Хотя тест Роршаха и мог предоставить «внекультурную» информацию о личности, использовавшие его антропологи столкнулись с еще одной проблемой. Каждая культура имела свою «типичную личностную структуру», но оставляла пространство для индивидуальных вариаций, в то время как культуры считались разными, а люди в основе одинаковы. Это значило, что любой полученный результат мог быть истолкован как выявление обособленных черт характера внутри общества или как доказательство обобщения культурных различий, в зависимости от того, к чему стремился антрополог.
Проведенное в 1942 году исследование самоанцев, инициированное Хэллоуэллом, выявило одну дилемму. Самоанцы давали необычно высокое количество чистых Цветовых ответов, что делало общий срез их тестирования главным образом экстравертным. Но непосредственный автор исследования, Филип Кук, утверждал, что это обусловлено особенностями самоанского цветового словаря: в их языке есть абстрактные слова только для черного, белого и красного (муму — «как пламя, как огонь», почти всегда ассоциирующийся с кровью), а также более редкие цветовые слова, тесно связанные с определенными вещами (слово, отвечающее за «синий», означало «цвет глубокого моря» и изменяло свое значение на «зеленый» или «серый», по мере того, как менялся цвет самого моря; слово для «зеленого» означало «цвет всего, что растет»). Так что самоанцы редко описывали увиденные в пятнах вещи как цветные, — у них было мало ответов FC. Они давали намного больше анатомических ответов, что в случае с европейцами и американцами предполагало наличие «подавленной сексуальности или болезненной телесной озабоченности». Однако, поскольку самоанцы сексуально активны уже с юного возраста, их анатомические ответы, вероятно, абсолютно нормальны. Кук признавал, что, хотя тест Роршаха казался способным выявить аспекты самоанской культуры, он был не в состоянии охарактеризовать или диагностировать отдельных людей. Но для Кука это значило лишь, что должно быть проведено дальнейшее обширное исследование каждой отдельной культуры, поскольку «тест Роршаха, несомненно, является превосходным инструментом для изучения культурной психодинамики».
Это были предположения, разделяемые психологией и антропологией. Хэллоуэлл предложил полное теоретическое слияние двух областей и высоко оценил тест Роршаха как «одно из лучших имеющихся в распоряжении средств» для достижения этой цели. К 1948 году Хэллоуэлл являлся президентом Американской антропологической ассоциации, а также созданного Клопфером Института Роршаха, — весьма конкретный знак слияния двух дисциплин. В популярном понимании тест Роршаха мог обнаружить структуру личности у кого угодно — в Америке или в самой чужеродной и экзотической культуре. «Он казался рентгеновской машиной для души, — вспоминал человек, бывший в ту пору аспирантом. — Вы могли разгадать человека, показывая ему картинки».
Глава шестнадцатаяКороль тестов
7 декабря 1941 года японцы атаковали Перл-Харбор. За три недели Бруно Клопфер организовал «группу добровольцев Роршаха» для координации действий института на родине и его многочисленных членов, которые поступили на добровольную службу. Сам он заявил о себе как о ключевой персоне — к нему следовало обращаться за инофрмацией и советами, касающимися теста. К началу 1942 года вопросы от армии посыпались, как горох, а после полились сплошным потоком, и вскоре Клопфер уже работал с армейским подразделением по управлению персоналом, чтобы проверить, как тест Роршаха может помочь военным предприятиям США.
Тест Роршаха значительно отличался от тонкого инструмента, стоявшего на передовой исследования в области антропологии и психологии личности. Армия нуждалась в эффективных способах оценки своих сотрудников в дополнение к общему армейскому классификационному тесту, разработанному в 1940 году, которому были в последующие пять лет подвергнуты двенадцать миллионов солдат и матросов. Рут Манро, занимавшаяся тестированием первокурсников в колледже Сары Лоуренс, опубликовала свою технику инспекции, призванную помочь экзаменаторам быстро проверять протоколы теста Роршаха на наличие серьезных проблем. Будучи менее тонкой, такая проверка позволяла разным психологам, проводившим тестирование, прийти к более однородным результатам и выполнить работу намного быстрее.
Чтобы упорядочить проведение тестов и подсчет результатов, Молли Харроуэр представила групповую роршаховскую технику, где изображения демонстрировались в виде слайд-шоу в полутемной комнате, а испытуемые должны были сами записывать свои ответы. Двадцати минут хватало, чтобы протестировать аудиторию, состоявшую более чем из двухсот человек. Но создать такие слайды было почти так же трудно, как Роршаху в свое время — опубликовать чернильные пятна, особенно учитывая «большие трудности, сопутствовавшие производству качественной пленки в годы войны». Однако фотограф, который смог это сделать, в конце концов был найден.
Но даже при таких преимуществах на пути массового использования теста Роршаха встали два серьезных препятствия. Хотя проводить тест мог и менее квалифицированный персонал, обрабатывать и интерпретировать протоколы должны были специально обученные эксперты. Что было хуже всего, результаты в любом случае не могли быть сведены к простому числу для бюрократов, перфокарт или компьютерных таблиц. Поэтому Харроуэр пошла еще дальше, «уходя настолько далеко от сути того, что предполагал Роршах», что, по ее собственному признанию, изобрела «совершенно новую процедуру», которую назвала «Тестом множественного выбора (для использования с карточками или слайдами Роршаха)».
В списке из десяти ответов на каждую карточку испытуемым сказали поставить галочку напротив варианта, «который вы считаете наилучшим описанием кляксы», и еще одну напротив их второго варианта (необязательно). Для карточки I (см. введение), например, был предложен следующий список ответов:
□ Армейская или флотская эмблема
□ Болотная грязь
□ Летучая мышь
□ Совсем ничего
□ Два человека
□ Тазобедренные кости
□ Рентгеновский снимок
□ Клешни краба
□ Грязное месиво
□ Часть моего тела
Иное:__________________________________
Хорошие ответы отделялись от плохих при помощи сверхсекретного ключа, который описан в опубликованной во время войны статье Харроуэр языком, вполне подходящим для шпионского триллера: «Поскольку чрезвычайно важно, чтобы этот простой ключ не попал в чужие руки, он здесь не публикуется. Однако копия ключа будет незамедлительно отправлена по первому требованию психологов и психиатров, работающих в вооруженных силах». Люди, давшие не больше трех плохих ответов, проходили тест, давшие четыре или больше — забраковывались.
Если вы думаете, что это звучит подозрительно, то вы не одиноки. «Групповой тест по модели Роршаха армейское руководство встретило с поднятыми бровями, — рассказала позднее Харроуэр, — но введение теста множественного выбора встретили еще более прохладно». Однако необходимость быстро осматривать миллионы людей требовала новых подходов. «В последнем анализе», как она изначально указывала, программа медицинских осмотров «не заинтересована в том, чтобы знать подробности, из-за которых человек считается непригодным, главное — чтобы его удалось обнаружить», и «еще меньше заинтересована в чрезвычайно чувствительном инструменте, обращаться с которым смогли бы лишь немногие. Армии был нужен инструмент более простой, использовать который мог кто угодно и где угодно».
Тест Харроуэр до определенной степени казался работоспособным. Результаты, полученные от 329 «отсеянных здоровых людей», 225 заключенных, 30 студентов, консультировавшихся с психиатром колледжа («некоторые из них имели довольно серьезные диагнозы, состояние других существенно улучшилось после психотерапии»), и 143 граждан с подтвержденными психическими расстройствами, четко классифицировали группы по-разному. Представители последних двух групп чаще проваливали тест, в то время как у 55 % успешно прошедших его взрослых вообще не было плохих ответов, а единственный, кто дал их больше четырех, оказался больным, госпитализированным из-за маниакальной депрессии. Вскоре Харроуэр внесла некоторые базовые корректировки, например отметила, что медсестры и врачи дают больше анатомических ответов, которые у людей других профессий были бы засчитаны как плохие. Она обнаружила, что обученный эксперт по тексту Роршаха, глядя на полученные результаты, может принимать более справедливые решения, особенно в пограничных случаях, где было три или четыре плохих ответа. Но даже «строгое соблюдение чисто количественных условий» давало реальные результаты. Она утверждала, что ее быстрый и сырой тест имеет «неоспоримые преимущества — но не перед классическим Роршахом, а как самостоятельная процедура».
Тест множественного выбора встретил позитивный прием в мире образования и бизнеса, но несколько исследований нашли его слишком ненадежным для применения на военных медосмотрах, и он так никогда и не был принят для массового использования военным ведомством. Тем не менее, будучи преобразованным в 1939 году как универсальный проекционный метод выявления тонкостей личностной организации, тест Роршаха вновь адаптировали как тест дающий быстрый результат по системе «да/нет». В то время как сам тест Роршаха «оставался методом, требующим участия своих собственных специалистов», писала Харроуэр, она превратила чернильные пятна в «психологический тест в обычном понимании этого слова». Это было то, в чем нуждалась армия, и то, чего хотели американцы.
В одном лишь только 1944 году двадцать миллионов американцев прошли через шестьдесят миллионов стандартизированных тестов — образовательных и профессиональных, а также психологических. В 1940 году в ежегоднике, посвященном измерению умственных способностей (англ. The Mental Measurements Yearbook), были прорецензированы 325 различных тестов и упомянуты еще 200. Большинство из них использовались лишь несколькими психологами, и только один стал известен как «король тестов» по причинам, в большей степени связанным с трансформацией американской психологии, нежели с чернильными пятнами.