Он думал, что это такое выражение, типа вымышленная страна, откуда приезжают все «черномазые» (это он сказал). Ну, типа как Мухосранск или Тьмутаракань, только Таджикистан. А некоторые думали, что Таджикистан – это часть России.
Ну, я не такой дурак, я знаю, что это целая отдельная страна в Средней Азии, что там очень бедно и не существует школ, поэтому Вонючка не умеет разговаривать.
06.09.2019
Привет, тетрадь в клеточку.
Сегодня после уроков ко мне подошел Шпагин – это тот кудрявый пацан, с которым я во вторник рискнул сесть за одну парту. Со мной в этом классе только два человека первыми говорить начинают – педик и Вонючка. Вот повезло, да?
Короче, он догнал меня и говорит:
– Можешь, пожалуйста, сидеть со мной?
А я говорю:
– С чего мне сидеть с тобой?
А он говорит:
– Ну, ты же все равно один сидишь. Какая тебе разница?
– Ну, так хотя бы никто не говорит, что я сижу с педиком, – съязвил я.
– Я не педик.
– Ну да, конечно.
– Да не педик я.
– А почему тогда все говорят, что ты педик?
– Не знаю. А почему все говорят, что ты тупой?
Я даже остановился от неожиданности и удивленно посмотрел на Шпагина. Как это – тупой? Да я же знаю сто двадцать четыре имени ученых, прочитал медицинский справочник по всем болезням и триста семьдесят статей на «Википедии» (в основном про микробы).
Шпагин закивал:
– Ага, они говорят, что ты тупой и считаешь, что Фэйс – депутат.
Я буркнул, мол, ну и ладно, и пошел дальше. А он опять меня догоняет и выдает:
– Если будешь со мной сидеть за одной партой, дам пятьдесят баксов.
Я подумал, что это просто выражение такое – «баксов» и он предлагает мне пятьдесят рублей, так что я ответил ему:
– И что я с ними буду делать? На автобусе покатаюсь?
А он отвечает:
– Да нет, долларов. Настоящих.
Я хмыкнул:
– У тебя их нет.
– Есть, – говорит он.
– Врешь.
– Не вру.
– Покажи.
Мы остановились, он вытащил из кармана джинсов помятую пятидесятидолларовую купюру и протянул мне на ладони. Она была смята, прямо как фантик, как будто это каких-то десять рублей, не имеющих особой ценности. Я первый раз вживую видел доллары и смотрел на них почти не дыша.
– Если сядешь со мной завтра на математике – будут твои, – пообещал Шпагин.
– Только на математике, – буркнул я.
– Буду каждую неделю столько платить, если будешь сидеть на всех уроках.
Я усмехнулся и пошел дальше.
– У тебя нет столько денег.
– Есть.
– Ни у кого в шестом классе нет столько денег.
– А у меня есть.
– Почему я должен тебе верить?
– Ну а ты сядь со мной – и проверишь, вру я или нет.
Мы так до моего дома дошли, и я сказал ему напоследок, что ничего не обещаю, но внутренне решил, что завтра можно с ним и посидеть. Все-таки, когда у тебя в кармане пятьдесят баксов, удивить Лизу становится легче. Можно будет купить ей что-то, что никто не покупал раньше, потому что это огромные деньги для шестиклашки. Или сводить куда-то, куда еще никто никогда не водил. А если он правда будет платить каждую неделю, то я смогу накопить для нее на что-нибудь грандиозное. Не знаю, например на образование в Штатах. Оплачу ей самый элитный университет в США и скажу: «Это все для тебя, уезжай, а обо мне не думай, мне главное, чтобы ты была счастлива», и она, плача от счастья и от осознания, что раньше не замечала меня, а я оказался таким благородным, сядет в самолет и улетит, а я буду провожать ее взглядом из огромных стеклянных окон аэропорта, и все это на фоне заката.
А то, что придется сидеть с педиком… Ну, завтра суббота, может, за воскресенье забудется.
07.09.2019
Привет, тетрадь в клеточку.
Сегодня на всех уроках сидел со Шпагиным, как и договаривались. Он отдал мне те мятые пятьдесят долларов и сказал, что у него таких навалом – на весь учебный год хватит, если буду с ним сидеть.
Пацаны, конечно, задирали меня. Начали паясничать и дразниться:
– О, ты сидишь с педиком, он твой парень? Ты тоже педик, да?
Я молчал. Думал: вот накоплю денег, впечатлю чем-нибудь Лизу Миллер, и она станет моей девушкой. Тогда посмотрим, кто из нас педик.
К тому же к четвертому уроку им надоело над этим смеяться, и они переключились на Вонючку. Только и слышно было:
– Эй, Вонючка, почему у тебя такое имя? Биби… Чо?
Теперь ее стали называть Бибичо.
После уроков так получилось, что пошли в одну сторону со Шпагиным. Я его спрашиваю:
– Ты правда педик, получается?
– С чего ты взял?
– Ну, ты же платишь мне, чтобы я с тобой сидел за одной партой.
– По-твоему, педики платят за сиденье за одной партой?
Я начинал злиться.
– Не знаю я, за что платят педики, тебе видней.
Он хмыкнул и ничего не ответил. Мы помолчали. Я шел, смотрел под ноги и тут вдруг обратил внимание на обувь Шпагина: красивые кожаные ботинки, как из какой-то лимитированной коллекции известного дизайнера-гея. Спрашиваю:
– Откуда у тебя столько денег?
А он говорит:
– Родители дают.
– А кто твои родители?
– Мама – домохозяйка, а папа… Ну, у него свой банк.
Надо же! Свой банк – это круче, чем свой пейнтбольный клуб! Единственный человек в классе, который мог купить Лизе Миллер все, что она захочет, был совершенно не заинтересован в том, чтобы ей что-то покупать, и вместо этого платил мне за сидение с ним за одной партой. Я же говорил – куча странных детей.
08.09.2019
Привет, тетрадь в клеточку.
Сегодня проснулся в одиннадцать утра – от Вариного звонка. Она хотела спросить, как прошла первая учебная неделя и понравилось ли мне в новой школе, но не знаю, зачем для такого разговора выбирать утро воскресенья.
Я сонно бурчал в трубку, что все хорошо: нормальный класс, нормальные учителя, домашнее задание выполняю и веду себя как прилежный мальчик.
В конце разговора Варя сказала:
– Кстати, я нашла кассету с альбомом Love за 1975 год у себя дома, среди всякого Жениного барахла.
Женя – это моя мама, если что. И Варя хранит у себя бо́льшую часть ее вещей, потому что… Ну, потому что непонятно, что с ними теперь делать – не возить же нам их за собой.
– А что тогда за кассета у меня?
– Не знаю. Наверное, кто-то перепутал коробочки. Где ты ее взял?
– Да это не я, это папа.
– Интересно, – произнесла Варя задумчиво.
– Интересно, – повторил я ей в тон. – Ну, пока, у меня еще дела!
И бросил трубку.
По правде, дело у меня было только одно – обменять доллары на рубли. Я решил, что пока не буду копить Лизе на образование в США, потому что вообще не уверен, хочет ли она в США. Лучше буду копить в рублях на что-нибудь грандиозное. Например, полет на воздушном шаре или прыжок с парашютом.
Я пошел в ближайший обменный пункт – это была такая маленькая комната с окошечком. Окошечко было закрыто, а на скотче прилеплена бумажка: «Стучите». Я постучал.
Выглянула женщина и удивленно уставилась на меня.
Я говорю:
– Мне нужно обменять пятьдесят долларов на рубли. – И кладу их в выдвигающийся отсек – специально для денег.
– Сколько вам лет? – спрашивает она.
– Одиннадцать.
Она резко закрыла окошко обратно. Я подумал, что так надо, и выждал с минуту, но она не возвращалась и не забирала мои деньги из отсека. Тогда я снова постучал.
– Мне скоро двенадцать! – быстро выпалил я, когда она снова отодвинула заслонку.
– Придешь, как паспорт получишь. – И опять резко закрыла окошко, как отрезала.
Разочарованный, я вышел на улицу и подумал, что сейчас оставлю на них жалобу: напишу, как они ущемляют права детей и что пойду жаловаться в суд по правам человека. Но, погуглив, разочаровался еще больше: оказывается, детям не меняют деньги. По-моему, жуткая несправедливость.
Придется попросить Шпагина платить в рублях.
09.09.2019
Привет, тетрадь в клеточку.
Сегодня спросил у Шпагина, может ли он свои пятьдесят долларов обменять на рубли. Он кивнул и вытащил из рюкзака кошелек. Кошелек! Не знаю больше ни одного человека, который бы носил в шестом классе с собой кошелек. Разве что девчонки иногда, но это больше для выпендриваний – какой-нибудь розовый с принцессковатыми рисунками, а у Шпагина был черный кожаный кошелек, какой бывает у взрослых людей. Он раскрыл его, и я увидел, как там аккуратно сложены купюры – по сто, пятьсот и тысяче. Вытащил несколько и деловито отсчитал мне ровно три тысячи двести пятьдесят рублей. Протянул и сказал:
– По сегодняшнему курсу.
Я не знаю, что вообще значила эта фраза. Это странно, потому что раньше я думал, что знаю в этом классе больше всех.
Но я сделал вид, что понимаю, о чем речь, убрал деньги в карман и с важным видом спросил:
– А за эту неделю?
– Отдам в субботу, когда точно отсидишь.
– А вдруг не отдашь, – усомнился я.
Просто так, для виду. Я видел, сколько у него там денег, – вряд ли он блефует. Но Шпагин логично рассудил:
– Тогда, чтобы было честно, выплачу по тысяче сегодня, в среду и в пятницу. В субботу – оставшееся, сколько там получится по курсу.
Он говорил, как опытный бизнесмен. Я представил, что у него десяток наемных рабочих и он так каждый день всем зарплату отсчитывает.
В общем, я опять просидел с ним весь день и опять оказался осмеян за то, что «вожусь с педиком». На перемене я спросил у Данила и его компании, с чего они взяли, что Шпагин – педик.
Они рассказали, что в прошлом году Шпагина застукали в туалете с парнем из седьмого «Б» – они там целовались. По-настоящему, в губы! И что после этого пацаны из седьмого класса их обоих избили. Сначала избили своего одноклассника – тому вообще не повезло: об этом узнал его отец и тоже добавил, а сейчас, говорят, он учится в каком-то кадетском училище, куда его родители сослали. А Шпагину досталось потом, во вторую очередь – пять парней из седьмого класса подкараулили его на улице после уроков и отпинали.