Что за цирк-зоопарк? Дурацкий вопрос, я знал что это. Конечно, разрывы термобарических зарядов. Кто-то ударил по укреплению с тыла, причем ударил из… Нет, это не «семерка». Это что-то гораздо мощнее. Неужели «Хашим»?
Однако, сконцентрироваться и понять, действие какого оружия мне только что довилось лицезреть я так и не смог, вернее не захотел. Все мои мысли затмил, спутал неистовый ураган эмоций. И, черт побери, это были самые замечательные, самые восхитительные эмоции! Они радостно вопили в душе, оповещая о том, что подоспела подмога. Подтверждением этому послужили два десятка ярких звездочек, которые дружно замигали сквозь пелену из дыма и пыли. По кентаврам били из автоматов, били из окон многоэтажки, стоящей справа от дороги.
Как ни прекрасно было осознавать, что мы уже не одиноки, не брошены на произвол судьбы, но все же в мозгу пробудился маленький гнусный червячок сомнений. Он тут же принялся ворочаться и тоненько нашептывать, что наших спасителей ничтожно мало, что они вряд ли остановят напор разъяренных монстров. А об исполинах, поджимающих нас с тыла, и говорить не приходиться.
Осознав все это, я тут же рванул машину вперед. Правда на этот раз мысли о таране не посещали мою голову. Взрывы термобарических зарядов разворотили баррикаду до основания. Мне оставалось лишь осторожно переползти через гофру раскиданных по мостовой кусков металла, бетона, трупов кентавров, разбросанных на десятки метров кирпичей.
Я старался держать себя в руках и не давить на педаль газа. Первая передача, только первая передача! Мотор натужно ревел, БТР раскачивало, слышался скрежет сминаемого колесами железа. Ошарашенный внезапным ударом с тыла, инопланетный противник прекратил свою неистовую атаку.
Ага, как же! Держи карман шире! Прекратят они! Я понял, что ошибся, когда все разом загрохотали автоматы моего боевого экипажа. Особенно безумствовал башенный ПКТ. У меня сложилось впечатление, что младшой просто нажал на кнопку спуска и, не отпуская ее, вертит башню на все триста шестьдесят градусов. Хотя нет, передний сектор он явно не трогал. Все пространство переел мордой моей «восьмидесятки» расчищали пришедшие нам на помощь автоматчики. Ринувшиеся наперерез кентавры так и падали под их необычайно меткими выстрелами.
Казалось бы ситуация совсем не располагала к отвлеченным мыслям, однако я все же пытался понять: Кто такие эти парни? Как очутились здесь? Откуда у них РПГ-32? Эти гранатометы начали поступать в войска буквально перед самым вторжением, и поэтому не удивительно, что являлись редкостью. Далеко не все колонии могли похвастаться наличием такого оружия в своем арсенале. По крайней мере в Одинцово «Хашимов» не было. Насколько я знал, несколько РПГ-32 имелось в Красногорске и один в Чехове. Из всего этого следовало, что подписавшаяся за нас группа пришлая. Мужики все же рискнули, хотя их всего чуть больше отделения. Осмыслив все это, я больше не пробовал выяснить, удержат они оборону или нет. Черта лысого! Какая тут нахрен оборона! Следует забирать парней и мотать отсюда пока еще не поздно.
Наконец выбравшись на чистую дорогу, я погнал бронетранспортер прямо к зданию, в котором засела неизвестная группа. Гнал на полной скорости, и меня, казалось, не могло остановить ничто и никто. Выскочившего наперерез кентавра, который, похоже, намеревался засадить в водительское стекло здоровенным обрезком трубы, я просто таки размазал по асфальту. Хруст его костей, по которым прокатились все восемь колес «302-го» стал для меня самым чарующим звуком, услышанным за сегодня.
Когда до позиции наших спасителей оставалось метров так с полста, я прокричал сидящему рядом разведчику:
– Вылезай наружу! – для пущей ясности пришлось ткнуть пальцем в люк у того над головой. – Вылезай, твою мать! Зови ребят. Пусть спускаются. Мы заберем их и уйдем, иначе пропадем не за грош.
Разведчик оказался мужиком понятливым и смелым. Не смотря на удары камней, которые время от времени все еще продолжали сотрясать борта БТРа, он, не раздумывая, откинул крышку люка. Что уж там этот парень орал и какие знаки подавал, я не знаю, однако, когда мы приблизились к дому, первые фигуры, затянутые в армейский камуфляж, уже стояли около подъезда. Они не выглядели растерянными и дезорганизованными, они хладнокровно, как в тире, расстреливали пустившихся за нами в погоню тварей.
– На броню! Все на броню! – прогорланил я в надежде, что разведчик донесет мой приказ до солдат.
– Не поместятся. Все не поместятся, – заикаясь, выдохнул тот.
– Как там прицеп? – я тут же отыскал единственно возможный выход.
После секундной паузы мой наблюдатель сообщил:
– Одного колеса нет, поэтому…
– Заткнись! Никаких «поэтому»! Пусть грузятся! Немедленно!
Я поволок бы прицеп даже без колес, на брюхе. А так все же удача. После всех доставшихся на его долю перипетий прицеп все еще оставался на ходу.
– Живее, живее, живее! – твердил я самому себе, нервно барабаня по рулю. Эта дробь словно сливалась, дополнялась топотом сапог, колотивших по броне. Одновременно с этим люди стали протискиваться в десантные люки и двери.
– Шевелись, бродяги! – знакомый голос вдруг отчетливо долетел до моего слуха. Это неизменно залихватское «бродяги» со слегка рычащим звериным акцентом на звуке «р».
– Леший, ты что ли? – заорал я, выискивая среди бойцов, набившихся в десантный отсек, рослую широкоплечую фигуру.
– Давай, Максим, жми! – вместо ответа прогорланил мне подполковник ФСБ Андрей Загребельный, мой старый приятель и по-совместительству главный разведчик Красногорского поселения.
Значит все-таки Красногорцы, – подумал я, надавив на педаль газа.
Дальше все было намного легче и проще. Я гнал по пустынным улицам с максимально безопасной для поврежденного прицепа скоростью. Кентавры, они все ж, как ни крути, ящерицы, а не скаковые лошади. Кинувшись было в погоню, многолапые выродки быстро вкурили, что это занятие не для них, и все дружно отстали. Правда к этому решению их подтолкнул не только проигрыш в скорости и выносливости, но и прицельный огонь подопечных Загребельного.
Итак, уже через несколько минут я получил возможность лицезреть Лешего, протискивающегося в водительское отделение. Массивная фигура подполковника, словно ширма из камуфлированной ткани перегородила все пространство между мной и башенным стрелком.
– Здорово, разведка. Вовремя ты, – я хлопнул по появившейся из-за моей спины пятерне. – А то, ей-богу, думал каюк нам.
– Сочтемся, – буркнул Леший.
– Как тебя сюда занесло? – я старался не расслабляться и концентрировать внимание на дороге, на которой могло произойти что угодно. Честно говоря, это было сложно. Я то и дело косился на хмурое, выпачканное сажей лицо приятеля, который сегодня был на удивление немногословен. Странно. Сердце вдруг гулко екнуло. Нутром я почувствовал беду.
Глава 6.
– У нас около часа, – Леший в упор глядел на Крайчека. – Потом эти махины сделают с вами то, что они сделали с Красногорском.
– Неужели пробьют стены? – в ужасе пролепетала стоявшая рядом с Томасом Нина.
– Пробьют, – с горькой уверенностью вынес вердикт Загребельный.
– Три метра толщиной, кирпич и бетон, – напомнил архитектор Хлебников. – Разрушить такое…
– Я видел, как они снесли железобетонный мост, под которым проходили, – Леший в пух и прах развеял оптимизм Хлебникова.
– Так какой у нас выход? – Крайчек ждал совета от подполковника.
– Уходить, – не задумываясь, ответил Леший. – Собрать всех людей в единый кулак и пробиваться на юго-восток. Сперва к Подольску, а затем возможно и к Серпухову.
Тут в разговор вмешался крепкий поджарый мужчина, который, насколько я помнил, вместе с Нестеровым занимался подготовкой разведчиков и охотников:
– Со всех стен докладывают, что замечено значительное оживление вокруг периметра. Кентавры пока не нападают, но они то и дело появляются в зоне видимости дозорных.
– Похоже, они крепко за нас взялись, – присвистнул я. – Вот, блин, цирк-зоопарк какой получается!
– Все, некогда болтать! – Томас стряхнул с себя оцепенение. – Согласен с предложением о немедленной эвакуации. Другие мнения есть?
Окружавшие его люди угрюмо промолчали.
– Значит, решение принимается. – Крайчек повысил голос. – Срочно собирайте людей у южных ворот. Через полчаса выступаем.
К южным воротам обитатели лагеря стекались со всех сторон. Неустанный, вибрирующий в нервах вой сирены все подгонял и подгонял их. Хотя казалось куда уж больше. Люди и так неслись со всех ног, спотыкались, падали, теряли на ходу те немногие пожитки, что удалось прихватить с собой. Слышались призывные крики затертых в толпе, потерявшихся в суматохе, плач детей, причитание женщин, громкие команды командиров, пытающихся организовать перепуганную толпу в жалкое подобие организованной колонны. По бокам ее выстраивались мужчины. Они не имели личных вещей. Только оружие, массу оружия, все оружие, которое имелось в Одинцовском арсенале. Мужчин оказалось значительно меньше, чем хотелось. Человек так двести пятьдесят. Правда еще не прибыли все охранники со стен, и это вселяло надежду, что общее количество боеспособного личного состава перевалит за три сотни.
Батальон получается, – подумал я, взвешивая шансы на удачный прорыв. С одной стороны батальон это не так уж и мало. Пожалуй, я еще ни разу не слышал, чтобы столь многочисленный и хорошо вооруженный отряд испытывал серьезные затруднения при передвижении по пустоши. Но, правда, и противник уже совсем не тот, что раньше. Кентавры стали действовать организованней рассудительней и хитрей, да и наплыв их сегодня в районе Одинцова казался невероятным. Паломничество прямо какое-то. Можно подумать, что колония Крайчека вдруг стала кентаврам как кость поперек горла, и они заявились сюда с бешеным желанием исправить это, так сказать, неудобство.
– Командир, их там с полсотни, и постоянно прибывают, – мои мысли прервал крик наблюдателя, дежурившего на временной стене, которая перегораживала проем в так и не достроенных южных воротах.