За чью биографию вы могли бы взяться сейчас?
Ни за что! Не хочу больше писать никаких биографий. Авторы, которыми я занималась, Арнольд Беннет и Энгус Уилсон — обоими я в высшей степени восхищалась как писателями. Но по собственному почину писать о них не стала бы. Опять-таки, это были фигуры слегка непопулярные — не станешь ведь писать о Диккенсе, о Диккенсе все и так пишут. Снова писать биографии мне не хочется — это очень и очень тяжелое дело. Попадись мне какая-нибудь менее значительная личность, о которой захотелось бы написать, возможно, я бы и вернулась к этому занятию. Однако данный жанр предъявляет к автору огромные требования. Вложение времени, труда и денег никогда не оправдывает себя целиком. У тебя появляется надежное дело, работа на несколько лет, но хорошим вложением это не назовешь.
А над чем вы сейчас работаете?
Я только что закончила книгу, она выйдет в будущем году, называется «Узор на ковре» (The Pattern in the Carpet). Поначалу она задумывалась как небольшая документальная вещь — мне хотелось отдохнуть от последнего романа. Я планировала написать книжечку об истории головоломок-пазлов. Вы знаете, конечно, что это такое — пазлы бывают во всех странах, такие головоломки, которые составляются из кусочков. Мой муж тяжело болел, и мне нужно было какое-то домашнее занятие — я никуда не выбиралась, ухаживала за мужем. Так вот, я начала писать эту книжечку про пазлы, а она все росла и росла и выросла в книгу воспоминаний о моей тете, в историю детства как явления, в историю игры, о том, как дети учатся играть. Теперь это весьма необычная книга в жанре нон-фикшн, где есть кое-какие воспоминания, а кроме того — страшно интересные факты об истории всего, что связано с детством.
Какие игры вы сами любили в детстве?
О, я обожала собирать головоломки вместе с тетей! Мне нравились… да все те настольные игры, в которые мы играли в детстве. Позже, когда у меня росли дети, я эти настольные игры терпеть не могла — тогда мне вообще не хотелось играть в игры. Но пазлы собирать я и сейчас люблю — от этого возникает чувство, что тебе удалось что-то закончить: складываешь кусочки, один, другой, получается целое, и это всегда удается. В отличие от написания романа, что порой не удается вовсе. А здесь — некое удовлетворение… К тому же это деятельность совместная. Теперь мы вместе с дочерью иногда проводим за этим время: садимся, складываем головоломку, болтаем, пьем что-нибудь — очень приятное занятие.
Вигдис Йорт (Vigdis Hjorth)
Норвежская писательница.
Родилась в 1959 г. в Осло. С детства писала песни и сочиняла сценарии для театральных постановок. Изучала философию, литературу и политологию. Несколько лет проработала в детских редакциях на радио и телевидении. До 1987 г. писала книги для детей.
Книги: «Pelle-Ragnar i den gule garden» (1983), «Анна плюс Йорген — это правда» (Jørgen + Anne er sant, 1984), «Råtne Rikard — barnebok» (1985), «Gjennom skogen» (1986), «Драма с Хильдой» (Drama med Hilde, 1987), «På hjørnet — om kvelden» (1987), «Med hånden på hjertet» (1989), «Et dikt til mormon» (1990), «Tungekysset og Drømmen» (1990), «Fransk åpning» (1992), «Død sheriff» (1995), «Ubehaget i kulturen» (1995), «Hysj» (1996), «Takk, ganske bra» (1998), «En erotisk forfatters bekjennelser» (1999), «Den første gangen» (1999), «Что с мамой?» (Hva er det med mor? 2000), «Om bare» (2001), «Преимущества и недостатки существования» (Fordeler og ulemper ved å være til, 2005) «Hjulskift» (2007), «Tredje person entall» (2008).
Литературные премии: «За лучший дебют». Премия литературных критиков Норвегии, премия издательства «Каппелен».
Вигдис Йорт живет в Осло. Точнее, на острове в Осло-фьорде. Города здесь уже не чувствуется. Деревянный дом, два этажа. Просторно. Йорт свободна, раскованна. Может быть, поэтому глянцевые журналы с удовольствием публикуют на своих страницах ее интервью, помещают ее фотографии и ей посвященные статьи. Статьи о Вигдис Йорт радуют ее далеко не всегда. Чаще всего это реакции на феминистские выступления писательницы. Впрочем, в ее романах все это отходит на второй план. Например «Преимущество и недостатки существования» — меланхоличная история о том, как молодая женщина, приехавшая с дочерью в провинцию (в деревню, можно сказать), решила открыть гостиницу и наткнулась на подозрительность и людскую неблагодарность.
Вигдис, у вас такой замечательный дом. У вас часто бывают тут творческие вечеринки?
Да, у меня открытый дом, сюда часто приходят люди, потому что этот дом может многое выдержать. Но кроме того, здесь выросли трое моих детей. Они уже разъехались кто куда, но поблизости остались жить их друзья, и поскольку я была нетрадиционной матерью, то многие из них заходят долгими летними вечерами ко мне на огонек.
А как вы относитесь к этим детским праздникам? Дети ведь, наверно, уже довольно большие.
Им всем двадцать с чем-нибудь, и они живут не дома.
Я считаю очень лестным, что они готовы устраивать свои вечеринки именно здесь, с пожилой дамой. А если у них проблемы на любовном фронте, они всегда могут рассчитывать на совет.
А что вы им советуете?
Многие молодые люди, особенно девушки, когда в их жизни возникают глубокие проблемы и вопросы, мечтают, что появится мужчина, который все устроит, возьмет на себя заботы, и все разрешится. Я могу дать совет молодым людям, и девушкам, и юношам: все экзистенциальные вопросы человек должен устаканить сам лично, а не думать, что любовь способна решить экзистенциальные проблемы. В общих чертах так.
А у вас мальчики или девочки?
Один мальчик и две девочки.
И кто чаще спрашивает у вас совета: мальчики или девочки?
В целом чаще девочки, потому что они более открыты для разговоров и болтают обо всем на свете. Но когда за советом обращаются мальчики, я понимаю, что тут действительно большая проблема, и отношусь к ней очень серьезно.
Вы строгая мама?
О нет, я излишне нестрогая мама. И они относятся ко мне не слишком серьезно. Когда они приходят ко мне посоветоваться, то это не то что я сижу, как почтенная мудрая дама, а они с пиететом внимают мне. Они могут и сердиться на меня, и ругаться, во всяком случае мои собственные дети. Я всегда позволяла им чересчур много, давала полную вольницу, потому что всегда была слишком занята своими делами. Теперь я об этом жалею. В последнем романе я пишу об этом, у меня есть там такая фраза: «Она устала быть матерью. Она была ей слишком долго». И вторая дочка очень обиделась. Я ей говорю — это же просто книга, а она чуть не плачет: это твои настоящие чувства. Но меня во всяком случае радует, что они приходят ко мне с этим, разговаривают со мной. Хотя они по ходу разговора могут наговорить мне кучу гадостей. Я действительно нетрадиционная мама со всем плохим и хорошим, что это предполагает, и я наделала немало глупостей.
Я много пишу о материнстве в своих книгах. Роль матери — одна из самых сложных, особенно потому, что нам не позволено играть ее плохо. Мы можем вытворять незнамо что, но быть плохой матерью мы не можем. Это тем более невозможно, что в нашем обществе существует единое мнение о том, что такое хорошая мать. Общество достигло именно в этом пункте консенсуса, и этот канон нельзя ни обсуждать, ни менять, ни обжаловать. Даже сильные женщины вынуждены считаться с ним и подстраиваться именно под это представление о хорошей матери, потому что больно уж сурово общество карает отступниц. И меня это интересует. В одном из романов я пишу о матери, которая слишком много пьет. Причем речь не идет об опустившейся женщине, которая безответственно относится к своему материнству и прочее. Когда я писала роман, кто-то спросил меня, над чем я работаю сейчас. «Пишу о пьющей матери», — ответила я. «Твоя мать пила?» — спросил этот человек. «Я сама пью», — ответила я. Но действительно, главная тема книги: что такое хорошая мать?
А ваша мама была хорошей матерью?
О, это очень трудный вопрос. Не знаю, как на него ответить. Должен ли человек отвечать на такое честно? Я выросла в незрелой, непродуманной семье. Да, я думаю, больше этого мне не стоит говорить. Я выросла в незрелой, невыстроенной семье. Моя мать была совсем молоденькой, когда родила меня.
Ваша семейная жизнь сложилась счастливо? Вы довольны?
Я, как и остальные, впитала расхожее представление о том, что такое счастливая семья. Но оно не стало моим. У нас есть определенный шаблон, который лично меня никогда не устраивал. Когда я вижу, как мама, папа и дети едут кататься на лыжах, вижу эту машину с лыжами на крыше, я не думаю — вот какие счастливцы, у меня не сводит живот от зависти, что у меня не так. Мне кажется, существующий канон традиционной семьи «мама-папа-дети» недостаточен, он не удовлетворяет запросов всех людей. Его нужно как минимум дополнить. Что сказать? Я развелась, сдалась, когда дети были маленькими, и мы делили с их отцом обязанности по воспитанию. В России так не принято, это означает, что они жили равное количество времени со мной и со своим отцом. Так было сделано по моей инициативе. И свободу, которую я таким образом получила, я использовала, чтобы писать книги, путешествовать, встречаться с мужчинами. Дети мои относятся к этому двойственно. Я думаю, что с возрастом они поймут меня лучше. Но они унаследовали это представление, что мать, отец и дети — это подвижная конструкция, в которой всем хорошо. Хотя знают, что в реальности в отношениях между матерями-отцами и детьми далеко не всегда все безоблачно. Теперь я с любопытством жду, как мои выросшие дети устроят свои жизни. Будут ли они жить как я или создадут правильные ячейки общества?
Вигдис, вы довольно рано взялись сочинять сказки, писать песни. Вы помните, как все это начиналось, с чего начинался ваш интерес к литературной деятельности?