В тот вечер я, мокрый и голый, вышел из душевой кабины и, не касаясь полотенца, оставляя следы на блестящем ламинате, побрёл в кухню открывать вино. Это было очень, очень неаккуратно. Я тянул время. В комнате меня ждал ноутбук, подключенный к Интернету, в котором дрейфовала гружённая отборными незамужними барышнями «Мамба» – сайт знакомств, в котором я днём разместил анкету. Интрига была не в том, чтобы кого-нибудь снять – с этим я справлялся неплохо и без чьей-либо помощи, – а в том, с какой целью затевалось это сомнительное знакомство. Захотелось с чистого листа и хотя бы месяц – только театры, прогулки и разговоры. Ничего больше. Мне самому всё это казалось маловероятной и абсолютно не нужной при моём стабильном образе жизни авантюрой. И не то чтобы я этому противился, но и не спешил, наливая в фужер рубиновое «Ламбруско», распаковывая кус пирога с мясом, купленный по дороге в универмаге.
Приблизительно через пятнадцать минут мне надоело гримасничать, я принёс из комнаты ноутбук, открыл его и запустил браузер.
За день в гостях у меня побывали двенадцать разнокалиберных кандидаток, которые оставили сообщения. Сразу читать их не стал, пошёл по анкетам, в основном смотреть фото. Через полчаса общая ситуация с местным контингентом мне была более или менее понятна.
Внизу пищевой цепочки располагались толстушки. На фото они разнообразными способами пытались скрыть свою избыточность. Но, увы, бока выглядывали отовсюду.
Далее шло колоритное разнообразие загадочных персонажей, так и не освоивших нехитрое искусство быть женщиной, в том смысле, в котором неизбежен доморощенный хэппи-энд под крики «горько», танцы и положенный в таких случаях мордобой. Здесь размещали фото в свадебных платьях с отпиленными бывшими, предпочитали естественный голубоватый цвет лица, фотографировались с синяками, явно искусственного происхождения, во взглядах периодически читался сдавленный обстоятельствами крик о помощи. В этой категории было всё: демонстрация увядающей плоти, отсутствие косметики – не только на лице модели, но и в мировом пространстве вообще, – компании странных мужиков с подписью «мои братишки» и много того, о чём стараешься забыть сразу, дабы не разочароваться окончательно в необходимости связи человека с человеком. В верхних слоях этого обложенного сервисами и платёжными системами виртуального водоема естественным образом обитали гламурные самки – эдакие паразитирующие на мужской похоти хищницы. Здесь было много селфи, фитнеса, силикона – и как следствие, у каждой своё культивируемое мужеское стадо. Отдельно и вполне себе честно появлялись и гасли уничтожаемые модераторами анкеты проституток. Эти выставляли себя на манер обитательниц улицы Красных Фонарей и сразу обозначали условия и тарифы.
Между самками, простушками и проститутками располагалось пространство вариантов, где можно было попытаться найти ту, которая по неопытности, уму или природной брезгливости не примкнула ни к тем, ни к другим, ни к третьим.
Напоследок я открыл раздел присланных сообщений. Третье было от Насти. «Мне кажется, мы с вами похожи, – писала она, – будете здесь, отзовитесь».
С самого начала она повела себя неправильно. Сразу поверила в моё респондентское сочинение и тут же отозвалась – «чтобы не потеряться». Её наивная откровенность и естественная природная привлекательность оказались сильнее моего лужёного цинизма. Я думал о ней весь следующий день. Вернее, не то чтобы думал – думать было не о чем, – она как бы присутствовала в окружающем пространстве. И это присутствие каким-то странным образом делало бессмысленным дальнейшее моё пребывание в «Мамбе».
Вечерняя проповедь шефа по случаю отбытия в Эмираты не показалась тупым упражнением в риторике только потому, что давала возможность всё обдумать. Вернувшись за компьютер, я открыл её анкету – она была в сети, – кликнул на кнопку и напечатал в открывшемся чате: «Привет. Как насчёт кофе?» Ответ появился тут же: «Да». И через минуту: «В 18:30 на Смоленской, у «Джон Булл Паба». Удобно?» Мне было удобно.
На Смоленке я был за полчаса до условленного времени. Припарковался у пассажа, нырнул в переход, вынырнул, зашёл в паб, сел за столик у окна и увидел её. Она стояла за стеклом, на площади перед выходом из метро, похожая на большинство своих фотографий. На ней была белая футболка с Бобом Марли и те самые дырявые голубые джинсы, в которых она была на фото из Амстердама. На запястье левой руки вместо ожидаемой фенечки переливались тонкие кольца серебряного браслета. Я смотрел, как она говорит по телефону, блуждает взглядом среди прохожих, высматривая меня, поправляет волосы, и думал, что её имя ей не подходит. Никак, ни с какой стороны. Она должна была быть Ленкой, Люськой, Алёнкой, но не Настей. Настя, Анастасия должна была быть – или стать в итоге – шатенкой с тонкими щиколотками и миндалевидными глазами, такая породистая дрель с потенциальным титулом в багаже. А эта была – воздушный шарик. Без царя в светловолосой голове. Так мне тогда показалось.
Будто почувствовав мой долгий взгляд, она обернулась и увидела меня. Секунды три мы смотрели друг на друга, она – сверяя оригинал со мной воображаемым, а я – наблюдая этот трогательный процесс. Наконец она растянула губы в неуверенной улыбке, ткнула пальцем в мою сторону, улыбнулась шире, веселее, я понял, что опознан, и помахал ей рукой. Она кивнула и тут же пропала из виду. Я подумал, что она забавная и вечер как минимум обещает быть нескучным.
– К вам можно?
Я оглянулся. Она уже была рядом, смотрела на меня, улыбаясь, открытая, красивая, успевшая поймать ресницами несколько капель неожиданного вечернего дождя.
– Да, пожалуйста, – ответил я.
– Спасибо! Я Настя, а вы Андрей?
– Я… Андрей.
– Очприятно, Андрей.
– И мне, – улыбнулся я, – не разделите ли со мной трапезу?
– Отчего же не разделить? – Она уселась напротив и, не сводя с меня глаз, подняла руку, подавая знак проходящему мимо официанту. – Можно меню?.. Вы, однако, рано. Пришли посмотреть на меня заранее?
– Вы, я вижу, тоже не припозднились, – улыбнулся я, глядя, как она мгновенно увлеклась цветными картинками в поданной ей карте вин. – А что было бы, если б я вам не понравился?
Она рассмеялась:
– Сделала бы вид, что не узнала, и быстренько бы смылась.
К нам подошла высокая красивая азиатка и спросила, готовы ли мы сделать заказ.
– Мне, пожалуйста, креветок с рисом и большой стакан томатного сока, – сказал я.
– Мне то же самое, – сказала Настя, закрывая и протягивая азиатке меню.
Та кивнула, забрала буклет, повернулась и, демонстрируя породистую грациозность, пошла к стойке бара. Секунду я любовался её густой конской гривой, зачёсанной в тугой узел на изящном затылке над белым кружевным воротничком.
Заметив мой взгляд, Настя сказала:
– Ну да, она очень хороша.
– Я разве что-то сказал? – с улыбкой отозвался я.
– По-моему, очевидно… Но ведь вы же понимаете? Это месть, – сказала Настя.
– Что? Кому и зачем?
– Всем нам, живущим в этом городе. На вашем месте я бы насторожилась. Это опасная привлекательность.
– По-моему, любая красивая женщина опасна. Такая сингулярность в подарочной упаковке, – сказал я. – Подойдёшь слишком близко – затянет так, что костей не соберёшь.
– А сингулярность – это, простите, что? – улыбнулась она.
– Чёрная дыра, – ответил я.
Настя расхохоталась:
– Что ж, весьма символично! Значит, я не ошиблась.
– В чём?
– С вашим буддизмом.
– Правда? Интересно. Значит, вы любите загадки? – улыбнулся я.
– А кто не любит?
– Я, например.
– Неудачный пример. Вы как раз самый главный загадочник.
– Ну да, в отдельно взятом углу этого ресторана.
– А хотя бы и так.
– Хорошо… Если вы так хотите.
– Ну вот видите! Вы слишком быстро согласились. Это неспроста…
Мне пришла в голову забавная, как мне показалось, идея.
– В шахматы играете? – спросил я.
– Не особо, – улыбнулась она.
Я достал из кармана айфон и положил его перед собой:
– Вот вам загадка. У меня в телефоне есть фото из Интернета. На нем – пара, парень с девушкой. Кто они, я не знаю. В принципе, это и не важно. Я придумываю им историю. Фишка в том, чтобы на них не смотреть. Я видел фото мельком, один раз. Точно не скажу, что на нём. До деталей не опишу. Для меня это история с плавающей точкой… Ну, чтобы понятнее было… Билет с открытой датой. Кот Шредингера. Слышали о таком? Был такой дядька…
Настя рассмеялась:
– Ну не до такой степени я блондинка! – и передразнивая меня: – «Был такой дядька…»
– Хорошо, – улыбнулся я, – был такой физик Эрвин Шредингер, создатель квантовой механики. Когда он рассказывал студентам о принципе неопределенности, он приводил пример с котом. Кота закрывают в металлическом ящике с… с отравленной едой. Мы никогда точно не знаем, жив он или нет, потому что нам неизвестно, притрагивался он к еде или нет. Получается, что в нашем воображении кот одновременно и жив, и мертв. Система выбирает одно из состояний в тот момент, когда происходит наблюдение. Понимаете?
Она отрицательно мотает головой.
– Ну, проще говоря, пока нам неизвестны детали, сюжет и персонажи вариативны. Можно придумать всё что угодно. Потом сравнить с оригиналом. Можем попробовать вместе, если хотите. Как вам идея?
– Можно попробовать.
– Что так неуверенно?
– Котика жалко.
– Какого котика?
– Который в коробке. И ещё я дико хочу сбежать от этой вашей гейши.
– Почему моей?
– Показывайте мне вашу парочку. А сколько нужно на них смотреть?
Душ за полночь – это отдельная тема. Ты вваливаешься в прихожую в низколетящем полуобморочном состоянии, похожий тупым упорством на бомбардировщик времён Второй мировой войны. У тебя одна цель и одна задача – дойти до кровати. Любой ценой. При этом – и это важно – без ущерба для собственного достоинства и окружающего пространства. Ощущаешь чёткую работу рефлексов, всё ещё помнишь, что в природе существует такое неотвратимое зло, как утреннее похмелье – неизбежное последствие не предусмотренного эволюцией агрегатного состояния человека. И уж коли коснулось, попал под молох, стараешься не усугублять последствиями временного отказа своей навигационной системы. Где-то на полпути из варварских варяг в цивилизованные греки, ухватившись за дверную ручку ванной, неожиданно поворачиваешь, на ходу избавляешься от одежды и… О, Господи! Какое блаженство!