Кому же еще было по плечу отыскать все эти сокровища, как не старому опытному сыскарю? Нестеров, который только что принес мне набор ключей и отверток, выслушал новое задание с тупой покорностью.
– Что ж, надо так надо, – он потряс головой, разгоняя усталость. – Пойду. А то чем дальше, тем тяжелее. Силы уходят как вода в песок. – Нестеров подцепил ведро с нашими прямо сказать мизерными запасами охлаждающей жидкости. – Заодно погляжу чем бы его наполнить, – пояснил он.
Может для поднятия морального духа стоило как-то ему ответить, сказать слова поддержки. Но у меня, честно говоря, на это уже не осталось сил. Я с тяжелым сердцем глядел в спину удаляющемуся милиционера. Тот шел как пьяный, тяжелой походкой на заплетающихся ногах. Но все же шел!
Ума не приложу, чтобы я без него делал, – подумал я и, наверное, уже в тысячный раз обложил себя последними словами за то, что вчера даже не попытался спасти Анатолия. Но может это удастся сделать сегодня? Я вытяну его, ну а заодно так уж и быть самого себя.
Перевалившись через край моторного отсека, я копался в двигателе, проверял и подчищал контакты, подтягивал ремни, укреплял патрубки. Короче, как только возможно пытался ублажить нашего железного друга. Только бы он ожил, заурчал своим хиленьким китайским голоском.
Сколько я так копошился, сказать трудно. От работы меня отвлекло бряцанье металла. Так металлическая ручка бьет по ободу ведра. А может так оно и есть? Я с трудом повернул голову. Первое, что я увидел, был Анатолий. Он сидел на полу, изнеможенно привалившись к колесу электропогрузчика. Рядом с ним стояло ведро… полное до краев. Внутри бралась пеной какая-то мутная белесая жидкость.
– Что это? – я не поверил своим глазам.
– Проявил находчивость и смекалку, – майор пошутил без тени улыбки на лице.
– Полагаешь, это можно залить в систему охлаждения?
– Основа водная, гарантирую. – Милиционер сделал паузу. Чтобы объяснить, ему потребовалось подкопить чуток сил. – У них тут краска имелась. Водоэмульсионка. Негодная. Видать сто раз замерзала и оттаивала. Расслоилась уже. Вот ту гамулу, что сверху образовалась, я и слил. Добавил кое-что лично от себя, вот и получилось целое ведро.
– Толя, ты молодец, – только и смог выдавить я из себя.
– Угу, – Нестеров поблагодарил усталым кивком. – Только ничего похожего на измерительные приоры я не нашел. Розетки, пакетники, щитки… этого добра полным-полно, а вот с приборами глухо.
Пока я переваривал эту, прямо скажем, дерьмовую новость, майор поинтересовался:
– А как у тебя дела?
– Сделал все, что мог.
– Выходит, осталось только залить эти помои и можно в путь?
– Почти верно.
– Почему почти?
– Сперва подготовим резервное электропитание. Нет у меня доверия к тому аккумулятору, что мы добыли в экскаваторе.
– Опять что-то придется искать? – милиционер болезненно наморщился.
– Два провода, чтобы соединить машины. Только толстые. И нож или кусачки, чтобы контакты зачистить.
– И все? Больше ничего не надо? Подумай хорошенько, чтобы я два раза не мотался.
– Все. Последнее задание.
– Ну, это несложно, – кряхтя, майор поднялся на ноги. – Провода вон они. Кусачки видел, когда ключи тебе искал. Так что через пару минут вернусь.
– Перед тем, как уйти, дотяни меня до машины. – Я кивнул в сторону электропогрузчика. – Начну с ним разбираться.
Анатолий воткнул меня лицом в седушку водительского сиденья, а сам упал рядом на крышку аккумуляторного блока. Пока я стонал и боролся с болью в сломанных ребрах, он лежал неподвижно. На какой-то миг даже показалось, что пожилой милиционер умер. Сердце не выдержало напряжения, и мой компаньон, напарник, товарищ, друг расстался с жизнью. Вдруг стало так горько, одиноко и страшно, что я тут же забыл о себе.
– Толя? – я дотянулся до него и уцепился за грязный рукав милицейской рубашки.
– Сейчас… – простонал он в ответ. – Отдышусь хоть минутку.
– Да-да… Конечно… Отдохни, – я похлопал его по руке.
Наши физические возможности были на пределе. Чтобы просто пошевелиться, требовались невероятные усилия, мысли путались, а в глазах значительно потемнело. Предметы стали размытыми и тусклыми. Почему-то вдруг показалось, что все наши старания это напрасная, ничего не стоящая возня двух муравьев, которые пытаются сдвинуть с места танк, ненароком наехавший на их муравейник. Но раз это так, раз до крошечных мозгов насекомых дошел этот факт, то не лучше ли все бросить, упасть и расслабиться. Ведь тогда точно придет покой, наступит сладкое забвение. А все, что случится… это случится уже потом, когда-нибудь потом.
Из навалившейся полудремы меня вырвало движение. Нестеров со стоном, похожем на рык, поднялся. Шатаясь, он поплелся вдоль стеллажа с инструментами. Вот человек! Несгибаемый! Мне вдруг стало стыдно за себя. Слюнтяй! Тряпка! Нестеров почти на десять лет старше, ему тяжелее, а он держится. Значит, держись и ты.
Я уцепился за спинку водительского сидения и стал потихоньку подыматься. Это был лишь первый шаг. Дальше рука уцепилась за стойку кенгурятника, защищавшего кабину. Хорошо. Теперь я могу подтянуться и встать.
Боль была резкая и сильная. Я не выдержал и застонал. С полминуты пришлось недвижимо стоять, крепко обняв гладкую черную стойку. Но я уже стоял, и это было главное. Собираясь с силами для следующего рывка, я поднял голову вверх и несколько раз глубоко вдохнул.
В полуметре над моей головой виднелась зарешеченная крыша погрузчика, накрепко соединенная с тем самым стальным профилем, в который я вцепился. Но кроме решетки я видел что-то еще. Понадобилось несколько секунд, чтобы зрительный образ воспринялся скорчившимся от боли разумом. Когда наконец это произошло, я понял, что вижу зеркало заднего вида и фару. Зеркало меня не очень-то заинтересовало. Увидеть свою опухшую, измазанную в запекшейся крови физиономию радости мало. Зато вот фара… Двенадцативольтовая лампочка… В этом что-то есть. Мне потребовалось полное напряжение моего измочаленного серого вещества, чтобы понять – это он, пробник, который я искал!
Самостоятельно отвинтить фару я конечно же не мог. Высоко. Значит, придется ждать Анатолия. Где же он, черт побери? Ведь хвастался, что вернется через минуту. Вот и верь после этого ментам.
Просто стоять и ждать казалось расточительной тратой времени и сил. Да и в конце концов я попросил майора притащить меня сюда совсем не ради лампочки. Меня интересовал аккумулятор. Улучив момент, когда боль взяла передышку, а в сознании, как в облаках, появился крохотный просвет, я переполз поближе к блоку аккумуляторов. Сконцентрировал внимание на поиске замков защитного кожуха. Ага, вот они. С блеском выполненная нехитрая работа вдохновила, придала уверенность. Я все еще кое-что стою, кое-что могу. Через минуту крышка аккумуляторного блока полетела на пол.
– Ты что, сдурел?! – голос Нестерова прозвучал возле самого моего уха. – Услышат ведь!
– Виноват. Так получилось. – Я не стал сознаваться, что это совсем не досадный промах. По-другому у меня бы просто не вышло.
Нестеров укоризненно покачал головой, а затем протянул мне бухту проводов и кусачки.
– На вот, принес.
– Хорошо. А сейчас помоги… – я с трудом проглотил ставший поперек горла твердый и колючий, как кусок битого витринного стекла комок. – Помоги снять фару.
– Это еще зачем? – Я видел, как Анатолий покосился на привинченный к стойке фонарь.
– Делай, – прохрипел я. – Потом поймешь.
Сквозь серый туман, наполнявший глаза, я наблюдал как Анатолий копошится около стойки. Видать фару привинтили на совесть. Так что прежде, чем милиционер оповестил о своей победе, я пополнил свой лексикон несколькими крепкими выражениями явно уркаганского происхождения.
– Что делать с проводкой? Обрезать? – осведомился майор, демонстрируя мне фару, которая болталась на двух проводах.
– Попытайся вытянуть побольше. Только не оборви подсоединение к самой фаре.
Длина проводки, которую сумел высмыкнуть мой ассистент, оказалась сантиметров двадцать.
– Обрезай, – разрешил я. – Должно хватить.
– Теперь что? – Нестеров протянул мне фару.
Я оставил майору его добычу, предупредив, чтобы держал крепко и не уронил, иначе придется снимать вторую. Сам же, вооружившись кусачками, стал зачищать концы двух обрезанных проводов. Работа прямо скажу не шла. Пальцы одеревенели и не слушались совершенно. То я не мог перерезать изоляцию, то полностью откусывал кусочки кабеля.
– Давай-ка лучше я, – Анатолий забрал у меня инструменты и всучил фару. – Только держи крепко, иначе вторую сам будешь снимать.
Шутит что ли? Точно шутит. Я попытался изобразить на лице улыбку. Майор оценил ее тяжелым вздохом:
– Э-хе-хе, тебе бы отлежаться. Да и вколоть что-нибудь этакое, противовоспалительное. Похоже, лихорадка начинается.
– Работай, – прошипел я.
Когда на свет появились скрученные медные жилы двух проводов, я кивнул:
– Готово. Теперь молись, будем пробовать. Если перегорит, следовательно напряжение слишком велико, а значит одной проблемой больше.
– А не загорится?
– Тогда дело плохо. Тогда мы крепко влипли.
– Попробуем?
– Давай, – согласился я. – Чего тянуть.
– Держи фару, а я приложу провода, – предложил милиционер. – У меня руки меньше трясутся.
Я бы не сказал, что это была правда. Руки у Нестерова тоже ходили ходуном. И это, скорее всего, даже не от усталости, это от волнения. Когда же, наконец, Анатолию удалось прижать мягкие то и дело гнущиеся провода к обоим клемам, мы с замиранием сердца заметили, что фара мигнула. Всего на секунду мигнула, а затем погасла.
– Перегорела! – воскликнул я с досадой.
– Нет. Рука соскользнула, – успокоил Нестеров. – Сейчас приловчусь.
Анатолий справился, и всего через мгновение у меня в ладонях ровно и спокойно пылал яркий белый огонь. От него как-то сразу стало тепло и уютно, появилась надежда.
Надежда – хрупкая и ненадежная материя. Она вздрогнула и улетучилась, вспугнутая гулким ударом по металлу. Мы тут же обернулись на звук. Ворота. Гром пророкотал именно там. А чтобы мы в этом не посмели усомниться, снаружи пришло еще одно послание – серия новых разъяренных ударов.