх,мужики-то все бородатые, женщины в платках да в длинных юбках. .. А я-то сам —неверующий...
Николай Иванович любит шутить:
— Так! Что у нас в буфетеосталось? Ни-че-го! Чай выпили, сахар съели!
Как-то мне срочно понадобиласьмужская помощь: починить насос, который качал воду из скважины под домом. Я,без особой надежды, попросила Николая Ивановича помочь. И он тут жеоткликнулся на просьбу, долго возился с насосом, предварительно сняв наручныечасы. Починив насос, вытащил на лето вторые оконные рамы, потом поправилколяску для моей парализованной мамы.
— Николай Иванович, я вам такблагодарна!
— Пожалуйста! Не, деньги я невозьму, мужчины не зарабатывают деньги на помощи двум одиноким дамам. Почему яснял часы? Когда помогаю кому-нибудь, всегда часы снимаю, а то будешь на часыпоглядывать да думать, сколько времени потратил. А тут надо помочь —и всё,пока не сделаешь работу, нечего и на часы заглядывать!
Надевает куртку, достаёт что-тоиз нагрудного кармана:
— Вот смотри! Что это такое?Иконочка! Святитель Николай Чудотворец! Всегда со мной! Вот уж помогал людям,так помогал! И сейчас помогает! Аты говоришь, часы...
— Так вы всё-таки верите в Бога,Николай Иванович?!
— Конечно, верю! Я что,сумасшедший — в Бога не верить?!
— А как же вы говорили — неверующий?!
— Так я в храм в Оптину раз в годхожу! И какой же я верующий?! Не, мне до верующего ещё дорасти нужно!
Как Николай Иванович вмолодости на свадьбе гулял
Празднуем День учителя. НиколайИванович рассказывает коллегам байку из своей молодости. Пошёл он как-то сженой на свадьбу к другу. Атам—шум, гам, веселье. Подруга жены выпила лишнее и,когда Николай Иванович выходил на улицу покурить, вышла вместе с ним. И онипоцеловались.
— Я жену всегда любил! И сейчаслюблю! И как я с этой подругой поцеловался — сам не понял... Но слушайте, чтодальше было... Возвращаемся мы за стол, я от жены глаза прячу. И тут приносятутку на подносе. Стали подавать, официантка не удержала поднос — и вывалиласьэта утка со всем её соусом прямо мне на колени. А она только что из печи. Ногиобожгло очень сильно! А у меня костюм новый, красивый! Я на кухню, там вокругменя все засуетились, брюки мне снимают, отстирывают, а у меня ноги до коленвсе красные! Так я половину свадебного вечера и простоял на кухне в трусах и собожженными ногами.
И «неверующий» Николай Ивановичделает неожиданный вывод:
— Вот так грех за грех цепляется,и тут же воздаяние получаешь!
Главная драгоценность
Зина, читательница православнойгазеты Севера России «Вера-Эском», в которой я печатаюсь, написала мне письмо,поделилась своей мечтой приехать в Оптину. Мы начали переписываться, и япригласила её в гости. Зина приехала, прожила у меня несколько дней, поделиласьисториями из своей жизни и разрешила рассказать их, сохранив её имя. Одна изисторий легла в основу повести «Поездка к отцу», а вторая, короткая, вот.
Зина работала надробильно-обогатительной фабрике, вырастила сына и дочь. Дочка вышла замуж,уехала, сын тоже подрос, собрался жениться, купили ему Зина с мужем половинудома. Продал им эту половину сосед Бобырь. Он там уже и не жил давно, использовалдом как дачу. Когда перевозили вещи сына, сосед сложил все свои старые пожиткив кладовку и говорит:
— Можно сжечь, можно выкинуть...
Зина смотрит: в кладовке что-тоблестит. Она потянула—икона большая святителя Николая Чудотворца, украшеннаяблёстками. Бобырь блестящее увидел и как закричит:
— Это что ещё за драгоценностьтакая? Ну-ка, давай быстро сюда, может, я чего ценного не заметил! А... Этоникакая и не драгоценность, доска с фольгой...
И бросил назад, в кладовку. Зинатут же икону подхватила:
— Нельзя так с иконой! Это жедрагоценность и есть!
Бобырь только посмеялся. А Зинаикону привела в порядок и в красный угол поставила. Она всегда святителяНиколая Чудотворца почитала. У них и храм был в честь Николая Угодника.
Прошла неделя. Зина была насмене, работает и молится тихонько. Только тропарь святителю Николаюпрочитала, чувствует, как будто что-то её от работы отрывает и ноги сами ведутв другой цех, на участок обезвоживания. Ей там и делать нечего совсем...Пришла, постояла, а там молодёжь: слесари, фильтровалыцики, аппаратчики.Думает: «И зачем это я сюда только пришла?! Ерунда какая-то! Нужно к себе идтиработать!»
Вдруг слышит телефонный разговор:
— Ну и что, горит! Не у тебя жегорит! Да там вообще никто не живёт, это пустая дача!
Зина похолодела, подбегает:
— Что горит?
— Да вы не волнуйтесь так, этодача! — И называет номер дома её сына.
Она опрометью из цеха выскочила,побежала. Прибегает: у соседей сына, которые там не жили постоянно, всяполовина дома как свеча горит. Жители улицы пожарных вызвали, сами стоят—смотрят.
Она к двери—та заперта изнутри накрючок. Стучит кулаками, а её успокаивают:
— Да вы не волнуйтесь, там нетникого, это же дача.
— Там сын у меня!
Взломали мужчины дверь, вбегают.Зина смотрит: сын после ночной смены спит как младенец, а у него уже потолокзанимается. Разбудили его, а он спросонок ворчит:
— Вы чего сюда, я же раздетый...
Потом сообразил что к чему,выскочил, за ним кошка выскакивает. Зина икону святителя Николая Чудотворцавынесла, соседи —вещи, какие успели. Сын на улице стоит, смотрит: у соседейчасть дома как свеча горит, и у него занимается. Он побледнел как мел,затрясло всего. Пожарные приехали, вторую половину дома кое-как отстояли.
Зина и сейчас думает, что этоНиколай Угодник спас её сына.
Об правой руке, правой ногеи голове на плечах
Как обычно, после послушания,прихожу на источник преподобного Пафнутия Боровского. Захожу в домик снавесом, где купель и раздевалка. В раздевалке ужеесть желающие искупаться: две улыбчивые молодые паломницы и матушка среднихлет с видом строгим и хмурым. Паломницы радуются: впервые приехали в Оптину,первый раз на источнике. Они жизнерадостно читают молитву святому Пафнутию.Затем одна из них, счастливо улыбаясь, говорит другой:
— Ну вот, а теперь искупаемся!
Со скамейки подаёт грозный голосстрогая матушка. Это голос неумолимого судии, который часто устраиваетокружающим свой собственный «маленький страшненький суд»:
— Что-о-о?! Что вы сказали?!Купаться?! В бане купаться будете! Мылом намылитесь! Мочалкой натрётесь!
Паломницы приходят в ужас. Всёбыло так тихо и радостно, и вдруг такая гроза...
Робкий голос:
— Матушка, простите, мы не таквыразились, наверное...
— Выразились!!! Выражаться домана мужей будете! Нельзя говорить «купаться» о святом источнике!
— А как можно?
— Нужно говорить «исцеляться»!Вот, дескать, сейчас исцеляться будем. Поняли?!!
— Поняли, спаси Господи, матушка!Таня, давай ты первая исцеляйся, а я уж за тобой.
— Да, Леночка, а то там ПётрИванович, наверное, нас уже ждёт на улице. Как ты думаешь, он уже иску- па...ой, исцелился?
Из соседней мужской купальнидоносится пофыркивание и плеск воды.
— Нет, Таня, похоже, он ещё впроцессе исцеления...
Грозная матушка внимательнослушает диалог и одобрительно кивает головой.
А я вспоминаю, где я встречалаэту строгую матушку и слышала этот грозный голос... Вспомнила. На днях впаломнической трапезной я сидела за столом с молоденькой мамочкой, на коленяху которой был сынишка лет двух. На улице жарко, и личико малыша было розовым,вспотевшим. Он потянулся к кувшину с компотом обеими ручонками. И юная мамочкауже хотела дать ему попить, но раздался грозный крик: «Нельзя! Ещё непомолились, а они лезут! Не трогать ничего на столе!»
Ребёнок испугался и заплакал, амамочка принялась его утешать. Мы, сидевшие за столом, промолчали. Конечно,сейчас все соберутся, помолимся, и можно будет приступить к трапезе. 5—10 минутможно потерпеть... Начни спорить с грозной матушкой, будет конфликт затрапезой в монастыре...
Сынишка успокоился, а его мамочкаоглядела нас, сидящих за столом, и грустно спросила:
— Где же ваша любовь, сёстры?
У меня до сих пор в ушах еёгрустный тихий голос...
Мои воспоминания прерываютсязнакомым грозным криком:
— Стой!
Перепуганная Таня застывает,занеся ногу над водой купальни. Я вспоминаю детскую игру «Замри». Мнестановится смешно, и я еле удерживаюсь от того, чтобы не прыснуть.
— Ты куда левой ногой в святойисточник лезешь?! Всё с правой руки и с правой ноги делай! Поняла? К иконам справой стороны подходи! И свечки правой рукой подавай! И в источник правойногой! Слева-то, знаешь, кто сидит?!
— Зинаида, ты чего тутрасшумелась-то? — в дверь незаметно вошла маленькая весёлая старушка .—Чего, говорю, кричишь-то? А матушка-то тебя потеряла