каждого письма он делал приписку для меня отдельно. Папа за все время приезжал всего два раза, и оба раза мама жаловалась: Важа, мол, совсем не читает.
— Читай хоть по часу в день, — сказал папа.
На второй день я попросил Тамаза пойти со мной в сельскую библиотеку, он с удовольствием согласился и даже обрадовался. Он стал звать Батура и объяснил мне:
— По дороге натравим его на других собак.
— Зачем?
— Увидишь, как Батур их разгонит.
Но Батур куда-то исчез. Маленький босой мальчишка сказал нам, что видел его во дворе дома отдыха. Мы побежали туда. Батур был там, он стоял на лестнице столовой и, махая своим обрубленным хвостом, смотрел, не даст ли кто-нибудь ему вкусный кусочек.
Мы поманили собаку. Вдруг я увидел на деревянном столе шахматную доску. В Тбилиси я каждый день играл в шахматы, и мне очень захотелось потрогать шахматные фигурки.
— Идем, чего ты стал! — окликнул Тамаз.
— Видишь шахматы?
— Ну и что?
— Играешь?
— Так, ходы знаю…
— Давай немного поиграем, а потом уйдем.
Я уговорил Тамаза, и мы стали играть в шахматы. Батур снова побежал в столовую…
Быстро проходило лето. Мне все больше и больше надоедали прогулки в лес, игра в футбол, общество Тамаза и Батура. Я все чаще думал о старой башне, тбилисских товарищах и о дяде Бесо… какой странный человек…
Я уже по пальцам считал дни, часто смотрелся в зеркало и думал о том, что скажут мои товарищи и учителя, увидев меня.
Но разве я мог знать, что мой отдых этим летом окончится так странно!
Однажды я сидел на балконе с книгой. Мама ушла на рынок. Вдруг калитка заскрипела и во двор вошел какой-то человек в белом кителе. Огляделся, но, видно, никого не заметил. Незнакомец поставил чемодан на землю и платком вытер шею. Я встал и подошел к перилам. Он увидел меня.
— Не знаешь, мальчик, где живет Вано Цимакуридзе?
— Здесь, в этом доме.
— А квартиранты дома?
— Нет, мама на рынке.
— Чья мама?
— Моя.
— Так, значит, ты сын Арчила Сакварелидзе? — спросил он, подходя к балкону.
— Да.
— О, смотрите, какой у него хороший сын. Твою маму зовут Кето? — как бы сомневаясь, спросил он.
— Да, она учительница.
— Вот письмо от папы, передай маме. В конверте лежат деньги. — И он протянул мне письмо.
— А вы не зайдете? Мама скоро придет.
— Спасибо, когда-нибудь зайду. Папа просил передать, что приедет за вами в эту субботу.
Мужчина взял свой чемодан, заложил платок за воротник и, уже выходя из калитки, обернулся и еще раз улыбнулся мне.
Конверт не был запечатан. Я вынул письмо и развернул (прости, мама, но ведь папа всегда писал и мне). Несколько строк были адресованы мне. «Важа, сынок, с седьмого класса ты начнешь изучать химию, будет очень хорошо, если вспомнишь все, что мы учили. Твоя лаборатория в погребе теперь похожа на настоящую — я принес тебе пробирки, колбы, лакмусовую бумагу. Скоро приеду за вами. Целую. Твой папа».
Мне стало обидно, что письмо было такое короткое, я невольно перевернул его — может быть, папа что-нибудь написал на обороте — и удивился: вторая страница пестрела цифрами. Сперва я подумал: «Наверное, папа что-то подсчитывал, а потом написал на этом же листе письмо». Но когда я присмотрелся, то никаких результатов подсчета не нашел. «А может быть, это высшая математика», — подумал я и хотел уже положить письмо в конверт, но на последней строчке между цифрами заметил какой-то знак. «Это буква или знак сложения?» — заинтересовался я. Нет, между цифрами действительно была написана грузинская буква.
А может быть, цифры тоже означают буквы? Эта мысль пришла мне в голову так неожиданно, что я даже испугался. Может быть, папа боялся, что тот товарищ откроет конверт, и условными знаками написал что-то очень важное? Интересно узнать, что написано в письме. Но смогу ли я это сделать? Я же не знаю, какая цифра какую букву означает.
А может быть, разгадать нетрудно? Кто-то мне говорил однажды, что в старину в Грузии цифры обозначались буквами. Я подумал: «Наверное, за этими цифрами скрываются слова». Я взял чистую тетрадь и переписал все цифры, так как не хотел пачкать письмо. Ведь мама еще не читала его.
Затем я стал внимательно разглядывать цифры. Многое подтверждало мои предположения. Цифры повторялись, как буквы, точки могли означать окончания слов. В душе я радовался тому, что за простыми цифрами угадал особый смысл.
Вдали, на проселочной дороге, показалась мама. Она быстро шла в гору с полной корзиной продуктов и часто поглядывала на наш дом, словно чувствуя, что ее ждет письмо. Я, радостный, выбежал навстречу, улыбаясь и размахивая письмом.
— От кого письмо?
— От папы, мамочка! — Я взял у нее полную корзину и передал конверт.
— Кто принес?
— Товарищ папы, он сказал, что, возможно, зайдет.
Мама надела домашние туфли и села на кушетку.
— Конверт был открыт?
— Да, мама… Я бы не стал читать, если б не знал, что папа напишет и мне. Эти деньги тоже лежали в конверте.
Мама стала читать письмо.
— Пишет, что посылает весточку с сотрудником института, — сказала мама, не отрывая глаз от письма.
— В субботу приедет за нами, — добавила она немного погодя. Потом перевернула письмо, наверное, оно показалось ей слишком коротким. Мама уже собиралась встать, но тут я сказал:
— Посмотри, мама, на второй странице какие-то цифры!
Мама быстро развернула письмо. Минуту-две удивленно смотрела на цифры, а потом улыбнулась, словно вспомнив что-то очень приятное.
— Эти цифры означают буквы, да, мамочка? Я сразу догадался… Наверное, папа не хотел, чтобы тот товарищ прочел и…
— Какие буквы, ты с ума сошел? — И мама, не выпуская из рук письмо, поправила волосы.
— Вот смотри: внизу, между цифрами, написана буква.
Мама опять быстро взглянула на письмо.
— Это обыкновенные цифры, — сказала она и вышла в другую комнату.
— Наверное, папа делал опыты, — доносились оттуда ее слова, — а потом на этой же бумаге написал письмо…
Никогда я так не расстраивался. Считал себя таким умным, догадливым, а на самом деле оказалось, что это обыкновенные цифры.
Мама занялась обедом. Сидя на балконе, я принялся за принесенные мамой сливы, продолжая думать об этих цифрах. Потом развернул свою тетрадь с выписанными цифрами и снова стал внимательно разглядывать их, пытаясь что-то разгадать.
Действительно, глупости. Просто некоторые цифры случайно повторялись, как буквы, а кое-где стояли и точки.
Мама спустилась на кухню.
— Нуца, дорогая, одолжите мне алюминиевую кастрюлю, — услышал я снизу.
— Сию минуту…
— В каком классе ваш Тамаз?
— В седьмой перешел.
— Достали для него учебники?
— Не все, уважаемая Кето. Ваш мальчик тоже в седьмом?
— Да… Нет ли у Тамаза учебника химии?
— Химии? Откровенно говоря, не знаю.
— Посмотрите, дорогая, — попросила мама.
Я сразу догадался, для чего ей понадобился учебник. Папа же пишет, что в этом году начнется химия и чтобы я повторил все то, что учил. А что я успею за одну неделю?
— Нашла, кажется, — послышался наконец голос тети Нуцы.
Мама поднялась на балкон и положила мне на колени учебник химии:
— Это новый для тебя предмет, почитай внимательно. Стыдно сыну химика не знать хорошо химию.
— Мама, как ты думаешь, купил папа мне такой учебник?
— А как же! — сказала мама таким голосом, что я подумал, уж не сердится ли она на меня.
— Трудный предмет эта химия.
— Если не учить, все трудно.
— Вся книга переполнена формулами.
— Ой, я забыла зайти в аптеку, сходи, купи мне пирамидон, — попросила мама, — ужасно болит голова…
— Ты, наверное, устала! Хочешь, завтра я пойду на рынок?
— Нет, это не от усталости… иди скорей, но смотри не задерживайся.
Я перелез через перила балкона, спрыгнул во двор и побежал в аптеку. Во дворе дома отдыха играли в шахматы. «Немножечко посмотрю», — подумал я и зашел.
— Привет чемпиону! — сказал дядя Лео, протягивая мне руку. Я не раз играл с ним в шахматы. Но он сразу же забыл обо мне, наверное потому, что его король был в угрожающем положении.
«Игра затянется», — подумал я и собрался уходить, но кто-то воскликнул:
— Пионеры идут!
Все собравшиеся около шахматного столика посмотрели на дорогу. Сквозь изгородь было видно, как мелькают алые пионерские галстуки.
«На будущий год непременно поеду в пионерский лагерь», — решил я и, вспомнив про маму, помчался в аптеку.
Возвращаясь обратно, я увидел, что во дворе дома отдыха стоят столы, покрытые красной материей и украшенные цветами. Сегодня здесь должна была состояться встреча с ташискарскими пионерами.
«Отнесу маме лекарство и вернусь обратно», — подумал я.
Маму я не застал дома. Керосинка коптила, в кастрюле что-то клокотало.
— Важико, ты здесь? — крикнула мне из своей комнаты тетя Нуца. — Мама просила передать, чтобы ты никуда не уходил, она скоро вернется.
— А куда она ушла?
— Кажется, к тому человеку, который принес вам письмо. Она боялась, как бы он не уехал в Тбилиси, — сказала тетя Нуца и сочувственно добавила: — Не случилось ли у вас какой-нибудь беды?
— Нет, тетя Нуца, а почему вы спрашиваете?
— Мама показалась мне взволнованной, и я подумала…
— Нет, тетя Нуца, ничего плохого не случилось, — ответил я и в это время случайно взглянул на «Учебник химии», лежавший на столе.
Книга была заложена карандашом. Я развернул книгу и улыбнулся — мама тоже заинтересовалась химией. На таблице периодической системы Менделеева было сделано несколько пометок карандашом. Видно, мама положила сверху листок бумаги и что-то на нем писала, сильно нажимая на карандаш. Я подбежал к столу и заглянул в свою тетрадь: мама вырвала два листа из середины (на последнем листе именно этой тетради я записал те цифры. Мама, если бы ты заметила и вырвала их, я ничего бы не узнал.).