Я постучал костяшками пальцев о столешницу:
– Мой мир тверд!
Блюм сделал то же самое:
– Мой мир тоже! Как же определить, кто прав?
Я на секунду задумался:
– Очень просто! Кто кого может выдернуть из розетки, тот и командир.
Блюм засмеялся:
– Нет, не получится. По двум причинам. Первая. Я, конечно, могу отрубить вас у себя, запоров свой многомиллионный эксперимент. Но убежусь только в том, что я и так знаю: мой мир первичен. Никакой дополнительной информации я не получу! А если вы меня отключите, я исчезну и тоже не получу никакой информации – некому будет получать… Между нами – почти горизонт событий, как сказали бы физики. Я состою из плоти и крови и никак не смогу пробраться в ваш мир, а вы, цифровой Александр, не сможете пробраться в наш биологический мир, как плоский герой мультфильма не может пробраться в кино с артистами.
Я открыл было рот, чтобы возразить, но Блюм предостерегающе поднял палец:
– Вторая причина: время у вас идет быстрее, чем у нас, в миллионы раз. Если я сейчас вас отрублю, за то время, пока я буду выдергивать шнур… ну, про шнур я условно, конечно, тут простой розеткой не выключишь, – на поддержание вашего мира, Александр, мы тратим энергию целой электростанции. Это не вилку из розетки выдернуть! Это время пройдет на согласование. Мне никто не даст вас так просто обесточить. Но допустим даже! Однако пока я в замедленном темпе с точки зрения вашего мира буду делать все это, у вас пройдут миллионы лет. Вы и все ваши потомки успеют умереть. А что произойдет с вашей персональной точки зрения человека, сидящего в пузыре? Наш разговор успеет закончиться, вы успеете отсюда выйти и прожить целую жизнь. Иными словами, вами мое отключение вашего мира будет воспринято как ваше отключение моего мира! Ну, во всяком случае так нам сейчас это представляется. Все это похоже на падение в черную дыру, кстати… Падающему кажется, что он пролетел горизонт событий мгновенно, а наблюдателям извне кажется, что летящий к звезде будет падать на нее вечно. Понимаете?
– С трудом.
– Не страшно. Может быть, я неудачную аналогию нашел. Это я только что придумал… Наконец, есть еще причина номер «два с половиной», как мы ее называем – этическая. Мы же вас создали! И теперь убедились, что вы – люди. Имеем ли мы право вас отключать, то есть убивать?
– И как же вы ответили себе на этот вопрос? – заинтересовался я. Меня насторожило, что эту причину они там у себя не признали полноценной причиной. А признали половинной.
– Мы ответили себе на этот вопрос так: все физические процессы конечны. Значит, существование цивилизации тоже. И пока мы решаем вас отключить, вы там все успеете помереть естественной смертью. Вообще-то, миллиарды лет вашей виртуальной эволюции в наших тестовых вариантах – а мы их запускали множество, – занимали по нашему времени полтора-два месяца. Мы останавливали эти деревья эволюции, нарабатывая нужные нам показатели… Так что мы решили: пока мы будем «идти к розетке», цивилизация ваша сама закончит свой бренный путь. Но это все, конечно, спекуляции. Всерьез на эту тему мы не особо много рассуждали. Хотя бы потому, что в течение ближайших месяцев по нашему времени никто вас отключать не собирается. А для вас это… У вас там Солнце раньше погаснет, чем мы вас соберемся отключать.
– Так, – я задумчиво закатил глаза вверх и в сторону, и если бы Блюм был психологом или полицейским, он бы сразу понял, что я рисую в уме никогда не виданные картины. – А вот мне интересно, чисто в теории! Понимаю, что вы не собираетесь запарывать эксперимент, но если вот вы прямо сейчас прямо при мне встанете и выдернете условный шнур из условной розетки – со мной что будет? Я ведь сейчас каким-то образом замедлен относительно своего мира этим вашим «пузырем», чтобы на равных общаться с вами, тормозами! Я-то что увижу при этом?
Блюм почесал нос.
– Мы предполагаем, что примерно следующее. Я уже говорил… Все физические процессы не мгновенны. Обрыв питания тоже. Какие-то микросекунды или миллисекунды процессы у вас будут длиться, затухая, к тому же в схемах есть огромное число конденсаторов, которые разряжаются не мгновенно. И за наши миллисекунды у вас там годы пройдут. Но первым отрубится «пузырь», программа сопряжения. Вы воспримите это, как отключение контакта, то есть отключение нашего мира. Уйдете домой и будете считать, что ваш мир главный.
– То есть нет никакого способа проверить, чей мир реальный?
– Вот мы тоже как раз и задавались этим вопросом, – ответил Блюм. – И нам казалось, что нет такого способа – с философской точки зрения, конечно же, потому что с практической точки зрения мы уверены, поскольку это мы создали машину, я сам с группой математиков разрабатывал алгоритмы, я знаю, где стоит железо, и как поддерживаются кубиты… Но однажды мне во сне пришла в голову одна идея: а нельзя ли, запуская процесс эволюции, задать несколько жестких условий или критических точек, которые процесс бы не мог обойти? То есть говоря простым языком – жестко задать несколько моментов, которые не были бы стерты случайным эволюционным процессом, а железно реализовались? С чем это сравнить?.. Ну, вот льем мы на мягкий склон воду, и она бежит непредсказуемыми руслами, но если мы заранее на склоне прокопаем канавку, сделаем небольшое углубление, то вода по этому месту точно пробежит. Вот можно ли, задав случайностный процесс, тем не менее, сделать его в каком-то месте определенным? Получится или нет? Наши в шутку назвали это теоремой Блюма. Потому что ваш покорный слуга попытался эти точки реализовать математически. И вы мне можете помочь эту теорему моего имени доказать. И тогда мы назовем ее… Как ваша фамилия?
– Грантов.
– Отлично. Теорема Блюма – Грантова. Один реальный, другой нереальный персонаж. Красиво. Впервые в истории мировой науки! Вашим именем, Александр, в реальном мире будет названа теорема!
– Недурственно. Но мне бы деньгами.
Блюм засмеялся:
– Мне бы тоже!.. Но вы мне поможете?
– Как?
– Вот! Правильный вопрос. Если вы в ближайшее время увидите вокруг себя что-то такое, что невозможно объяснить физическими законами вашего мира, нечто такое, чего не может быть, дайте мне знать. И тогда не только вы убедитесь, что я прав, и ваш мир – виртуальный, но и мне поможете: я пойму, что теорема Блюма доказана, точнее, моя гипотеза о связанных точках стала теорией. Согласны?
– П-фу-у! – я с шумом выдохнул воздух. Взял кружку с уже остывающим чаем и начал вдумчиво пить. Не спеша. Блюм терпеливо ждал, пока у меня в голове все отложится и усядется. Потому что я еще ничего не понимал.
– Послушайте, Блюм, у меня сейчас башка заболит от ваших этих… Что значит выйти на связь? Я сегодня улетаю. На другой континент. В институт я уже не попаду. Это во-первых…
– Неважно! – перебил Блюм. – Институт – это условность, отрисовка. Синапс может иметь любую щель… тьфу!.. любой вид. В смысле, программа сопряжения, или шлюз, как вы ее там называете, не привязана к институту или континенту. Это просто внешний вид контактной площадки. Главное программно связать. Но чтобы наш контакт состоялся, не только я должен ждать информацию на площадке, но и вы должны к ней подойти. Площадка организована. Мы вам дадим номер телефонной будки. Она должна быть недалеко от вашего дома. И если встретите характерное необычное, позвоните оттуда по номеру, который мы вам тоже дадим. И через пару минут, когда контакт в синапсе будет установлен, раздастся входящий звонок, вы снова подойдете к будке, возьмете трубку и расскажете мне, что я прав. И еще! Это просьба, не приказ никакой, конечно. Я не могу вам приказывать и вами управлять. Ваш мир вполне самодостаточен. Мы вам только энергию подаем.
– А что такое «характерное необычное»? Какое чудо меня должно поразить? Что я должен увидеть – вознесение Христово?
– Нет, конечно. Мы вот тоже долго ломали над этим голову – чем удивить, если чудеса невозможны. Откуда им взяться в математично заданном мире, в котором есть законы, а чудо – это то, что законы нарушает? У нас в реальном мире, кстати, тоже так. Только у нас тут законы физики, а у вас математики. Впрочем, законы физики тоже имеют математическое выражение… В общем, долго думали и сошлись, что для вас это будет выглядеть не как чудо, но как предельная необычность. Вы должны увидеть нечто такое, что законам вашего мира не противоречит, но то, чего быть не может, а стало быть, это задано извне. Нами. Больше некому! Пришлось покорячиться…
– Что же я должен увидеть?
– Не знаю, – развел руками улыбающийся Блюм, и, будучи полицейским с опытом, я в этот момент не понял – врет он или шутит. – Мы задаем в программу только формулы, а какой вид они примут для вас, я понятия не имею. Но вы все поймете сразу. И вот когда поймете, я попрошу не паниковать, а просто подойти к телефонной будке и набрать номер.
– Паниковать?
– Ну вы же мне сейчас не верите! Вы думаете, вы находитесь в реальном мире, а виртуальный дурачок-Блюм полагает, что это он пребывает в мире аналоговом. Кстати, я не исключаю и такой возможности – что вы правы, и это я найду у себя в мире то, чего в нем быть не может и что однозначно связано с вами, точнее, не с вами лично, а с устроителями этого балагана, которые вас пригласили на тесты. Кто у вас там руководитель проекта по искусственному интеллекту?
– Некто Андрей Фридман. Вряд ли вы читали его работы, – саркастически вставил я и вдруг понял, что мурашки уже не бегают у меня по спине, а острые коготки не щекочут затылок. Так бывало всегда, когда моей звериной интуиции удавалось наконец пробиться к хозяину в сознание и оставить на видном месте телеграмму с ответом. Причем хозяин должен был ее прочитать, чтобы коготки успокоились. Исключений из этого правила никогда не было. Однако сейчас я ответа не знал. Или просто не хотел в него поверить?
Блюм же хохотнул моей шутке.
– Приятно иметь с вами дело! И думаю, открытие истинного ответа, каким бы он ни был, вас не расстроит. В конце концов, какая разница, в каком мире жить – молекулярном или чисто электронном! Главное – дышать полной грудью! Наслаждаться жизнью!.. Кстати, вот цифры в углу экрана у вас там появились, переснимите их на свой телефон или запишите.