Наглядевшись на экспонаты этой Кунсткамеры, Дикарь выкинул из своей головы всякие мысли о сочувствии и сострадании. Эти твари, по какому-то нелепому недоразумению внешне очень точно имитирующие нормальных людей, не заслуживают никакого снисхождения. И он превратился в судью, обвинителя и палача в одном лице, хладнокровно вынося приговоры и приводя их в исполнение прямо на месте.
В одном из помещений лабы обнаружились запертые в клетушках из толстого, армированного пластика пленники, которых, похоже, притащили сюда как раз для тех самых экспериментов, свидетелем которых стал Дикарь чуть ранее. Они, увидев сквозь прозрачные стены своей тюрьмы, как неизвестный в форме внешников безжалостно уничтожает их экзекуторов и бойцов охраны, начали бесноваться и беззвучно кричать, взывая их освободить, но рейдер этого делать благоразумно не стал. Во-первых, его заранее предупредил об этом нолд; во-вторых он и сам понимал, что эти люди сейчас лишь будут мешаться у него под ногами. Он еще не забыл бойню на Складах, когда выпущенные из клетушек «фермы» пленники муров почти поголовно погибли в той кровавой бане. У обессилевших, изможденных людей, у которых даже не было самого простого оружия и снаряжения, было мало шансов против подготовленных и не обремененных моральными принципами муров. К тому же он не был уверен насчет самих узников — вдруг некоторые из них и есть те самые муры, отправленные сюда своими буграми за какие-либо провинности. Рисковать Дикарь не желал; и без того дело, в которое он ввязался, было перегружено всяческими рисками и угрозами. Не хватало еще получить удар в спину от какого-нибудь замаскированного под безвинную жертву мудака.
Поэтому рейдер, игнорируя беззвучные пантомимы пленников в бирюзовых робах, похожих на одеяние больных в каком-нибудь госпитале, что яростно жестикулировали за прозрачными стенами, просто двинулся дальше. Посидят в застенках еще немного, ничего с ними за это время не случится.
В следующей галерее обнаружился загон с десятком зараженных — почти поголовно развитыми спидерами и жрачами. Тут, похоже, у внешников хранился запас биоматериала для производства «Heavy Arms». Стоило ему войти, как все пространство помещения тут же заполнилось многоголосым урчанием мутантов. Те, в отличие от пленников из предыдущей комнаты, были заточены в обычных клетках, их толстые стальные решетчатые стены не мешали зараженным видеть и слышать. Встав посередине загона, Дикарь замер, чувствуя, как его с головой накрывает ощущением голода тварей. О, это чувство ему было прекрасно знакомо. Он с содроганием окунулся в воспоминания, которыми прежде щедро одаривал своего носителя Голод. Этот нескончаемый поток ненасытного, совершенно космического чувства голода подхватил его и на несколько мгновений унес в свои темные глубины. В себя Дикарь пришел лишь после вызова нолда, обеспокоенного странным поведением своего временного союзника.
— Дикарь, ты в норме? Что там у тебя происходит.
Рейдер, все еще пытавшийся справиться с нахлынувшими на него под воздействием урчания и ощущением голода зараженных воспоминаниями, ответил хриплым, чужим голосом:
— Все в норме, не волнуйся. Дай мне минутку, нужно кое-что проверить.
Эти нехорошие ощущения вдруг поднялись в нем огромным темным приливом вовсе не просто так. Похоже, настал подходящий момент, чтобы узнать, что именно сделала с его «сущностью мутанта» белая жемчужина. Дикарь закрыл глаза и вновь погрузился в себя, вызывая из глубин сознания воспоминания о том, каково это — быть Голодом.
Чувство времени и пространства исчезло. Зато он почувствовал каждого из окружавших его зараженных. Они возбужденно урчали, представляя, как вырвутся из стальных клетушек и начнут рвать податливое мясо, давясь горячими окровавленными кусками, вырываемыми из его тела. Они считали его пищей. Но они ошибались. Очень-очень сильно ошибались. Потому что он сам есть воплощение голода. Он и есть Голод. А все они пища для него. Вспыхнувшее словно порох от искры чувство поднялось внутри внезапно, заполняя собой все вокруг. Каждый из находившихся тут мутантов почувствовал на себе, с кем он столкнулся. Нет, не с добычей. С Другим, который сам способен их убить и сожрать. Или просто убить, если ему так захочется. С тем, чье чувство голода было гораздо, гораздо сильнее их. С тем, с кем они не могли конкурировать. С тем, кто имеет право быть Первым.
Голодное урчание утихло, ему на смену пришел липкий, первобытный страх, заставив Дикаря хищно осклабиться. О да, он прекрасно знал, что всего два чувства руководили всей жизнью зараженных — страх и голод. Они определяли их поведение. И сейчас он заставит их бояться так, как они не боялись никогда прежде. Дикарь надел на себя личину Зверя.
Первыми сдались бегуны. Они просто не могли вынести многотонного пресса его голода. Страх быть сожранными раздавил волю мутантов, они мгновенно подчинились. Жрачи сопротивлялись дольше, их голод был сильнее, чем у спидеров, и их было много. Это придавало им сил и уверенности, чтобы сопротивляться его голоду и его приказам.
Но стоило Дикарю приблизиться к одной из клеток, как находящийся внутри мутант тут же начинал терять способность к сопротивлению. Нет, не перед тем, кто стоял у клетки, а перед тем, что зараженный видел в своей голове. А видел он огромную пасть, усаженную острейшими клыками, готовую в мгновение ока убить и сожрать его за малейший проступок или даже намек на сопротивление. И лотерейщик сдался на милость сильнейшего. Ухмыльнувшись во все тридцать два зуба, Дикарь принялся за обход загона, безжалостно прессуя зараженных. Никто из них не был вправе конкурировать с Голодом — еще когда рейдер был во Флюгере, Монах сказал ему, что его внутренний зараженный уже был на стадии развитого кусача. А это было до сражения с Тритоном и приема «белки». С тех пор, несмотря на то, что Дикарь взял его на поводок, Голод вряд ли слабее. Скорей уж наоборот.
Доказать делом свое право сильного пришлось у последней клетки. Тут притаился самый развитый зараженный из всех присутствующих. Мощный торс лотерейщика уже серьезно начал обрастать биологической защитой, на угловатом заостренном черепе наросли первые костяные нашлепки. Даже ноги уже начали меняться, у них появился дополнительный скакательный сустав. Еще совсем немного времени и биомассы — и он станет топтуном. Глядя на его приземистую фигуру, Дикарь ухмыльнулся, решив называть его про себя Горбуном — уж больно у того была сутулая спина.
Местный «бугор» зараженных не жаждал отдать бразды правления в чужие руки. Несмотря на ужасающее давление, он ясно видел, что перед ним не особо впечатляющая фигура человека. Еда! А ему не предстало бояться того, что он ест. И справившись со своим страхом и неуверенностью, Горбун заурчал вызывающе, демонстрируя неповиновение.
— Хаха, слышишь меня?
— Да!
— У этих клеток электронные замки?
— Верно.
— Будь любезен, отключи их.
— Дикарь, ты в своем уме? Там больше десятка зараженных, они тебя на куски порвут!
Голос нолда, впервые за время их знакомства, прямо сочился неподдельным изумлением, чем вызвал у Дикаря задорную улыбку. Надо же, ему удалось впечатлить, казалось, совершенно непрошибаемого ничем нолда. А это дорогого стоит.
— Кишка у них тонка. Открывай, говорю.
В шлемофоне послышалось скептическое хмыканье, после чего электронные замки на клетках щелкнули, отключившись. Дикарь навалился на толстую и чертовски тяжелую стальную дверь, которая призвана была противостоять нечеловеческой мощи развитых зараженных, дабы не позволить им вырваться из плена. Горбун, увидев, что преграда между ним и человеком исчезла, припал к земле, изготовившись к прыжку и угрожающе заурчав. Спустя короткий миг, за который среднестатистический человек едва успеет моргнуть, серая туша взмыла в воздух, изготовившись располосовать свою жертву на куски своими кривыми и чертовски острыми когтями. Человек ответил на его выпад совершенно безобидным с виду взмахом руки. В следующий миг ладонь Дикаря, словно падающая стальная плита, оборвала стремительный рывок мутанта и припечатала его к земле, заставив затрещать кости в мощном развитом теле. Сила удара была такова, что недотоптун на секунду выпал из реальности, а когда очнулся, колено рейдера, окруженное «щитом», придавило его загривок к полу подобно гидравлическому прессу. Дикарь нанес хлесткий удар кулаком в висок зараженного, с удовольствием ощущая, как трещат под огромной динамической нагрузкой кости черепа мутанта. Когда спустя пару секунд тот вышел из нокдауна, вся агрессия Горбуна тут же испарилась без следа. Он со страхом ощутил, как ничтожен и слаб перед этим обманчиво безобидным существом. Ощутивший изменение настроя противника Дикарь лишь довольно ухмыльнулся.
— Вот так-то! Понял теперь, кто тут главный? Будешь делать, что тебе велят, если не хочешь, чтобы я из тебя хребет руками выдрал. Пошел!
Ослабив хватку и отключив «щит», Дикарь отошел к стенке клетки, освобождая зараженному проход. Горбун, все еще не пришедший в себя после сокрушительного удара по голове, с трудом встал на нетвердых, подгибающихся ногах, поддерживая массивное тело длинными передними конечностями, и с опаской — бочком, стараясь держаться подальше от рейдера, — выскочил из клетки наружу.
— Открывай все запертые двери на уровне. Только пленников оставь взаперти, а то сожрут их к чертям собачьим. Мои ребятки жутко голодны, вот и пусть немного порезвятся.
Под жужжание сервопривода переборки Дикарь обошел загон, открывая настежь клетки, и хлестнул притихших мутантов резким приказом.
— Чего встали, как вкопанные, куски мяса? Вперед, настало время, как следует пожрать! Пошли!
Десяток жрачей и спидеров, под руководством Горбуна, с опаской обходя странного и пугающего человека, рванули в темный коридор, громыхая пятками по бетонному полу. Спустя десяток секунд в глубине уровня раздались душераздирающие вопли, бальзамом на сердце прозвучавшие для ушей Дикаря.
Рейдер, которого начало трясти от пережитого страха и возбуждения, а также от крайнего перенапряжения двух своих даров сразу, со стоном сполз на пол, привалившись спиной к холодной стене одного из узилищ загона. Трясущимися руками он кое-как открутил крышку с фляги и залил в себя несколько мощных глотков живчика, пытаясь взять себя в руки и вернуться в строй. Похоже, он опять чуток переоценил свои силы. Брать под контроль такое количество зараженных ему пока явно рановато. Еще бы чуть-чуть — и его и впрямь порвали бы на куски прямо тут.