— Думаю, лучше привыкнуть к этому, поскольку я буду работать здесь следующие три месяца.
Мэгги потребовалась минута, чтобы унять свой взбесившийся пульс. Три месяца? Мэгги нахмурилась, внезапно поняв все.
— Ты знал! — укоризненно произнесла она. — Тогда… за обедом… вчера… ты знал, что придешь сюда.
— Виноват, — улыбнулся Нэш.
Мэгги посмотрела в его лицо, в котором не было ни капли вины.
— Мог бы сказать мне.
— И ты бы подготовилась? — рассмеялся Нэш. — Мне нравится смотреть, как ты волнуешься, Мэгги Грин.
Мэгги вздохнула, не желая реагировать на его замечание или показывать ему, как ее удивила перспектива работы бок о бок с ним в течение трех месяцев.
— Как тебе это удалось? Все младшие врачи работают у нас не на полной ставке.
— Появилась краткосрочная должность. Доктор Перкинс предложила ее мне.
Мэгги нахмурилась. Доктор Гемма Перкинс, заведующая детской реанимацией, никогда не предлагала краткосрочные контракты. Должно быть, он чертовски хорош.
— Почему только три месяца?
— В январе у меня будет должность на Ормонд-стрит.
Мэгги заморгала. Лондон? Вероятно, это часть его великого карьерного плана.
— Хорошая больница, — пробормотала она.
И все же… Лондон? Ей было трудно поверить, что он выживет в системе британской медицины, где костюмы и галстуки обязательны. Он сменил свою форму на футболку, сочетающуюся по стилю с его джинсами с низкой талией, — образец расслабленности.
У него вообще есть галстук?
Нэш снисходительно улыбнулся. Эта больница была мировым лидером.
— Лучшая.
Мэгги кивнула:
— Я работала там много лет назад.
— Когда была моего возраста? — не удержался Нэш.
Мэгги встретила его откровенно заигрывающий взгляд:
— Нет. Когда только вышла замуж. Двадцать лет назад. Полагаю, тебе тогда было около десяти?
— Да, около того.
Мэгги покачала головой от его невозмутимого ответа. Ему никогда не было десять.
— Думаю, мне нужно сменить напарника, — с неохотой произнес Нэш. — Уверен, Мак хочет пойти домой.
Сегодня ночью? Он работает сегодня ночью? Она думала, что он просто сделает необходимые процедуры и уйдет. Великолепно! Теперь ей пришлось добавить Нэша Риса и его выбивающее из колеи присутствие к своей тоске из-за первой ночи.
Двумя часами позже Мэгги лежала в темной комнате отдыха на матрасе на полу, закутанная в теплое одеяло. Она пыталась заснуть. Но ее мысли то и дело возвращались к Нэшу Рису и его невозможно голубым глазам.
Черт побери! Она должна спать.
У нее всего один драгоценный час, чтобы отдохнуть, а она смотрела в потолок, в подсознании предательским шепотом звучала фраза: «Мне нравится смотреть, как ты волнуешься, Мэгги Грин».
Через двадцать минут она признала поражение, встала и направилась в чайную комнату, чувствуя усталость и раздражение. Она собиралась устроиться у телевизора смотреть какое-нибудь плохое телешоу и пить чай. Мэгги переключала каналы, когда в комнату вошел Нэш.
— Не могла заснуть, Мэгги?
Его голос окутал ее, и раздражение возросло. Она будет чувствовать себя отвратительно на следующее утро, и все из-за него.
— Ты смотришь это? — спросил он, не дожидаясь ее ответа.
Мэгги передала ему пульт. По телевизору ничего интересного не было.
— Нет.
— Хорошо. — Он взял пульт и переключился на спортивный канал. — Деревня против города, — сказал он ей. — Я пропустил матч днем.
— Можно дать волю деревенскому мальчишке, да?
— Вроде того, — улыбнулся он ей.
Мэгги потягивала чай, а Нэш смотрел телевизор. Молчание было беспокойным. Не то чтобы Нэш выглядел беспокойным, но Мэгги была чертовски уверена, что он так себя чувствует. Это было слишком… интимным.
— Так где точно находится твой дом? — спросила она.
— Далеко на западе Нового Южного Уэльса. Моей семье принадлежит пара сотен тысяч акров.
— Ты оторвался от своих корней. Я думала, деревенские мальчики ненавидят город.
Нэш рассмеялся:
— Ты шутишь? Я люблю город. Может, в душе я и деревенский мальчик, но чувствую себя здесь как ребенок в магазине сладостей. Не пойми меня неправильно, я люблю копаться в земле, пыли и грязи… — Нэш замолчал, заметив, что пальцы Мэгги, сжимавшие чашку, побелели. Он знал, что не так безразличен ей, как она притворяется. — Но мне нравятся магазины, и театр, и ночная жизнь.
Мэгги подавила фырканье. Она могла поклясться, что ему нравится ночная жизнь. Она могла поклясться, он хорошо туда вписывался, и девушки сходили с ума от его шарма метросексуального красавчика и деревенского парня.
Ему понравится Лондон. И Лондону он точно понравится.
— Итак, ты переводишься?
— Пока планирую именно так поступить.
— Ах, твои великие карьерные планы! Твой путь! Расскажи мне об этом.
Это было хорошо. Они разговаривали как два нормальных, благоразумных взрослых человека. Никаких флюидов, никакой пустой болтовни.
Нэш пожал плечами:
— Стать лучшим педиатром Австралии, а затем вернуться домой. На окраинах недостаток ресурсов и финансирования. Я хочу основать воздушную педиатрическую службу.
Мэгги не следовало удивляться этому, учитывая то, что он говорил вчера во время интервью. Его мальчишеское обещание сестре. Но она была удивлена. Она была так удивлена, словно Нэш сказал, что собирается бросить медицину и стать трансвеститом.
Вчера он сказал, что женат на карьере, а сегодня она узнала о Лондоне. Было поразительно обнаружить, что он оставался верным своему детскому обещанию.
Нэш Рис, очаровательный любитель пофлиртовать, ясно давший понять, что он хочет ее, был неотразим. Нэш Рис, благородный доктор с бескорыстной целью, возникшей из-за болезни его сестры, был совершенно неотразим. Она мельком увидела этого мужчину вчера в студии. А сейчас смотрела на него во все глаза.
— Твоя сестра, должно быть, гордится тобой, — пробормотала Мэгги.
Нэш пожал плечами:
— Уверен, гордилась бы, если бы была жива.
Мэгги застыла от чувства ужаса, охватившего ее.
— О, Нэш. Мне жаль.
— Все в порядке, — отмахнулся он. — У нее была лейкемия. Мне было восемь. Ей — десять. Это случилось давно.
— Мне жаль, я просто подумала вчера… ты не говорил, — нескладно закончила она.
— Я думал, что неуместно говорить о смерти моей сестры на радиошоу в детской больнице.
— Точно, — пробормотала она. — Ты прав.
Нэш замолчал на минуту, когда всепоглощающая боль того времени нахлынула на него. Он нечасто говорил о Тэми. Может быть, вчерашнее интервью вновь разбудило в нем воспоминания, но он обнаружил, что хочет рассказать об этом Мэгги.
— Она умерла в городе, потому что дома ей нельзя было обеспечить нужную терапию. Необходимость совершать длительные поездки в Сидней была непосильной для нашей семейной жизни и финансов родителей. Находиться вдали от Тэми большую часть времени было очень-очень тяжело для всех нас. Мы скучали по ней.
Мэгги кивнула:
— Могу себе представить.
Он посмотрел в ее глубокие темно-карие глаза. Было здорово не объяснять кому-то, что пришлось пережить. В детской реанимации были и больные раком, и Нэш знал, что Мэгги поймет настоящий ужас этой болезни.
— Маме и папе потребовалось много времени, чтобы прийти в себя после этого. Они пытались изо всех сил… ради нас.
— Конечно же, — проговорила Мэгги. — Уверена, вы все переживали.
Нэш видел в ее взгляде не только сочувствие, но и уважение. Он не казался ей назойливым жуком. Или ребенком, которого надо терпеть или развлекать. Она смотрела на него как на мужчину.
Что-то вроде того, что Нэш почувствовал к ней, когда узнал о ее прошлом на радио «Смешинка». Внезапно пространство вокруг них стало трехмерным, и ему пришлось признать, что было нечто большее, чем физическое влечение, которое он испытывал, когда они были вместе.
Он не знал, радоваться ли такому повороту событий или встать и выйти из комнаты. В ее взгляде было нечто такое, что потребует от него больше, чем он был готов дать.
Вмешался звук телевизора. Толпа радовалась, и голос комментатора поднялся на одну или две октавы, когда одна из деревенских команд сделала стремительный бросок к воротам противника. Нэш был благодарен такому вмешательству и притворился, что его интересует игра.
Мэгги тоже была рада этому. Все вдруг стало слишком напряженным, а ей меньше всего этого хотелось. Воспринимая Нэша как фривольного любителя удовольствий, ей было легче игнорировать влечение, возникшее между ними. Но трагедия его семьи и преданность своей карьере добавили его облику новое измерение. Если она узнает о нем еще больше, то игнорировать его будет гораздо сложнее.
— Мое время вышло.
Мэгги встала. На самом деле у нее оставалось еще восемь минут, но ей действительно нужно было уйти.
Нэш кивнул, намеренно не отводя взгляда от телевизора. Что-то произошло между ними, сделав его интерес к Мэгги Грин очень неразумным. Ему нужно немедленно отказаться от нее, потому что от Мэгги, которая только что смотрела на него с сочувствием и уважением, будет очень нелегко уехать с наступлением января.
А этого он не мог допустить. Его ждет Лондон, а затем дом. Ни одна женщина никогда не уводила его от цели, и он не собирался связываться с той, которая могла бы это сделать.
Да, было влечение. Да, он хотел ее. Но Мэгги Грин — запретная зона.
Лучше ему к этому привыкнуть.
Глава 3
Следующие две недели Нэш пытался игнорировать свое влечение к Мэгги. То, чего никогда не делал. После смерти сестры он узнал, что жизнь коротка и нужно жить в полную силу. Но во время их разговора той ночью он понял, что Мэгги не та женщина, с которой он мог бы позволить себе быструю интрижку.
В ней было что-то, что зажигало перед ним предупреждающий красный свет. Мэгги была постоянной женщиной. Он же не был постоянным парнем.