27 февраля. Новая невосполнимая утрата в партии. Скончалась жена и друг великого Ленина — Н. К. Крупская. У гроба я встретил Подвойского. Пожаловался, поразительно быстро уходят старые ленинские кадры. Обвиняет т. Сталина, не бережет их, наоборот, ускоряет уход, либо причиняя неприятности, как Ульяновой и Крупской, либо путем насильственных массовых репрессий. Я прервал его, неужели он разуверился в партии. Отвечает, нет, в партии твердо уверен. Она непреклонно идет по ленинскому пути. Но вот генеральный секретарь со своими ближайшими подручными слишком зарывается, действуя под флагом партии. Я прекратил этот опасный разговор. Как можем судить, находясь вдали от конкретного высшего руководства. Скоро партийный съезд. Он оценит.
8 марта. Были на концерте Обуховой и Ковалевой. Очень понравился. Особенно Обухова. Какой бархатный, за душу хватающий голос. Ковалева хороша в другом роде, в народной песенности.
14 апреля. Сотрудник немецкого посольства настойчиво просит подписать договор с немецким издательством на «Географию СССР» Михайлова, на сборник «20 лет СССР», на все книги о Северном полюсе, от РККА и Флоте. Интересно, почему их так заинтересовала литература, связанная со стратегией. Надо посоветоваться с Потемкиным.
17 апреля. Долго беседовал с Потемкиным. Он милый, образованный человек. Считает, что наш Литаг может очень много сделать через иностранные издательства по распространению нашей печати, рассказывающей правду о СССР, о соцстроительстве, о миролюбии, науке, культуре. Это будет колоссальным делом в борьбе с враждебной дезинформацией против нас и распространением правды. Но надо строго следить, что даем, чтобы не повредить нашим интересам и не дать за границу того, чего не следует, что могут использовать против нас. Очень полезная беседа.
26 апреля. Эти дни были заняты встречами и беседами с Тарле, Ферсманом, Обручевым, Павловым, Гамалеем и другими учеными о подготовке ими специальных статей для иностранных журналов. Договорился о сроках по ряду статей.
30 апреля. Был в ГАБТ на торжественном заседании и на концерте. Встретился с Вознесенским. Он поздравил с новым назначением. Увидя Потемкина, позвал его, сказал, что сам он очень загружен и не имеет времени для критического просмотра подготовляемой Потемкиным книги «История дипломатии». Вместо себя Вознесенский рекомендует меня как человека подходящего. Я очень удивлен такой рекомендацией. Но Вознесенский предложил не ломаться и быть строгим рецензентом. Потемкин согласился и просил зайти к нему в НКИД. Вот неожиданный случай. Не знаю, как рецензировать Потемкина.
9 мая. Познакомился с т. Литвиновым. Его перевели с поста зам. НКИД на пенсию, хотя еще вполне мог бы работать этот талантливый и опытный дипломат, старейший ленинец. Ему еще нет 65 лет. Он пришел к нам в Литаг за женой. Она англичанка по происхождению, работает у нас переводчицей на дому. Часто приходит к нам за консультацией, за новой работой. Максим Максимыч сопровождает ее. Пока она беседует с сотрудниками, он охотно беседует со мной. Очень интересный человек.
28 мая. В издательстве «Искусство» договорился о подготовке статей для заграницы о нашем театральном и музыкальном искусстве, о живописи, о подборе пьес. Охотно согласились.
5 июня. Заходил Литвинов с женой. Мы долго беседовали о разных событиях. Он был поражен обилием книг на моих столах. Поразился, как много мне приходится читать для отбора на заграницу. Одобрительно похвалил. Действительно, надо иметь очень зоркий глаз, чтобы не дать повода зарубежникам к искажениям и клевете. Говорит, так много читая разнообразную литературу, я прохожу богатейший университет. Я поинтересовался причиной его раннего ухода на пенсию. Он со вздохом ответил, что старые кадры не устраивают нынешних верховных руководителей, слишком прямолинейны и не умеют подлаживаться и прославлять. Посмотри, говорит, кто вокруг гения, только восхваляющие. Потому идет полное обновление, чтобы о ленинской старине и помину не было. Я прервал Максим Максимыча, не мне судить о руководстве партии, на это есть ЦК.
15 июня. Эти дни беседовал с писателями Фадеевым, Макаренко, Эренбургом, А. Толстым о подготовке их произведений для заграницы. Долго убеждал Толстого написать статью об его методе творчества. Он отказывается, так как против фантазирования. Только широко пользуется подлинными архивными документами, записками, письмами, мемуарами, гравюрами, картинами, старинными вещами. А это требует много времени. Самое главное — титанический труд. Толстой говорит, никогда не делает предварительных записей, набросков, конспектов. Руководствуется только внутренним ощущением целого. Пишет по главам. Пока не закончит первую, вторую не начинает. Верный образ только один раз, при его возникновении. Повторение только ухудшает. Предварительные записи, наброски, обсуждения есть пустое препровождение времени и опошление образа. Разве этот метод не интересен для описания в статье?
22 июня. Опять заходил Литвинов с женой. Она у сотрудников, он у меня. Состояние у него угнетенное, подавленное. Заговорил о произволе, репрессиях, о гнете, подавлявших русский народ и его талант веками, тысячелетием иностранными разбойниками и своими национальными узурпаторами. Революция освободила от них, расчистила народу путь к безграничной деятельности, к широкому проявлению таланта. Но снова рецидив — репрессии. Я попытался остановить Литвинова, но он нервно продолжал. Было ясно, очень страдает, хочет отвести душу. Я замолк, пусть старик отводит. Он стал порицать т. Сталина за ограниченность ума, за чрезмерное самомнение и самоуверенность, за честолюбие и упрямство, за карьеризм и неограниченную власть — наследие многовековой темноты и бескультурья. У Ленина на первом плане — человек и черты его полезной деятельности. Потому он никогда никого полностью не отсекал, кроме абсолютно безнадежных врагов. У Сталина на первом плане — согласие или несогласие с его взглядом, абсолютное обезличение или уничтожение инакомыслящих, хотя и полезных людей. Отсюда нетерпимость возражений, преследования, массовые репрессии.
Сталин не терпит умных людей, подбирает ограниченных, послушных олухов. Кто его сейчас опора? Тугодум Молотов, карьеристы Каганович, Микоян, Берия и еще Мехлис, недалекий Маленков, дурак Хрущев и подобные им подхалимы и хвалители. Почему уничтожены старые верные закаленные кадры? Они умнее его, разгадали его, мешают властвовать и возвышаться. Чтобы развить массовые репрессии, надо было одурманить всех великой страшной ложью — массовым проникновением к нам фашизма, его бесчисленной агентуры, невидимой народом. Но это полный абсурд. Если бы десятки и сотни тысяч репрессированных партийцев действительно были бы агентами буржуазно-фашистских разведок, затесавшихся в партию, то такая сила давно бы уничтожила и партию, и советскую власть. А на самом деле совершается великое социалистическое строительство. И не по воле Сталина, [а] благодаря нерушимой крепости партии и народа, осознавшего свою силу. Со временем история жестоко осудит Сталина за великую ложь и уничтожение кадров. Я потрясен такой смелостью суждений Литвинова. Неужели он, хотя бы частично, прав?
15 июля. Очень много работы. Из различных стран поступает много запросов. Но все хотят сами делать переводы. А мы не позволяем. Сильно извращают и пропихивают клевету. Приходится упорно отстаивать только наш перевод.
20 июля. «Известия» опубликовали сообщение, что Верховный суд заочно объявил вне закона нашего посла в Болгарии Федора Раскольникова как предателя ш врага народа. Я знал его в Октябрьские дни 1917 г. как революционного энтузиаста и твердого ленинца.
28 июля. В НКИД я увидел у Потемкина нового посла в Болгарии Лаврентьева. Разговор шел о Раскольникове. Он из Болгарии переехал во Францию, испросив политического убежища. Там опубликовал открытое письмо т. Сталину под названием «Как меня сделали врагом народа». Он обвиняет т. Сталина в умышленном уничтожении верных ленинских соратников, выдающихся деятелей Октября и гражданской войны, организаторов и руководителей РККА, активных партийных и государственных деятелей. Тов. Сталин очень недоволен и требует обязательно добиться выдачи Раскольникова. Потемкин сообщил, что Раскольников прислал письмо в НКИД и клянется в своей абсолютной невиновности. Событие крайне неприятное.
1 августа. Сегодня в Москве очень торжественный день. На окраине, в Ростокино, открылась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Давно ли здесь была совершенно дикая лесная местность, куда я с Оксаной и друзьями приезжал за грибами. А теперь чудный сказочный городок с прилегающим величайшим Ботаническим парком. Открытие очень торжественное. Присутствовал весь дипломатический корпус. Открыл Молотов. Выступил директор, академик Цицин и другие знатные деятели. Потом осмотр. Величественные общесоюзные павильоны. Сказочно чудесные красочные павильоны союзных республик. Величественные аллеи, пруды, бассейны, фонтаны, зрелищные учреждения. Очень великолепная выставка.
31 августа. На внеочередной сессии Верховного совета Молотов выступил с сообщением о подписании договора с Германией. Сказал: «Вчера мы были врагами, сегодня мы перестали быть врагами». Все поняли, другого выхода не было. Договор ратифицировали.
13 сентября. На Тверской улице совершается небывалое дело. Огромный дом Моссовета передвигается вглубь на 14 метров, расширяя улицу.
4 октября. Сегодня в Литаг заходил Литвинов. Сообщил неприятную новость. Арестованы как враги народа Красиков, Шотман. [...] Говорит, подчистую уничтожаются старые партийные кадры. Я попросил не обсуждать этого вопроса. Все равно мы не знаем точных причин и сделать ничего не сможем. Будем надеяться, ЦК в точности разберется.
10 ноября. Был на приеме в ВОКС в честь установления дружеских отношений с Германией. Было много немецких чинов. Много наших работников разных ведомств, ученых, писателей, артистов, композиторов, художников. Были герои Халхин-Гола. В августе — сентябре они полностью разбили японские войска и уничтожили. Прием прошел в дружеской атмосфере. Немцы убедились в нашем искреннем желании шире установить культурные связи.