Вскоре Илья нараспев представил дуэт «Солака», название которого мозаично складывалось из фамилий Соломонов и Акакиев. Зал взревел. Феликс подумал, что «Солака» – это нечто вроде бардовского Pet Shop Boys, но с глубоким смыслом. На сцену взошли два сухопарых мужчины в оранжевых свитерах и брюках с множеством карманов. Синие ботинки высокой проходимости говорили о чрезмерной увлечённости «Солаки» походной романтикой.
– Мы живём в странное время, – начал тот, что пониже. – Снова тревога, снова дыхание Совка. Всё меньше свобод, всё больше тисков.
– И мы хотим представить на ваш суд свою новую песню «Вьюги и туманы перемен», – продолжил высокий.
Зал снова зааплодировал. Женщина лет шестидесяти бросила на сцену три гвоздики, воскликнув: «Люблю тебя, моя „Солака“!»
Энтузиасты ударили по струнам и с серьёзными лицами запели о гнёте свыше, о туманах над Москвой и вьюгах над Россией. Дело подошло к припеву:
Голоса у костров стали тише,
Мы уже никуда не бежим,
Пишем письма Борису и Грише,
У которых особый режим.
А у Паши с Андреем он строгий,
Чай, баланда, зарубки в душе,
И усиленный он у Серёги,
Что скрывался от них в шалаше.
С последним аккордом дуэт «Солака» сказал, что любит зал, а к низкой сцене стали рваться давние фанаты. Феликс вновь поставил единицу. Марина ограничилась тройкой, а все остальные члены жюри дали пять баллов.
– И снова слово вам, Феликс Генрихович, – произнёс конферансье Илья.
– Мне показалось, что песня больше подходит для конкурса «Голуби летят над нашей зоной». И слишком много наигранных страданий. Их с перебором. То ужимки, то чересчур серьёзные лица с натянутой на лбу кожей. Ну это же чистой воды самодеятельная конъюнктура. «Чай вдвоём» на протестной волне.
В зале раздались возгласы неодобрения и свист. Понимая, что обстановка раскалена, Илья объявил перерыв на 15 минут.
– Что ты творишь?! Что ты со мной делаешь?! – Перед Феликсом возник Семён Аркадьевич. – Ну бренчат себе ебанутые по струнам, так пей виски, ставь четвёрки и не выделывайся!
– Я за честный исход поединка, – ответил Феликс.
– Прошу! Прошу, блядь! Помолчи во втором отделении и не ставь им двойки и колы.
– Хорошо. Но с условием. Ты скажешь, что тебе обещал Моравский за моё участие в жюри.
– Он обещал… он обещал мне ящик хорошего армянского коньяка. Феликс, готов отдать тебе половину.
– Ах ты, сука… ты продал меня этому паяцу за ящик армянского коньяка?
– Не продал, а проспорил. Толик слышал, как ты в эфирах костеришь бардов, и так родился спор.
– Да-а-а, Сёма… Иногда мне кажется, что на спор родился и ты. Поспорил твой папа, что родит мудака, которого свет не видывал, и назло всем этот спор выиграл.
Феликс приобнял Марину и направился с ней в сторону туалета. Из дверей выпорхнул довольный невысокий брюнет и, застёгивая на ходу ширинку, выпалил: «Скорее бы началось!» Достав из сумочки духи, Марина несколько раз брызнула в воздух, а затем запустила руки под рубашку Феликса и начала, еле дотрагиваясь до кожи, ласкать ногтями спину. Монахов впился в силиконовые губы певицы, задрал юбку и пустился в далеко не бардовский ритм. На пол с грохотом полетел освежитель воздуха, а за ним и флакон с жидким мылом. Марина пыталась схватить руками полотенцесушитель, но нечаянно его включила. От резкого покачивания головой бейсболка со стразами слетела в унитаз.
Посматривая на часы, стоящий на сцене Илья решил пошутить: «Члены жюри – одни из главных участников действа. Совсем скоро к нам присоединятся опаздывающие Феликс и Марина, и мы продолжим наш конкурс». В этот момент и раздался стон. Скорее, нет. Это был и вопль, и стон, и ода блаженству: «А-а-а-а! Сука-а-а! Как же хорошо, сука-а-а! А-а-а!» – провозглашала Марина. Тут же зарычал Феликс. Режиссёр Серпентский констатировал: «Почти синхронно отработали». Почвенник Степаненко был многословнее: «Ну по ней видно. Наездница, амазонка! В ней всё хорошо. И голос, и грудь!» Моравский повернулся к залу, нашёл глазами Семёна Аркадьевича и прошептал слово «пиздец». Заходили в зал Феликс и Марина под смешки и язвительные комментарии публики. Моравский тяжело приподнялся из кресла и обратился к залу:
– У нас есть два варианта, друзья. Либо мы продолжим вечер и дадим возможность этим случайным людям оценивать наших любимцев, либо мы аннулируем результаты, переносим дату, а сегодня просто гала-концерт. Голосовать будем при помощи громкости ваших аплодисментов.
Любители прикостровых песен проголосовали за гала-концерт.
Проснувшись, Феликс первым делом открыл желтушные сайты. Заголовки интриговали: «Туалетный крольчонок Феликс», «Любители бардов узнали о сексе», «Тетерев узрел свою мечту». Кто-то писал с юмором, кто-то пропитал статейки жёлчью. После обеда позвонила Марина и сказала, что ни о чём не жалеет, а заявок на концерты стало значительно больше. Главный редактор был в отпуске. За него позвонила зам Алиса Николаевна:
– Феликс, меня не удивило соитие в туалете. Это твой стиль. Меня интересует другое. Как ты попал на это шоу?
– Вы же сами говорите, что человек должен попробовать в жизни практически всё. Но ни один человек даже и не мечтает о такой экзотике, как секс в туалете с членом жюри конкурса бардовской песни. Или я не прав?
– Тот редкий случай, когда прав…