– Не важно. Встреть меня на развилке у трассы. Ваша чертова деревня снова не пускает меня, – раздраженно велела Алисия.
– Это то, о чем я думаю? – Тэсса вскочила, расцеловала Фанни и поспешила к ржавому пикапу Фрэнка, который так и стоял между кладбищем и пансионатом. Ей было лень спускаться в гараж за своей машиной.
– Ты куда? – крикнула ей вслед Фанни.
Но Тэсса только рукой на нее махнула.
Сердитая Алисия мерила шагами проселочную дорогу, у служебного автомобиля были распахнуты все двери.
– Клянусь, у Нью-Ньюлина ко мне какие-то личные счеты, – яростно принялась ругаться Алисия. – Который раз это повторяется? Вот дорога – езжай по ней прямо, и все. Но каждый раз я упираюсь в тупик. Мне это надоело! Я расставлю повсюду указатели!
– Ну-ну, – Тэсса выпрыгнула из машины и протянула ей руку. – Незачем так нервничать.
– Где ты откопала это ржавое корыто? – изумилась Алисия.
Вспомнив о Фрэнке, Тэсса на мгновение помрачнела, а потом тряхнула головой.
Нельзя желать слишком многого.
– Да так, – ответила она уклончиво и заглянула в полицейский автомобиль. В детском кресле спал маленький мальчик – да такой безобразный, что даже Тэсса удивилась. У него было лицо печального старичка, сморщенное и непропорциональное.
– Артур Джеркинс, – представила его Алисия, – ребенок, который двигает предметы взглядом и от которого отказались его родители. Понятия не имею, как вы с этим справитесь.
– Даже не переживай об этом, – хмыкнула Тэсса, осторожно отстегивая детское кресло, чтобы перенести его в пикап. – Нью-Ньюлин так просто не напугать.
– Что? – начальник департамента дорожных указателей нахмурился, услышав просьбу Алисии. – Нью-Ньюлин? Снова? Сразу нет.
– Но почему?
– Потому что я трижды изготавливал указатели для этого чертового Нью-Ньюлина! Первый раз был пожар на складе, потом разорилась типография, а потом кто-то угнал грузовик с указателями. Ни за что. Никогда. Не приходите ко мне с разговорами о Нью-Ньюлине.
Алисия вздохнула.
Вот и комиссар Пирсон также начинал ругаться, стоило упомянуть вотчину констебля Тарлтон.
Глава 20
У невыносимой Бренды было множество различных недостатков – но вот блинчики, блинчики у нее получались что надо. Ажурные, тонкие, ровные, приправленные ароматным персиковым джемом.
Иногда Джон признавался себе украдкой: возможно, он остался в Нью-Ньюлине только ради этих блинчиков.
Он приехал сюда, чтобы похоронить жену.
Потом остался на месяц.
Потом на другой.
И вот уже седьмой год Джон жил в этой дикой деревушке, где не было ни одного приличного человека, с кем можно было бы поговорить по душам.
Поначалу он, как и Бренда, обитал в пансионате при кладбище, и они даже некоторым образом дружили – два человека, утратившие своих вторых половин, с которыми худо-бедно прожили несколько десятков лет.
Глупо было строить свои дома близко друг к другу, но тогда Джон еще ничего не знал о том, что если хочешь стать человеку врагом – стань ему соседом.
Бренда просыпалась очень рано и любила громко включать музыку, когда работала в саду. Невыносимые гимны «Квин», а то и вовсе «Рамштайн» (ужас!) прерывали сладкий сон Джона. Он бы выбрал оперу или классические симфонии, если бы его кто спросил, а вовсе не это непотребство.
Многочисленные цветы из сада Бренды призывали шмелей и пчел. Корова мычала, а еще распространяла запах свежего навоза.
И вот теперь старая перечница где-то раздобыла себе младенца, и противная, как и все подростки, девчонка Одри сновала туда-сюда по участку, громко разговаривая с коляской.
Нет, все это было совершенно несправедливо, однако блинчики Бренды по-прежнему оставались шедевром.
– Ешь, древняя ты калоша, – приветствовала его Бренда, появляясь без всякого на то разрешения на его веранде. В руках у нее была тарелка, заботливо прикрытая кружевной салфеткой. Джон сглотнул набежавшую слюну и проворчал:
– Что за рев разбудил меня поутру?
– Это всего лишь Джеймс Стюарт, наш мальчик-зомби, пытался доить корову. Нынешние дети такие неумехи, – ответила Бренда сурово и поставила тарелку на деревянный стол. – Я его прогнала.
Конечно, легко ей быть щедрой и угощать соседей едой, когда ее дом после стольких лет тишины стал живым и наполненным голосами.
Джон перекатил желчь на языке и уже собрался сказать что-то особенно гадкое, как раздался голос Тэссы Тарлтон:
– Джон! Вы здесь? Мне нужно у вас кое-что уточнить…
Она появилась из-за калитки, небрежно держа под мышкой очаровательного малыша – у Джона болезненно заныло в груди, – который висел тряпичной куклой, но сосредоточенно глазел по сторонам, любопытно и хмуро. Да ему же неудобно!
– А, Бренда, и вы здесь, – сказала Тэсса, – очень хорошо. Вы знаете, что на вас подана жалоба? Говорят, вы издеваетесь над Жасмин. Мне нужно кое-что уточнить. Вы позволите?
Тэсса села за стол, пристроила ребенка у себя на коленях и достала из кармана маленький мятый блокнот.
– Я издеваюсь над младенцем? – отмерла остолбеневшая было от возмущения Бренда. – Да как только у этого старого сморчка язык не отсох!
– Стало быть, не издеваетесь? – уточнила Тэсса невозмутимо.
– Что… кто это? – взволнованно спросил Джон, не спуская жадного взгляда с мальчугана. На его голове топорщились мягкие волосики, темные круглые глаза блестели, а крохотные ладошки сжимались в кулачки, как будто малыш сердился.
– Кто? – рассеянно спросила Тэсса, делая пометки огрызком карандаша в своем блокноте. – Ах это.
И тут на ее лице появилась досада.
Досада!
Словно речь шла не о живом ребенке, а о надоедливом комаре.
– Суперинтендант Алисия Холт спихнула нам отказника, – недовольно ответила Тэсса и закатила глаза: – И что мне прикажете делать? Не держать же его в управлении…
Глаза мальчика сверкнули, и в ту же секунду веник, стоявший возле ступенек, с треском переломился.
– Ну-ну, – успокаивающе сказала Тэсса и погладила мальчика по голове. – Незачем так гневаться. Я что-нибудь придумаю. Есть же, в конце концов, Фанни, она тебе понравится. Она всем нравится.
– Фанни? – шепотом взревел Джон, не желая пугать мальчика. – Человек, который и о себе-то позаботиться не может! Вы совсем спятили, шериф Тарлтон?
– Ну ладно, – согласилась она. – Фанни нравится не всем. Бренда, вы будете не против, если я навещу Жасмин и лично проверю, что с ней все в порядке? Сами понимаете, жалоба есть жалоба.
Бренда посмотрела на тарелку, которую сама же и принесла, с таким видом, будто всерьез подумывала о том, не разбить ли ее о голову Джона.
– Конечно, – процедила она, – но я бы на вашем месте проверила этого вздорного старика. У него явно с головой не все в порядке.
– Ну-ка, иди сюда, – самым что ни на есть сварливым голосом проговорил Джон и забрал у Тэссы мальчика. Пересадил его на свои колени, положил одну руку на его плечо, другой подвинул ближе тарелку. – Спорим, ты голоден?
Мальчик уставился на него внимательным взглядом, и его брови немного расслабились. Он молча кивнул.
Джон убрал салфетку – это и правда были блинчики с персиковым джемом.
Не дожидаясь других приглашений, ребенок схватил угощение.
– Как его зовут? – спросил Джон.
– Кого? – Тэсса снова что-то писала в своем блокноте и не сразу сообразила, о ком речь. – А, ну да. Артур Джеркинс. Телекинетик.
– Артур, – восхищенно повторил Джон. – Очень героическое имя.
И он легонько сжал хрупкое плечо, показывая, что Артур больше не одинок в этом мире.
Что теперь есть кому о нем позаботиться.
Тогда мальчик снова повернулся, чтобы посмотреть на Джона.
Его рот был перемазан джемом.
Подумав, он нерешительно протянул Джону половину блинчика.
Тэсса резко отвернулась.
– Джон, – странным голосом сказала она, – вы не могли бы пять минут присмотреть за ребенком, пока я проверю Жасмин?
– Идите, – ответил Джон, ощущая, как в нем растет что-то новое и очень фундаментальное. – И не возвращайтесь.
– Как это? – изумилась Тэсса.
– Так это, – передразнил Джон, раздраженный ее тупоголовостью. – Артур останется здесь. Со мной. Насовсем.
– Но так нельзя, – растерялась Тэсса. – Есть же протокол. Правила… Да вы не выносите детский плач даже из-за забора!
Бренда усмехнулась:
– Да он же чуть из штанов не выпрыгнул из-за того, что у меня есть Жасмин и Одри, а у него никого! Это все зависть, Тэсса.
– О, – она недоверчиво уставилась на Бренду, – вы так думаете?
– Пойдемте-ка, я угощу вас чаем, – предложила Бренда и подхватила Тэссу под руку, – а заодно расскажу, каково это – остаться на старости лет совсем одному.
Когда Тэсса вернулась вечером из управления, Холли увлеченно делал канапе из ананаса и сыра. Получалось весьма художественно и фигурно.
Тэсса села на стол, потеснив бедром миску с фруктами.
– С тебя течет вода! – неодобрительно воскликнул Холли.
– С меня течет море. Тебе тоже не помешало бы искупаться.
– Ты что-нибудь слышала о полотенцах?
– Полотенца – это скучно.
– Господи, – с отвращением простонал Холли, – хоть бы переоделась. Тут же сейчас будет лужа.
– Ты зануда.
Тэсса стянула мокрую майку и швырнула ее в угол кухни. Холли проследил взглядом за этим полетом, оторвал немного бумажных полотенец из рулона и принялся сушить ее волосы с таким равнодушием, будто это была брюква.
– Однажды, – хихикая от щекотки, сказала Тэсса, – я была в доме престарелых. По работе.
– Что могло привести инквизитора в дом престарелых? – удивился Холли.
– Спорим, что ты не хочешь об этом знать? Не важно. Там проводился эксперимент: кураторы-волонтеры решили объединить одиноких стариков и брошенных детей из приюта. Результат получился впечатляющим. У детей с аутизмом симптоматика становилась легче, а у стариков отступала деменция.