– Так в прошлом году юбилей был. Семьдесят.
– Какой кошмар!
– Почему кошмар? Кошмар вот сейчас у нас будет. Ты мне поможешь с черешней? Будешь косточки вынимать.
Тетя Ася поставила на стол тазик поменьше и выдала Нине «инструмент» – деревянную палочку, в которую была воткнута женская шпилька для волос.
– Узнаешь? – спросила крестная.
– Что? – не поняла Нина.
– Это же Томин инструмент! Подарок твоего отца. Мне Тома его отдала! – Крестная начала всхлипывать, собираясь заплакать. – Как ты можешь не помнить?
Нина аккуратно вынимала шпилькой косточку, чтобы не повредить ягоду, а тетя Ася вкладывала в черешню ядрышко жареного фундука. Через пятнадцать минут работы у Нины затекла шея, разболелись спина и руки.
– Я больше не могу, – сказала она, бросая шпильку.
– Чего? – удивилась крестная.
– Устала.
– Так еще полтаза даже не почистила!
– Не могу больше. Правда.
– Хорошо. Давай сделаем перерыв.
– Теть Ась, а расскажите мне, что там с Натэлой. Я утром ничего не поняла. Мне же на свадьбу к ней идти. Вдруг скажу что-то не то?
– А что рассказывать? Жалко девочку. Несчастная она. А все из-за Мэри. Ты ведь помнишь, сколько она твоей матери нервов потрепала?
– Не помню, я маленькая была.
– Это да. Натэла, конечно, не в мать пошла. Та ведь очень красивая в молодости была. И всегда, как на парад. Даже дома на каблуках ходила, в тапочках таких, с пухом. Мне Тома рассказывала. Когда она пришла за твоим дядей, забирать его, так Мэри ее в этих тапочках встретила и вся такая из себя – в драгоценностях, в платье. А уж как она на работу наряжалась! Как в последний раз. Все золото, что было, на себе носила. Сорока и то меньше на себя цепляет. Мэри всегда любила эти цацки, чтобы пыль в глаза пустить. Мужчины на нее засматривались. Она ведь умела и зад свой прикрыть. Ноги да, у нее были красивые, а зад – ну моих три! Но она юбочку наденет, рюши пустит, грудь откроет, цепочки на грудь в три ряда повесит… Все только на грудь ее смотрят, не ниже. А как она Натэлу лупила, когда та подросла? И ремнем, и шнуром от утюга. Та даже глаза боялась на мать поднять. Несчастная девочка росла. Забитая. А еще Тариэл – тот еще папаша!
Как уж Натэла с Гией связалась – даже не знаю, врать не буду. Наверное, он был первым, кто на нее вообще посмотрел. Она и кинулась. Да к любому бы кинулась, лишь бы от матери вырваться. А Гия что? Голодранец, воровайка, вечно на базаре толкался. Наглый, но веселый. Деньгами сорил. Родственники у него совсем дикие. Не скажу откуда, но не из нашего города. Из деревни. Конечно, Мэри, когда узнала, с кем ее дочь спуталась, в шоке была. Тариэл аж слюной брызгал от злости, совсем тогда умом повредился. А Гие плевать было и на Таро, и на Мэри. Они ему были не указ. Только смеялся. Наверное, Натэлка на это и поддалась. Гия, хоть и воровайка последний был, но честным оказался – даже жениться на ней хотел. Тогда Мэри заперла ее дома на все замки и не выпускала. А потом Гию посадили. На базаре поймали на мелочовке – мобильнике. Дали аж два года. Говорят, без Тариэла не обошлось. Якобы он Гию в тюрьму упек. Натэла его ждала, два года плакала. Черная ходила. Мэри надеялась, что она его забудет, даже замуж собиралась ее выдать, но не больно-то много желающих нашлось. Никто не хотел с Тариэлом связываться. Да и Натэла никому не была нужна после Гии, хотя Мэри обещала за нее денег в приданое дать. Гию выпустили раньше – за примерное поведение, и Натэла к нему бегала, уже тайком от родителей. Свадьбу им так и не разрешили сыграть. Любила она его очень. Про него не знаю. Может, тоже любил. Но он с наркотиками связался, сам наркоманом стал. Вроде денег он был должен много. Натэла у матери тогда даже золотую цепочку и браслет взяла и Гие отдала. Но Гию опять поймали за руку и с вещами ворованными, и с наркотиками. Тут уж и Тариэл не понадобился – Гию посадили уже надолго.
Ну а что Натэле оставалось? Жила как жила. Успокоилась немного. Но тут Мэри сюрприз преподнесла: связалась с каким-то москвичом, отдыхающим, курортный роман у нее случился, бросила все и уехала в Москву в чем была. Даже вещи не заехала забрать. Натэле до свидания не сказала. И ни ответа, ни привета. Через месяц позвонила, звала Натэлу в Москву, но та отказалась, осталась с отцом. То ли на мать обиделась, то ли постеснялась – не хотела видеть ее с новым мужчиной, то ли отца пожалела. Не знаю.
Тариэл ведь с ума сошел после того, как Мэри от него сбежала. Тронулся совсем. Приступы начались. То нормальный, то вдруг совсем буйный. И не помнит потом ничего. Все кинжалы свои ищет, чтобы Мэри зарезать. Хорошо, что Натэла их спрятала, ума хватило. Так она за ним и ходит, как за маленьким. Нет, он не всегда сумасшедший, только когда про Мэри вспоминает. Ну вот. А про то, как Натэлка с иностранцем познакомилась, я не знаю. Жалко девочку.
– Бедная, я и не знала, – сказала Нина.
– Это я бедная. Мне еще целый таз чистить! – тут же переключилась крестная.
– А что, она за границу уедет и отца оставит? Или этот ее жених здесь будет жить?
– Откуда я знаю? Я знаю, что Натэла полгорода на свадьбу позвала, тебя из Москвы вызвала, а Мэри даже не позвонила. Сказала, что не хочет мать видеть. Но Мэри вроде бы тоже должна прилететь.
– Откуда ты знаешь? Откуда Мэри узнала про свадьбу?
– Неужели ты думаешь, что ей не сообщили? А соседи на что?
– Это да, – согласилась Нина, которая уже поняла, что каждый ее шаг становится известен соседям еще до того, как она о нем подумала.
– Ты когда к ней пойдешь? – спросила Ася.
– Не знаю. Завтра, наверное.
– Тогда после обеда пойдем в церковь.
– Зачем?
– Как зачем? Зачем в церковь ходят? Ты какие-то глупые вопросы задаешь! Давай, чисть черешню. Может, поумнеешь.
После обеда Нина с крестной поехали в церковь. Их отвез дядя Рафик. Они вышли на углу и пошли пешком. Нина от жары сразу стала мокрая до нитки и с ужасом глядела на крестную, которая была в длинной черной юбке и тяжелом платке на голове.
– К Сандро пойдешь небось? – хмыкнул дядя Рафик.
– Конечно, он ведь Нину крестил, – ответила тетя Ася спокойно, но не смогла справиться с бровью, которая поползла вверх.
– Да ладно тебе, женщина! Я просто так спросил! Не надо на меня так смотреть! – сказал дядя Рафик, но слишком поспешно отъехал.
– Теть Ась, а Сандро – это священник, к которому вы с мамой ходили? – спросила из любопытства Нина.
– Да, умер он. Молодой умер. Здесь, во дворе, его могила. Пойдем.
Они зашли в церковный двор и подошли к могиле, тоже заросшей вьюном. С небольшого памятника, очень скромного, на Нину смотрел красивый мужчина, слишком красивый для священника. Отец Александр. Сандро – для местных. Тетя Ася прижала платок к глазам.
– Ты, наверное, не помнишь, как он тебя крестил? Маленькая была еще. Ты босиком бегала по церкви и кричала. А я за тобой. Ты же егоза была, секунду не могла постоять спокойно. И туфли красивые, новые наотрез отказалась обувать. Лето было, – тетя Ася улыбнулась воспоминаниям, – его все любили. И я его любила.
– Тетя Ася, ты поэтому замуж не вышла? – вдруг догадалась Нина. – Потому что Сандро любила?
– Да, поэтому. Он мог жениться, никаких запретов не было, но не хотел. Не я одна в него влюблена была. Многие женщины хотели за него замуж.
И как в подтверждение этих слов к могиле подошла женщина, по виду ровесница тети Аси, и положила цветок на могилу. Тетя Ася посмотрела на нее так, как женщины смотрят на свою соперницу. Та ответила ей таким же взглядом.
– Я ведь так и не успела спросить, почему он не хотел жениться. Ко мне сватались, но я всех с Сандро сравнивала. Он был настоящий мужчина. Таких мало, – продолжала крестная. – От него такое тепло шло, как от нашей старой печки. Просто постоишь с ним рядом, и тебе тепло передается, по всему телу разливается.
– И так жарко, куда еще теплее? – не удержалась Нина.
– Глупая ты, – не обиделась крестная. – Совсем молодая. Я такая, как ты, была, когда Сандро к нам в город приехал. Он эту церковь чуть ли не своими руками ремонтировал. К нему люди тянулись. Он ведь никому не отказывал. Даже Тариэла принимал, слушал. Святой был человек, рядом с ним горе отступало. Но он умер рано. Совсем рано. Вахо его пытался спасти, но не смог. Несколько раз с того света возвращал, сердце заводил, только Сандро все равно ушел. Я, знаешь, тогда даже в Бога перестала верить. Почему Таро живой ходит, Гия живой, сколько плохих людей по земле ходят, а Сандро умер, Тома умерла. Почему они? Никому ведь зла за всю жизнь не сделали. Даже подумать плохо себе не позволяли. Сандро мне часто снится. Тома и он.
Нина вслед за крестной зашла в церковь, поставила свечки, написала записочки о здравии, о упокоении. Когда они вышли, дядя Рафик уже их ждал. Женщины молчали. Рафик выдержал паузу и заговорил первым:
– Ну что, домой? К свадьбе готовиться? – подмигнул он в зеркало Нине. – Ой, это не свадьба будет, а кино! Индийское! Это я вам обещаю. Дядя Рафик никогда не ошибается. Чувствую, работы у меня много будет, да, Ася? Натэлка устроила так устроила! И ведь знаешь, мы думали, что никто не приедет – ни ты, ни Мэри. А ты вот, рядом, кто бы подумал? Да и Мэри мне позвонила – буду ее в аэропорту встречать.
– Конечно, будешь… – буркнула Ася.
– Наверное, мне нужно к Натэле зайти пораньше. А то как-то неудобно – сразу на свадьбу приходить, – забеспокоилась Нина.
– Конечно, нужно. Хочешь, прямо сейчас и поезжай. Рафик, давай завернем, Нино к Натэле довезем, – распорядилась крестная.
– А мы же на кладбище собирались, – вспомнила Нина.
– Завтра поедем. Туда с утра лучше ехать. – Дядя Рафик резко свернул на боковую улицу. – У меня сейчас футбол начнется. Хоть немного отдохну от вас, женщины.
– Вот и правильно, – поддержала тетя Ася. – Сейчас воду дадут, я постирать успею. Вот ее двор. Нина, выходи, потом, когда освободишься, позвони дяде Рафику, он тебя заберет.